– Да. – Я рассмеялась. – Четкое, глубоко впечатанное. Тебя хорошо пометили.
– Этот зверь как следует прижег меня! – процедила она злобно, но – послышалось мне – зазвучали в голосе и горделивые нотки.
– Да, – согласилась я. – Действительно.
– Интересно, доводилось ли ему клеймить женщин до меня?
– Он воин, – напомнила я.
Она снова принялась рассматривать клеймо, приговаривая:
– Глубокое, чистое. Знак рабыни. Меня хорошо пометили. Но, госпожа, оно красивое?
– А как по-твоему? – спросила я. Смотрит на меня, в глазах мука.
– По-моему, очень, – выговорила наконец.
– По-моему, тоже. Замечательно красивое. Многие девушки позавидовали бы такому дивному клейму.
Она взглянула с благодарностью. Ее пометили обычным на Горе клеймом. Первая буква слова «кейджера» – примерно полтора дюйма в высоту, полдюйма в ширину – словно выведена от руки и глубоко впечатана в кожу. В самом деле, красивое клеймо. Пожалуй, больше половины красавиц Гора носят такое.
– Посмотри в зеркало, – сказала я. Она повернулась.
– Что ты видишь?
– Рабыню. – Опустила голову, губы тронула робкая улыбка. Так не похоже на Элайзу Невинс! Улыбнулась и я:
– Но рабыню, которой еще многому предстоит научиться. Она взглянула вопросительно.
– Слышишь шаги хозяина? Он спускается по наружной лестнице.
Она прислушалась:
– Слышу.
– Ты научишься прислушиваться к этим шагам. Снова испуганный взгляд.
– И вот так ты собираешься встретить хозяина? – поддела ее я. – Стоя, как свободная женщина?
Она поспешила встать на колени, в позу наслаждения.
– Я не умею доставлять мужчинам наслаждение, – едва не плача, призналась она.
– Научишься. Голову чуть выше. Она вздернула подбородок.
Не знаю, в чем тут дело, но рабские оковы делают женщину красивее. Отбрасываются запреты, мешающие женщине проявлять свою женственность, заставляющие запрятывать в тайники души свои самые сокровенные желания.
В комнату вошел Боек. На мгновение замер от неожиданности, потом ухмыльнулся. Перед ним в изножье кровати стояла на коленях рабыня.
– Все готово, – сообщил он нам. – В полночь я заткну рабыне рот и привяжу ее к седлу. А потом – прочь из Ара.
– Хозяину следует опасаться стражи, – предупредила я.
– Я подсчитал, стоя на крыше. Они летают через определенные промежутки времени.
– Понятно, хозяин. – Боек ничего не упустил. Не полагается на случай. Риск, конечно, есть. И все же я не очень боялась за него. Будь я стражником на тарне, вряд ли решилась бы его преследовать.
А он смотрел на Элайзу. Со связанными за спиной руками, за ногу прикованная цепью к кровати, она стояла перед ним в
позе наслаждения.
– Красивая рабыня, – протянул он.
– Полночь еще не наступила, хозяин, – проговорила она.
Он развязал ей руки.
– Подай мне вина, рабыня.
Я затаила дыхание.
Она наполнила кубок из принесенного мною кувшина.
– Не так, – прошептала я и в двух словах объяснила, как подают вино.
– Вина, хозяин? – спросила она.
– Да, рабыня.
Встав перед ним на колени, присев на пятки, опустив голову, обеими руками она протянула ему кубок.
Он принял кубок, выпил, не сводя с нее глаз. Похоже, вполне доволен новым приобретением.
– Принеси миску, – приказал он мне. – Налей в нее вина, дай этому животному.
