горах, поехал с радостью. Небось думает, будто там все тропки долларами выстелены, только не ленись собирать, — хохотал Мишка.
— Откуда знаешь?
— Отец звонил. Сказал, как только спихнет Аслана к пастухам, вернется в город, сразу нас навестит. Обещал сыр и баранину подвезти.
— С чего это он раздобрился? Не к добру это, — засомневалась женщина.
— В семью втереться думает. Надоело шакалом дышать. Вот и решил примазаться.
— Поздно спохватился. Все к нему отгорело и прошло, — призналась Катя и, потрепав сына по плечу, спросила:
— А Ляна нравится тебе?
— Хорошая девчонка, открытая, прямая, нет у нее второго дна. Все такая же стеснительная, робкая, как и была. Купил ей мороженое, десяток раз спасибо сказала. Самостоятельность не испортила.
Внезапно их разговор нарушили глухие голоса за окном. Катя с Мишкой умолкли, прислушались, но не расслышали слов.
— Соседи базарят, — отмахнулся Михаил.
— В такое время они уже на улицу не выходят. Я ли их не знаю! Может, хахали наших девок встретились ненароком и решают, кому идти. Еще не все знают, что они уехали. Сегодня звонили трое, Маринку и Анжелку с Дашкой спрашивали. Один адресок Маринки требовал, заплатить за это обещал.
— И ты дала?
— Ну нет! Даже не подумала. Они уехали навсегда. А мы договорились, что я никому не дам их адресов, и они навсегда забывают город. Но обещали писать мне…
— Зачем они нам теперь? — не понял Мишка.
— Все ж жили у нас, привыкли друг к другу, интересно как у них сложится судьба. Может кому-то повезет. Сами по себе неплохие девчата, но несчастливые.
— Не скажи. Юлька замуж вышла. Кажется, она довольна, — не согласился парень.
— Ох, сынок, не по любви она вышла за Заура. Сама себя вынудила. Более подходящего не подвернулось. А годочки катят. Дальше ждать нельзя. Можно сиротой остаться в свете. Мужиков не густо нынче, на всех не хватает. Вот и ухватилась за него! — посочувствовала Юльке Катя.
— Она и сама не подарок. Считай, с панели взял. Ей бы радоваться, а она еще про любовь мечтала. Сколько их у нее было? — осекся Мишка, услышав за окном горячий спор.
— Похоже на голос Сюзанки, — вслушалась Катя настороженно.
— Да что ты, мам! Ее сам Косой Яша стремачит, под колпак взял со своей оравой. Из его клешней девке не слинять. А что утворит, скрывать не стал. Нам лучше в их разборки не вмешиваться. Я уже прошел через это, повторять не хочу.
— Неужель убьют? Ведь девка может вылечиться. Зачем же ее гробить? — пожалела Катя Сюзану, и тут же оба услышали дикий крик. Отчаянный, больной, короткий, он прозвенел как выстрел и стих…
— Сюзана! — узнала голос женщина, хотела подойти к окну, но сын не пустил:
— Не подходи. Свидетелей тоже убивают. Или хочешь, чтоб Яша снова к нам возник.
— А может это тот, какой с топором приходил?
— Теперь уж все равно. Каждый берет на свою душу грех, какой понесет до самой смерти и сам за него ответит. Вступаться за мертвую глупо. Ей уже никто не поможет. А для себя неприятность можем схлопотать.
За окном были слышны глухие голоса, но и они вскоре стихли.
— Знаешь, я точно узнала голос Сюзанки. Ее грохнул кто-то и наверно насмерть, — трясло бабу.
— Может быть, но я в такую разборку не полезу. Каждая из них знала куда суется. Я как-то говорил с Сюзанкой. Она все время удивлялась, почему к ней не клеюсь. Сомневалась в моих мужских способностях. Я ей ответил, что она не возбуждает меня, не хочу рисковать собою. Она тогда обиделась, мол весь город вокруг нее вьется, все ее желают и только я один, как сушеный катях, на нее не западаю. Я же просто брезговал. Всеми! Не люблю залапанных и продажных.
— Не ругай ее. Она уже далеко. С нее свой спрос будет, — подошла к окну, едва приоткрыла занавеску, но в темноте ничего не увидела.
Утром, едва рассвело, к Кате заявилась милиция.
— Вы вчера, вернее, сегодня ночью, ничего не слышали под своим окном?
— Нет! — ответил Мишка за обоих.
— А что случилось? — подошла к окну баба и, глянув, отшатнулась, закрыла лицо руками…
…В луже крови лежала на асфальте Сюзанка. Голова девчонки валялась поодаль от тела, да и оно было изрезано, изувечено. Вокруг трупа уже собралась толпа зевак, соседей, сторож магазина, какой заметил девку и позвонил с милицию.
— Она давно ушла от нас. Где-то с месяц. С того времени мы ее не видели! — отвечал на вопросы следователя Мишка.
— Кто-нибудь интересовался, искал ее у вас?
— Участковый.
— А другие?
— Больше никто, — ответил парень спокойно.
— Сколько она жила у вас?
— Да кто знает, я не общался с нею.
— Скажите, почему она вернулась сюда, сбежав из больницы? — допытывался следователь.
— А кто знает? Тут был ее чемодан с вещами, ну и за квартиру должна осталась. Я не знаю…
— Она не звонила, не предупреждала о приходе?
— Нет. Звонков не было.
Катя плакала и не могла отвечать на вопросы.
— У Сюзаны были враги?
— Я с нею не общался, не знаю.
— Кто-нибудь грозил девке расправой в вашем присутствии?
— Да я когда возвращаюсь с работы, уже никого не вижу. И квартирантками никогда не интересовался, — раздражался Мишка.
— Она никому не была должна?
— Какое мне дело до нее? Я и видел эту птичку раза два или три. О чем с ней базарить? Лично у меня с нею никаких отношений не было. Не враждовали и не дружили. Какое дело нам с матерью до чужих людей?
— Да, но мать плачет, значит, что-то связывало?
— Жаль человека. Молодая еще, могла бы жить и жить, но кому-то помешала или навредила. Просто так не убивают. Но мы не знаем причину, спросите у путанок, может, они подскажут.
— Спасибо за совет! Сами знаем, у кого поинтересоваться о случившемся! Убить ее мог любой, в том числе и вы! — строго оглядел парня следователь. Михаил в ответ громко рассмеялся:
— Ну и прикол! Такое даже псих не сморозит. Зачем мне она, хоть живая или мертвая? Я на нее не западал. Своя девчонка есть. На кой мне эта мандолина? Да я с ней рядом не стоял и говорить не хочу. Мы с мамкой собирались просить ее освободить квартиру, а тут вон как случилось. Видно, круто кому-то насолила.
Мишка увидел, как в подъехавшую неотложку погрузили санитары труп Сюзаны и спешно уехали со двора.
Сторож магазина подключил шланг к водяному крану, принялся смывать кровь с асфальта. Люди стали постепенно покидать двор. Одни ругали бандитов, что убили девку. Другие злословили Катю за притон, где она развращала девок.
— Пора б ее с нашего дома отселить навовсе. А то во двор выйти жутко. Того и гляди, понасилуют и убьют. Сюда ж единые бандюки приезжали. Да на каких машинах! Честному человеку такую в жисть не купить. Только воры и душегубы в их катаются. Они таких привечали. Вот и выкинуть отсель ентот бардак, чтоб порядошным людям не было тошно в своем доме жить…
— Да замолчи, Егоровна, не каркай не знавши. Может, менты сами сучку грохнули, а теперь следы
