— Не обижайся, менты еще не раз сюда возникнут. Кому-то может тюкнуть в тыкву обшмонать квартиру Комод, конечно, в покое не оставят. Перепрячь.
— Тогда и деньги возьми из подушки. Не стоит ими рисковать. Сам спрячь.
Мишка тут же приподнял доску в полу, там был давний тайник, о каком знали только он и мать.
Они уже пили чай, собирались ложиться спать, как в двери тихо позвонили.
— Кто? — спросил Мишка удивленно и услышал:
— Открой кент, свои!
Парень онемел, узнав голос. Этот человек взял его из кинотеатра, а потом велел отпустить из-под ножа…
Яша Косой… Ему попробуй не открыть. Потом из дома шагу не сделаешь. На голову укоротит не сморгнув.
— Кто там? — спросила Катя сына. Тот приложил палец к губам, открыл дверь.
Мишка не ошибся. Косой Яша будто впорхнул в квартиру, быстро закрыл за собою дверь.
— Что нужно? — спросил его Михаил.
— Не базарь много! Потрехать хочу! Где рыжуха блядешки, сыпь ее сюда! — оттопырил карман своей куртки.
— Ты о чем? Она еще за проживание нам должна. А ты про золото. Где я его возьму? — прикидывался Мишка.
— Не коси под лоха, фраер! Не лепи из меня придурка! Иль опять зачесалось влететь под разборку? Ботаю добром — отдай, покуда я не вскипел. Сука с больнички слиняла! Братва ее стремачит. Не смоется она от нас. И крышка ей будет! Где припутают, там уроют. Она цепкой отмазалась от охраны. А чтоб не было этого навара, отдай рыжуху шустро!
— А долг за проживание? — подала голос Катя. Но Мишка уже достал коробку, отдал Косому. Тот влез в нее двумя пальцами, достал пару цепочек и, сунув их Мишке в карман, сказал уходя:
— Теперь она кроме нас никому не должна. А мы с нее сами снимем свое. Это не оплата, так, пыль, с какою она будет урыта! Давай, закрывайся кент! И прощай всех нас, живых и мертвых заодно, — растворился в темноте двора.
— Мишка! Да что за проклятье, все нас трясут и обдирают, никакого дохода, одни убытки! Все щиплют нас! Во, козлы!
— Зато мы живы. И теперь отстанут от тебя! Не сетуй, мам! Как пришли эти деньги, так они и ушли. Все равно ты золото отдала б Сюзанке. А и за постой с тобою рассчитались с лихвой, эти побрякушки дорого стоят. Ты не в накладе, ничего не прогадала, без убытка обошлась. Те, что Аслану отдала, считай, что за все годы тюряги разом с ним рассчиталась. Пускай сам учится зарабатывать уже на воле. Оно одинаково горек хлеб, политый слезами, хоть на зоне, или в горах. Легко ничего не дается, особо теперь, — говорил парень.
— Хасан меня удивил в этот раз. Не хамил, не обзывал, не дерзил. Притих. К добру ли это?
— Мам, он часто звонил мне на работу в последние дни. Я не хотел тебе говорить.
— Почему?
— Он все об одном и том же просит, чтоб помог вам помириться и убедил бы тебя. Ну я не хочу лезть в ваши отношения и навязывать его заново. Слишком много лет прошло. Мне кажется, ты окончательно отвыкла от него! — смущался Мишка.
— Вот чудак! На стари лет заступника за себя ищет. А ведь ты столько лиха хватил, что даже вспомнить страшно. Босиком по снегу бегал за бутылками к мусорному контейнеру, приносил, мыл, сдавал их и покупал хлеб. Разве я могу забыть и простить все это?
— Мама, не плачь о вчерашнем! Его нет! А мы живы и давай смотреть в завтра. Отцу тоже нелегко пришлось, поверь мне!
— Ему то что? Женился тут же, жил на всем готовом. Никаких горестей не знал.
— Не надо, мам! Он часто приходил ко мне в школу. Совал то пятерку, то десятку, я отдавал их тебе и говорил, что нашел их то в магазине, то на дороге. Так он велел. Больше не мог, старики и новая жена не разрешали помогать нам, указывали на Аслана, мол, кто поможет вырастить его? О нем мне не стоит много говорить. С семи лет курить стал, тогда мы все вместе жили. А деньги где он брал? Конечно, у вас, то из твоей сумки, то из отцовских карманов выуживал, или от пенсий деда с бабкой, они на тебя грешили. А ты ни сном ни духом ничего не знала.
— А что ж ты молчал мне?
— Аслан был старше и сильнее. Он пригрозил, если выдам его, он меня зарежет или утопит в реке. И я боялся, верил, что свое слово сдержит. Потому молчал. Он был для меня страшнее отцовской плетки и дедовского ремня.
— Вот как? А я думала, что вы дружили.
— Нет, мам, он с самого малолетства был моим заклятым врагом. Отнимал все, что вы давали на двоих. Сжирал все конфеты и пряники, отбирал мороженое. Я, тогда еще малыш, заплачу от обиды, а он изобьет. Короче, я очень обрадовался, когда его не стало с нами. Своим братом еще тогда не считал. Потом и подавно, не понимал и не жалел. Ты уж не обижайся, я правду сказал. Здесь отец не виноват. Аслан уродился отморозком. Такого не переделать никому Его зоны не обломали. Среди людей так и проживет волком.
— И в кого такой удался, змей! — возмутилась Катя.
— Мамка, не смеши! Сама знаешь!
— Не поняла, ты о ком? На что намекаешь?
— Да тут и не о тебе речь!
— Кто ж в роду такой поганый?
— Свою родню вспомни, какая подкинула тебя в детский приют. Не говорю о пеленках и распашонке, на одеялку не разорились, в мешковине оставили на снегу. И это зимой! Разве они люди? Вот в них пошел Аслан, в неузнанных и чужих, зверей по крови и натуре. Таким и остался. Я в его передел не верю. И отец с ним намучился нимало…
— Но ведь он тоже сын мой, и по нем все годы болело сердце. Плох или хорош, Аслан тоже мой ребенок и твой родной брат. Прости его, Миша, он так бит судьбой и жизнью, — просила Катя.
Глава 6. ЧУЖОЙ СРЕДИ СВОИХ
Прошли два дня, и снова Катя готовилась к выходному. Перестелила постели, убрала в квартире, готовила поесть. Она уже знала, что сегодня Мишка придет домой с Лянкой. Та согласилась навестить Катю, и женщина старалась, чтобы не ударить в грязь лицом, даже блинчиков напекла помимо всего. Но устала. Хотя и оставалось только помыться самой. Да сил не хватило. Решила передохнуть и прилегла на диван. Казалось, вот только что прилегла, а прошло уже два часа. Проснулась, когда Мишка позвонил в дверь.
Катя глянула за спину парня:
— А где Лянка?
— Сегодня не может. Санэпидемстанция сделала налет на их комбинат, разнос устроили такой, что бабы все в слезах и соплях. Лянке больше всех перепало. Велели генеральную уборку сделать. До того закрыты будут. Сейчас все работницы на ушах стоят. Всякий санитарный день это большие убытки. Круглыми сутками будут вкалывать. На Лянку смотреть жалко. С одной стороны начальство наезжает, с другой — свои бабы. И все орут, требуют, ругаются. Как она все выдерживает, не пойму.
— Когда теперь придет? — перебила Катя.
— Уже обещать боится. Говорит, что сама придет к тебе, как только освободится. Уже без приглашений.
— Ну, ладно, коли так! — довольно улыбалась Катя.
— И меня поздравь. Я с сегодняшнего дня начальник отдела! — поцеловал мать.
— Кстати, знай, отец увез Аслана в горы. Вчера загрузил его в машину и вперед до села на скоростях, пока не раздумал и не связался с отморозками. Не дал отдохнуть после зоны. Тот, не зная что его ждет в
