хочет вернуть в дом помощницей и не больше того, — уронила на руки две сверкающие слезинки.
— Помощницу могли и за деньги сыскать. Теперь это не трудно. В своем же доме полно баб, какие согласятся с радостью. Все ж приработок лишним не бывает. Не в том дело. Вот когда ты ушла, в доме опустело. Будто тепло украли. И на душе тоскливо стало. Никто тебя не сможет заменить, — призналась честно.
— Это правда? — вспыхнула Лянка.
— А разве я врала тебе когда-нибудь?
Девчонка промолчала потупившись.
Они пили чай, негромко переговаривались:
— Я теперь бригадиром кондитеров работаю. Зарплата от выручки зависит. В прошлом месяце хорошо получила. А вообще зимой наш продукт расходится быстрее. Праздников много. Тогда наши зарплаты вдвое, а то и втрое подскакивают. Раньше, бабы говорили, мало кондитерам платили. Потому за работу не держались. На голый оклад не прожить. Нынче на сдельщине. Совсем другое дело, люди за работу держатся. А мне еще бригадирские доплачивают. Одеваться стала. Теперь уж не хожу в рваных сапогах. На зиму дубленку купила, — хвалилась девчонка.
— А в институт не собираешься?
— Пока не потяну. Там за обучение много платить придется. Где возьму? Да и какой смысл? Получу диплом, а работать буду на том же месте. Теперь, чтоб хорошую должность получить, платить нужно. И нимало. У меня таких денег никогда не водилось, — признала грустно.
— В комнате вас много? — спросила Катя.
— Четверо.
— Как уживаетесь?
— Поначалу трудно было. Подселили меня к бабам. Они уже в возрасте. Самой молодой — под сорок. Остальные постарше. Все одиночки, разводяги, мужья повыгоняли. За куренье и пьянку. А там может, хлеще было, да кто признается? Короче, прихожу с работы, глядь, а в моем шкафу уже копались. Все мои шмотки дыбом. Спросила вечером, кто ковырялся, что забыли в моем шкафу? А они как развонялись! Обзывать стали, орать на меня. Даже выкинуть из комнаты хотели. Ну и завели, за самые жабры достали. Они не знали, что я, когда тут жила, хорошую подготовку прошла у девок. И не вытерпела базара! Так понесла, что тем бабам места мало показалось. Рты поразевали, такого никогда не слышали. А я их по всем кочкам несла. Они аж онемели. Считали меня тихоней и дурой, ну я им и влепила, родные имена напомнила, все их биографии наизнанку вывернула и помоями облила. Орала так, что из соседних комнат бабы прибежали, им тоже захотелось узнать, в чем дело?
Катя рассмеялась от души:
— Знакомо! Самой с соседями частенько гавкаться приходилось. Когда дошло до них, что меня не перекричать, отстали стервы!
— Ну и эти, мои мандолины базар прекратили. Давай успокаивать, мол, сами разберемся и уладим, зачем нам цирк у себя устраивать? Гаси обороты! Ну я не сразу, но успокоилась. Велела навести прежний порядок в своем шкафу и сказала, если замечу такое еще раз, уже покруче базара им устрою. И не посмотрю, что они старше. Ничему не порадуются. Они поверили и больше не лезли в шкаф. А я его для надежности на ключ закрывала.
— Так ты и теперь с ними живешь? — поинтересовалась Катя.
— Нет! Эти бабы не выдержали. Я им не разрешила курить в комнате, не давала выпивать. И они ушли от меня. А я со своими кондитерами теперь дышу, все мы ровесницы, нормальные девчонки, мы вместе учились, работаем в одном цехе, уживаемся без проблем. А то эти престарелые осмелели и стали хахалей в комнату приводить на попойку. А я только со смены вернулась, повышвырнула всех за шкирняк. Пригрозила своим бывшим кикиморам, что добьюсь их выселения из общаги. После того они убежали от меня, — усмехнулась Ляна.
— Теперь с ними видишься?
— Нет. Комбинат большой. А и в общежитии на разных этажах дышим. Зачем они мне нужны эти старые бабы? Их в своих семьях не потерпели. Мужей, свекровей, даже детей в сплетнях изваляли. Все у них плохие. Такого не бывает. Даже меж собой грызлись каждый день, грехи поделить не могли. Зато теперь в комнате все тихо, спокойно, никто ни на кого «не бренчит» и не обижается. Дружно живем, — похвалилась Лянка.
— Я тоже когда-то в общежитии жила. Оттуда меня Хасан к себе увез.
— Он приходит к вам?
— Да! Вот и недавно с Асланом навестили.
— Это старший, какого в горы увезли? Миша говорил, что ему на месяц целый багажник продуктов набрали. Пастухи на всю зиму столько не покупают, — рассмеялась Лянка и тут же оборвала саму себя:
— Он тоже надолго ушел. А запас никому не мешает. Я в горах ни разу не была, говорят, там очень холодно и всегда жрать охота, потому что бегать много приходится за отарой, отгонять зверье, перегонять овец. Мне Миша много рассказывал, я от него многое узнала.
— Все верно сказал тебе. От того сомневаемся, приживется ли Аслан в горах или сбежит оттуда через неделю.
— А куда ему деваться, если другого дела в руках нет. Вон мой брат — Борис, не сыскал себе дела в городе и повесился. А если бы взяли его в пастухи, может и теперь жил бы, — хлюпнула носом Лянка, надела фартук, стала убирать со стола, потом протерла пол на кухне, вытерла пыль с мебели в комнатах, пропылесосила и, глянув на часы, собралась уходить.
— Ты что ж, не подождешь Мишку? — спросила Катя.
— Мы с ним скоро увидимся.
— У вас свиданье?
— Вроде того.
— Где же, если не секрет?
— В нашем кафе. Мишу там знают. Обслужат хорошо. Никто не обидит. И угостят только свежим, самым лучшим. Он меня там подождет, — мыла Лянка руки.
— Вот пришла ты и так на душе тепло, будто Праздник подарила, словно никогда не уходила от нас. Когда же ждать тебя теперь?
— Сейчас уже проще. Я в первую смену работаю, часто навещать стану, еще надоем, — подошла к Кате. И обе оглянулись на открывшуюся дверь. В прихожую вошел Мишка. Щеки Лянки зарделись.
— А я заждался тебя! Так надрался торта, что крем из ушей розами полез. Ну, уже час прошел, тебя нету, решил здесь достать. Я билеты взял в цирк. Давай сходим. Говорят, неплохое представленье будет.
— Я еще никогда в жизни не была в цирке, — созналась девчонка.
— А в твоей общаге еще и покруче было! — рассмеялась Катя. А через пяток минут Мишка с Ляной ушли, и женщина снова осталась одна. Но ненадолго.
Катя еще не успела закрыть двери, как на пороге появился старик. На костылях, с перевязанной ногой, он огляделся по сторонам и спросил:
— А где девки?
У Кати дыхание перехватило от смеха:
— Тебе они зачем?
— Как это? Девки всем нужны. Я ж мужик!
— Какой ты мужик, глянь на себя, геморрой облезлый! На своих ногах не стоишь, весь на подпорах держишься, голова и та трясется…
— Что ты понимаешь, пещерная старуха? При чем тут голова с ногами? В мужике совсем другое важно, что меж ног растет!
— Ты старик свихнулся! У тебя и там один мох с пучком лебеды остался. Все мужичье давно отсохло. Глянь на себя, вошь портошная! Разве такие мужики приходят к девкам? Ах ты старая срамотень, стоптанный мозоль, иди к своей бабке, согрей ее бока, если еще тлеют угольки. Тут не позорься, не приходи.
— Зачем гонишь? Мне много не надо. Лягут твои девки по бокам, приголубят, приласкают, глядишь,
