Москву.
В голове – ровным счетом ни одной мысли.
Только глухой, гнетущий депресняк.
Плохо мне…
– Извините, извините, – щебечет сзади испуганно восточного вида официантка. – Это очень дорогой коньяк…
Поворачиваюсь, вскидываю удивленно бровь.
– Я что, – спрашиваю, – похож на человека, которому нечем заплатить за бутылку коньяка?
Смущается.
– Да нет, что вы. Но…
– А какие еще в такой ситуации могут быть «но»? – кривлюсь уголком губ. – Я – покупаю, вы – продаете. Лучше принесите-ка мне еще чашечку кофе. Двойной эспрессо, без сахара.
Еще больше смущается и убегает.
Наверное, хорошо любить восточную женщину.
Покорную, понимающую.
Млеющую от любого, даже самого незначительного знака внимания…
…Не знаю, не пробовал.
Подхожу к ближайшему столику и забираю оттуда пепельницу.
Просто швырнуть окурок вниз – скотство.
А до него нельзя опускаться ни при каких обстоятельствах.
Наливаю следующий бокал, закуриваю следующую сигарету. На улице становится прохладно.
Вечер.
Внизу – море огней.
Машины едут.
Чей-то подгулявший хохот.
Кстати, не люблю громко смеющихся мужчин.
Хотя – плевать…
…А вот и официантка.
Принесла кофе.
Сменила пепельницу.
– Может, вам столик сюда поставить? – спрашивает.
– Не надо, – говорю. – Мне и так хорошо…
В этот момент открывается стеклянная дверь, и я невольно фокусирую взгляд на вошедшем человеке.
Темные джинсы, серый свитер.
Темные, взъерошенные волосы.
Русланыч.
Нашел все-таки…
…Ну и ладненько.
Киваю на него официантке и говорю, чтобы принесла еще один бокал. И чашечка кофе тоже не помешает.
Рус становится рядом, достает из моей пачки сигарету.
Прикуривает.
Стоим.
Молчим…
…Наконец он не выдерживает.
– Слушай, – говорит, – Дим. Что с тобой происходит-то?!
Жму плечами, выплескиваю в рот остатки коньяка из бокала, наливаю новый.
– Да так, – отвечаю. – Обстоятельства…
Он вздыхает и недоуменно крутит головой.
– Она же к тебе вроде вернулась? – спрашивает.
Опять жму плечами.
– Физическая оболочка – да. Насчет остального можно поспорить…
Молчим.
Официантка приносит Руслану пустой бокал и плещет в него «Наири».
Все-таки – замечательный коньяк.
Густой и в то же время какой-то легкий.
Неуловимо грустный.
Как, наверное, и сама армянская земля.
Не знаю, я там никогда не был.
Странно, почти весь мир вдоль и поперек изъездил, а в Армении – никогда не бывал. И вряд ли уже теперь когда буду.
Хотя с другой стороны – на фиг она мне сдалась, эта Армения?!
Мне и их «Хайята» до конца жизни за глаза хватит…
– А зачем сюда ходишь постоянно? – спрашивает Руслан. – Вы ведь здесь тогда с ней расставались. Себя помучить?!
Задумываюсь.
– Да нет, наверное, старый, – отвечаю. – Склонности к мазохизму я за собой как-то никогда не замечал. Просто, знаешь, – для того, чтобы рану залечить, ее сначала чистят. Иначе – никак не получается…
– Машка-то знает, что ты сейчас здесь? – спрашивает.
– Откуда? – кривлюсь. – Она сейчас в Бельгии, на каком-то стрит-рейсерском фестивале тусует…
– А ты – здесь пьешь, – кривится в ответ.
– А я здесь пью, – соглашаюсь.
Молчим.
Я закуриваю, он разливает.
Чокаемся.
Где-то так…
– И при этом никого не хочешь видеть? – спрашивает.
– Тебя ж не гоню, – усмехаюсь в ответ.
– Попробовал бы, – улыбается в ответ он.
И снова тишина…
…Ну, как тишина.
Просто шум большого города – он уже не шум.
Фон.
А мы – молчим.
Только время от времени вспыхивают чуть поярче, освещая наши лица, тусклые огоньки сигарет.
Коньяк заканчивается, мы заказываем еще одну бутылку и наконец-то садимся за столик.
Официанты ходят мимо нас на цыпочках.
Еще бы.
Эти два странных мужика в непривычных для восточных людей неярких свитерах уже вылакали одну бутылку самого дорогого коньяка в их недешевом даже по столичным меркам ресторане.
И заказали вторую!
А может, и третью закажут…
…А может – и закажем.
Кстати.
А то на улице уже совсем завечерело…
– Да хорош, старый, – говорит Руслан. – Ты же знаешь, жизнь – как зебра. Одна полоска черная, другая белая. Должно же это дерьмо когда-нибудь да закончиться…
Я делаю последнюю, самую глубокую затяжку и тушу сигарету в пепельнице.
