– Вы, вероятно, хотели сказать трансгалактически? Наш рейс трансгалактический. К тому же, почему семь человек? Было объявлено – шесть!
– Меня они не считают, – уклончиво сказал Казин, перехвативший предупреждающий взгляд Петра Ивановича.
К сожалению, генерал от дипломатии не мог уделить достаточно времени Казину, ибо в эту минуту успешно отражал атаки двух ещё не сдавшихся буржуазных представителей. Профессор Липтон, полностью выведенный из строя, уже не огрызался и лишь вытирал лысину платком, а Жаклин Шамо в споре не участвовала, холодно глядя поверх голов.
– Значит, вас не сосчитали? – не смущаясь генеральским недовольством, протянул бухгалтер. – Это меня ничуть не удивляет, они всегда умели не сосчитать человека. Кстати, меня зовут Семён Моисеич. Симеон М. Пресняк – как пишут на визитках. Но вам можно просто Сёма.
– Олег, – представился Казин, понимая, что ступил на скользкую дорожку сговора с врагом отечества. Родина в лице генерала Иванова двурушничества не прощает.
– Я так понимаю, Олег, что они ещё долго будут выяснять отношения. А я человек немолодой и хотел бы устроиться поудобнее. И ещё я так понимаю, что вам в любом случае достанется торцевая комната. Она меньше других и к тому же вся на виду. Я, с вашего позволения, займу комнату рядом…
– Там буду жить я! – немедленно вмешался Иванофф.
– К вашему сведению, рядом с торцевой – две комнаты. Одну из них можете занять вы, а я расположусь с вами дверь в дверь, вернее, учитывая отсутствие наличия дверей, – дверной проём в дверной проём. Не беспокойтесь, меня вы не стесните, я привык находиться под контролем компетентных органов и даже нахожу в этом некоторую прелесть.
Пётр Иванович побагровел, но ничего не ответил.
Казин подхватил вещмешок и зашёл в комнатёнку, а вернее – нишу в конце коридора. Другие комнаты хоть побольше были, а эта – чулан чуланом! Да и впрямь вся на виду. Не хотелось здесь распаковываться, тем паче что остальные и вовсе с голыми руками сюда заявились, только у баронессы сумочка да у еврея портфельчик.
Иванов немедленно занял соседнее помещение, а Пресняк расположился напротив. Снял штиблеты, поставил возле входа, а портфель засунул в самую глубь комнаты. Демонстративно уселся на пол, по- портняцки подогнув короткие ножки.
– А здесь ничего, уютненько! Только гвоздя для шляпы не хватает.
Галактоход мчал сквозь космическую тьму, отсчитывая пятый миллиард километров.
Глава 2
Ехали мы, ехали
Ничто так не выматывает человека, как вынужденное безделье. Любой чиновник может подтвердить эту нехитрую истину. «Хуже нет, чем ждать да догонять» – говорит пословица. А тут приходилось разом и ждать и гнать, да ещё так, что неясно – едешь ты или до сих пор инопланетина с места не сдвинулась, и персонал, обязанный обеспечить комфортное бытие, толчётся около неприступных стен.
Угомонившись, дипломаты разбрелись по нишам, и на некоторое время наступила тишина. Казину ужасно хотелось как бы между прочим пройтись по коридору и глянуть – уселись ли высокопоставленные особы на пол, или они по-прежнему стоят, сохраняя неприступный вид. Очень это было любопытственно узнать… Есть в отечественной ментовке такое место – блоховник, что-то вроде карцера в подвале, но удивительно грязного и сырого, где принципиально никогда не делают уборки. Пол там покрыт толстым слоем жидких нечистот. Драчливых и непокорливых запихивают туда и дают постоять ночку. И если человек не выдержал и сел в эту грязь, то наутро с ним можно делать, что угодно. Есть, впрочем, и такие, что сразу и с готовностью валятся в зловонную кашу. Это самые отпетые, нечто вроде Симеона Пресняка, который с таким удовольствием расположился напротив Петра Ивановича, да ещё и штиблеты снял.
В единственный сколько-нибудь прикрытый угол Казин поставил рюкзачок, а сам присел рядом. Положеньице складывалось щекотливое: все и всё на виду у всех и даже на минуту не уединиться. Была бы дверь, можно было бы разобрать рюкзак, одеяло достать и полотенце. Они хоть и разодранные сдуревшей Ганной, а всё не на полу сидеть, а по-человечески, как на пляже. Опять же, фиговина и малявина – предметы самые необходимые, упакованы не в сдутом галактоптере, а прямо в вещмешке. И жратва там кой-какая имеется… Вытаскивать подобные вещи под недреманным оком Петра Ивановича Казину очень не хотелось.
Словно подслушав казинские мысли, Иванов возник в проходе и, бросив изучающий взгляд на рюкзачок, поманил Казина.
– Осторожнее с этим… Пресняком, – оглушительно зашептал генерал в самое ухо. – Он старый диссидент, из самых зловредных.
– Так это сейчас модно! – не выдержал Казин. – Сейчас западло диссидентом не быть. Любую газетку почитайте.
– Мода проходит, Родина остаётся! – афористически изрёк Иванов.
– Высоко сижу, далеко гляжу! – напел из своего закута Пресняк. – Господин Иванов, неужели вы так не уверены в стойкости ваших сотрудников, что должны ежечасно проводить политинформацию?
Пётр Иванович скривился, но сделал вид, что не расслышал.
– Всё понятно?
– Ага! – сказал Казин. – Только сейчас мне спать охота.
– Так утро ведь!
– А и что? Я, может, целую ночь телогрейку пылесосил, вы же мне фрака нового не выдали.
– Правильно не выдали, – возразил Пётр Иванович. – Никто не знает, отчего они нас сюда пустили. Нарядили бы тебя во фрак, а они бы тебя не признали – и всё, конец переговорам. Нет уж, в телогрейке понадёжнее.
– Ну, пускай, я разве против? Только у меня всё равно так: в поезд сажусь – сразу на верхнюю полку и храпака давить. Что ещё делать в дороге-то? Другие пить начинают, но я – завязал. Я так скажу: человечество спасать нужно на трезвую голову, а то хуже гибели получится. – Олег облапил любимый абалаковский рюкзачок и склонил на него голову, давая понять, что больше разговаривать не намерен.
– Ладно, – сдался генерал. – Спи. А я покуда с этим бывшим одесситом покумекаю. Зря мы его тогда из страны выдворили, теперь не знаешь, как и разбираться…
Оставшись один, Казин осторожно извлёк из набитого рюкзака фиговину, прижал дидактическую цапфу ко лбу, а цапфой аналитической коснулся стены, поскольку больше ничего в помещении не было. О-го-го, чего там только не было, в стенке – и всё инопланетное! Большому институту – сто лет изучать. Но Казин, благодаря обучающей фиговине, разобрался в полторы минуты, во всяком случае, на уровне квалифицированного пользователя. А больше нормальному крановщику знать и не нужно.
Первым делом выяснилось, что Казина вселили в навигационный пункт, откуда осуществляется управление межзвёздным модулем. Конференц-зал по задумке строителей предназначался для обитания гражданина Казина, а шесть боковых вольерчиков – для содержания существ, обеспечивающих комфортное функционирование перевозимого гражданина. Всё это было спроектировано, выстроено и закинуто на Землю специально для того, чтобы доставить гражданина Казина в арбитражный суд.
Следом Казин полюбопытствовал, чем занимаются его попутчики. Жаклин Шамо с терпеливым видом стояла у стены, видимо, намереваясь простоять так до самого центра Метагалактики. Альфонс Дуэтто мерил комнатёнку шагами, а Филипп Домашен сидел на корточках, прислонившись спиной к стене. Иванов и Пресняк беседовали с виду вполне мирно, что удивительно, если учесть разницу во взглядах.
Понимая, что долго так дипломаты не просидят, Казин спешно вырастил семь штук запертых дверей. Конечно, обустройство площадей удобнее было проводить не из навигационного пункта, а из центрального зала, но крановщик, привыкший ко всякого рода неудобствам, справился. Семь дверей возникли словно ниоткуда, разгородив землян и доставив Олегу Казину столь необходимое одиночество.
Сначала в закутках, неожиданно обратившихся в одиночные камеры, случилась лёгкая паника. Все ринулись к дверям, принялись дёргать их и толкать, Альфонс Дуэтто даже попытался высадить дверь с разбега, но где там иностранцу биться против инозвёздных материалов… Вот если бы Пётр Иванович за дело взялся! Но генерал Иванофф оказался не в одиночке, а вместе с экс-одесситом, и потому, толкнувшись в
