седельной иглой прокалывал ей левое ухо. Вот игла вошла в мочку, показалась капелька крови. Теперь правое. Он вдел ей в уши принесенные мною серьги – золотые кольца около дюйма диаметром, застегнул. Отдал мне иголку – вытереть и положить на место, что я и сделала.
Придя обратно, я обнаружила, что он развязал ее, оставив только цепь на левой лодыжке, что вела к кольцу на ножке кровати.
С клеймом на теле, с серьгами в ушах, прикованная за ногу, она лежала, утопая в мехах, на полу у собственного ложа.
– Здравствуй, рабыня, – приветствовала ее я.
– Здравствуй, госпожа, – отвечала она.
– Принеси вина, – приказал Боек. – Рабыня будет служить мне.
– Да, хозяин. – Я принесла вино, поставила на пол, так, чтобы несчастная могла дотянуться.
– Она что, даже на коленях стоять не умеет? – подивился он. Я наскоро объяснила ей, как встать в позу наслаждения – на коленях, присев на пятки, спина прямая, голова высоко поднята, руки на бедрах, колени широко разведены.
– Как мы ее назовем? – спросил он меня.
– Как будет угодно хозяину, – склонилась я.
На глаза ему попался валяющийся на полу ошейник. «Я Джуди. Верните меня леди Элайзе из Ара, из Шести Башен», – начертано на нем.
Расстегнув ошейник, он подошел к рабыне.
– Может быть, назвать тебя Джуди?
– Прошу тебя, хозяин! – заскулила она. Какое оскорбление, какой удар! Ей, гордой Элайзе Невинс, носить мое имя! Мое, женщины, которую она так презирала!
– А ты как думаешь? – с ухмылкой обратился ко мне свободный мужчина.
– Думаю, хозяин, что такое имя этой рабыне не подходит. Не подходит к ее внешности, ее характеру.
Рабыням часто подыскивают подходящие им имена. И по-моему, стоящей перед нами на коленях рабыне имя Джуди совсем не к лицу. Дело вовсе не в том, что мне не хотелось, чтобы ей давали имя, которое некогда, еще будучи свободной, носила я.
– Верно, – согласился Боек из Порт-Кара. Значит, я попала в точку.
Стоящая на коленях девушка вздохнула свободнее.
– Принеси из моих вещей ошейник.
– Да, хозяин. – Я поспешила выполнить поручение. Разыскала ошейник, принесла ему.
Он взял его в руки. Простой, без затей, стальной, надежный.
– Прочти.
– «Я – рабыня Элайза, – прочла она. – Принадлежу Боску из Порт-Кара».
Взглянула на него полными ужаса глазами. Ее имя станет именем рабыни.
– Покоряйся.
Она жалобно взглянула на меня. Я помогла ей – показала, как присесть на пятки, протянуть к нему руки со скрещенными запястьями, опустив между ними голову.
– Скажи: «Покоряюсь», – подсказала я.
– Покоряюсь, – повторила она. Он связал ей руки.
– Подними голову, – шепнула я.
Он надел на нее ошейник. Не без удовольствия наблюдала я, как ее горло обхватил ошейник Боска из Порт-Кара.
Боек покинул комнату. Слышно было, как он прошел по парадным покоям, как вышел наружу. – По крыше загремели шаги – воин проверял, открыт ли путь. Ждал ли тарн на крыше или, взобравшись на крышу, хозяин должен был подозвать его свистом – не знаю.
У кровати на мехах стояла несчастная коленопреклоненная рабыня – в ошейнике, с клеймом на теле, со связанными руками.
Стояла и смотрела на собственное ложе. Сесть на него она не смеет – разве что хозяин прикажет. Ее место, если другого повеления не будет, – в изножье, у железного кольца. У этого самого кольца, в ногах хозяйского ложа, я, рабыня, провела не одну ночь. А теперь моя госпожа, землянка Элайза Невинс, сама стоит тут, преклонив колени, отныне она сама – лишь ничтожная рабыня.
– Мы обе рабыни, – точно не веря самой себе, произнесла она.
– Да, – согласилась я.
– На мне клеймо. Мои уши проколоты. Я в ошейнике!
– Так и есть, Элайза. – Я назвала ее рабским именем. И она поняла это.
– Тебе очень идет ошейник, – отметила я.
– Правда?
