– Не буду, – пообещал Юдин.
Они двинулись к подъезду. Дашкевич посмотрел на бледное, потное лицо Юдина и усмехнулся:
– Код-то хоть помнишь, терпила?
– У меня магнитный ключ, – сказал Юдин, силясь достать из кармана связку ключей, которая, как назло, за что-то зацепилась.
С грехом пополам он достал ключи и открыл дверь подъезда. Лифт был занят, а ждать Дашкевич не хотел, поэтому наверх двинулись пешком. Один пролет, второй... Юдин покосился на Дашкевича. Правая рука бандита была опущена в карман, в ней он держал нож. Третий, четвертый... Вот уже и дверь квартиры.
Дашкевич перехватил взгляд Юдина и презрительно спросил:
– Хрен ли уставился, пес? Хочешь ноги сделать?
– Я... – Юдин сглотнул слюну. – Я не...
– Давай открывай, если не хочешь, чтоб я тебя прямо здесь завалил.
Бандит сощурил глаз, достал из кармана нож и стал медленно покручивать его в пальцах, глядя на Юдина с садистской усмешечкой.
Юдин вздохнул, отвернулся, поднял связку и стал пихать ключ в замочную скважину. Однако пальцы его дрожали, и ключ никак не хотел войти в паз. Внизу громыхнула подъездная дверь, и спустя несколько секунд кто-то стал подниматься по лестнице – медленно, тяжело.
– Баклан, ты че, издеваешься? – вспылил бандит. – Давай открывай скорее! Не слышишь – идут сюда!
Юдин вздрогнул.
– Да-да... Я сейчас...
Он снова стал тыкаться ключом в дверь.
– Дай сюда! – негромко прорычал Дашкевич.
Юдин покорно протянул ему связку ключей. Дашкевич вырвал связку у Юдина из рук и так сильно оттолкнул его от двери, что Юдин споткнулся и упал на ступеньки, больно ударившись копчиком об ребро ступени.
– Какой ключ? – быстро спросил Дашкевич, даже не повернувшись на звук падения.
– Желтый, – промямлил Юдин, морщась от боли и накатившей тошноты. – Длинный.
Дашкевич быстро нашел нужный ключ и сунул его в замочную скважину.
В тот же момент мир в глазах Юдина рассыпался на тысячи маленьких осколков, мощная волна обдала его лицо жаром, опрокинула на спину и проволокла по ступенькам. Все это сопровождалось таким оглушительным грохотом, что Юдину показалось, будто бы в уши ему изо всех сил воткнули раскаленные гвозди. Юдин хотел закричать, но не успел: внезапно вспышка ослепительного света сменилась непроглядной и глухой тьмой – и в этот страшный миг Юдин потерял сознание.
3
Александр Борисович Турецкий опоздал на встречу со старым приятелем на двадцать пять минут. Едва припарковав машину, он ворвался в кафе, почти не надеясь, что Семен Комаров, известный московский журналист и стопроцентный педант, дождался его. Однако Семен, вопреки своим правилам, все еще дожидался за столиком. В руке он держал высокий бокал с каким-то зеленым, пенистым напитком и торчащей из него соломинкой с желтым зонтиком.
Завидев Турецкого, Семен немедленно скорчил рожу и осуждающе покачал головой. Турецкий в ответ развел руками – дескать, «не виноватый я», обстоятельства так сложились.
Плюхнувшись на стул, Александр Борисович крепко пожал журналисту руку, достал платок и вытер вспотевший лоб.
– Н-да, – насмешливо сказал Комаров. – Вижу, вы и в самом деле спешили. Язык не поворачивается говорить упреки.
– Ну а не поворачивается, так я и оправдываться не стану, – улыбнулся в ответ Турецкий. – Давно ждете?
Комаров поднял руку и посмотрел на часы:
– Тридцать три минуты и пять... нет, уже шесть секунд. – Он перевел взгляд на Александра Борисовича и добавил: – Я всегда прихожу за пять минут до встречи.
– Замечательное качество, – похвалил Турецкий. – А я – как придется. Пить что-нибудь будете?
– Спасибо, я уже пью.
Турецкий посмотрел на стакан с зеленой жидкостью и поднял брови:
– Сок?
– Угу, яблочный. Я не выпиваю днем. Люблю, чтобы голова оставалась ясной. К тому же алкоголь притупляет наблюдательность. А наблюдательность – это как раз то самое качество, которое превращает простого раздолбая в высокооплачиваемого журналиста.
– Гладко сказано, – одобрил Турецкий.
Журналист чуть склонил голову:
– Спасибо. Перейдем к делу?
– Пожалуй, – ответил Турецкий, снова отирая платком лоб. – Но сначала я чего-нибудь выпью.
Он подозвал официанта и заказал кружку холодного пива. Официант оказался расторопен, и вскоре Александр Борисович, отхлебывая пиво и блаженно жмурясь, приступил к беседе.
– Семен, я знаю, что вы опубликовали цикл статей о политическом кризисе в Литве. В связи с этим я хочу, чтобы вы помогли мне разобраться во всех этих делах...
Комаров слушал внимательно, время от времени кивая и вставляя короткие реплики, вроде «так-так», «понятно» или «это интересно».
Наконец Турецкий полностью изложил Комарову суть своей просьбы и замолчал, давая журналисту возможность ответить. Тот немедленно воспользовался предоставленным шансом. С первых же слов Комарова Турецкий понял, что журналист любит не только слушать, но и говорить.
– Как известно, президента Литвы Юргеса Василяускаса подозревают в связях с русской мафией, – говорил журналист. – Литовские газеты давно уже окрестили это дело «Юргесгейтом». Недавно литовский сейм провел закрытое заседание и принял решение о создании специальной парламентской комиссии. Комиссия немедленно взялась за расследование и быстренько установила, что Василяускас действительно связан с криминальными московскими кругами. За это сейм хочет устроить президенту импичмент.
– Его обвиняют в связях с русской мафией? – уточнил Александр Борисович.
Комаров кивнул:
– Угу.
– Это серьезное обвинение. Какие у них есть доказательства?
– Департамент госбезопасности Литвы – коротко говоря, ДГБ – предъявил депутатам сейма аудиозаписи телефонных разговоров советников президента с русским мафиози Романом Петровым. Якобы Петров жаловался на то, что Василяускас не выполняет взятые на себя обязательства. Литовские спецслужбы считают, что Петров связан с Отаровым. А самого Отарова они давно уже называют «крестным отцом» русской мафии, осевшей в Литве.
– Вы говорите, заседание сейма было закрытым?
Комаров кивнул:
– Точно. Секретные материалы ДГБ поступили в сейм, но почти сразу стали достоянием общественности. Литовские СМИ вовсю цитировали фрагменты распечаток этих телефонных бесед. Неизвестно, кто санкционировал утечку информации, но факт остается фактом. Собственно, обнародование телефонных разговоров Петрова и стало началом «Юргесгейта».
Журналист отхлебнул сок и почмокал губами.
– Кислый, – резюмировал он и вздохнул: – А когда-то в этом кафе действительно умели выжимать из яблок сок. Жизнь портится с каждым днем, и наш чертов мир неуклонно летит в тартарары.
– Рассказывайте дальше, – сказал Турецкий, закуривая сигарету.
И Комаров продолжил:
– Литовский ДГБ представил специальной комиссии сейма документы, в которых речь шла о контактах советника президента по вопросам национальной безопасности Регимантаса Адамса с руководителем фонда
