тягаться со свободным мужчиной! Какое безрассудство! Или не знала, что в один прекрасный день могу оказаться в его власти?
Я закричала. Первым был Брен Лурт.
– Выходи, Турнус! – прокричал Брен Лурт. – Посмотри, что я тебе принес!
Вся перепачканная, со связанными за спиной руками я покоилась на руках у Брена Лурта. Голая, покрытая грязью и запекшейся кровью. С шеи к его рукам свисала веревка. Щеки вымазаны. Холодно, все болит – сколько было побоев и надругательств! Кажется, я почти впала в шок. Плакать уже не могла. Лишь искра чувств осталась во мне – страх перед свободными мужчинами. Я, рабыня, взяла над ними верх в их жестокой игре. Теперь мне преподали урок. Никогда в жизни больше не стану и пробовать их одолеть. Они – хозяева. Я – рабыня.
– Выходи, Турнус! – кричал Брен Лурт. – Смотри, что я тебе принес!
Словно подчеркивая свои слова, он дернул привязанную к моей шее веревку. Голова моя качнулась и вновь опустилась. Плечи бессильно подрагивали.
– Выходи, Турнус!
И вот я уже лежу в пыли перед хижиной Турнуса.
Уже стемнело. Вокруг стояли мужчины с факелами: восемь приятелей Брена Лурта, кое-кто из сельчан. Свободные мужчины, женщины, даже рабыни, которых еще не загнали на ночь в клетки. И Ремешок здесь, и Турнепс, и Верров Хвост, и Редис. Медине хотелось, чтобы они видели, что происходит Из детей – никого. Впереди, левой рукой опираясь на палку, правой держа привязанную к моей шее веревку, стоит Брен Лурт. Рядом – восемь его прихлебателей, тоже с палками. Вокруг – селяне и рабыни. Взгляды прикованы к входу в хижину Турнуса. Вот появилась Медина, начала спускаться по лесенке. Хижина Турнуса – почти в центре поселка, у пятачка. В прохладном ночном воздухе плыл запах слинов. Зябко.
Моя спина и ноги сплошь покрыты рубцами от ударов веревкой. Ноет низ живота.
Стоя у подножия лестницы, Мелина тоже повернулась к двери.
Брен Лурт, гордый, сильный, с видом триумфатора сжимает в руке привязанную к шее распростертой у его ног женщины веревку. В другой руке – палка футов шесть длиной, два-три дюйма толщиной. «Я буду первым в Табучьем Броде», – сказал он мне однажды. И еще: «Когда я стану первым, Мелина отдаст мне тебя».
– Выходи, Турнус, – позвала, стоя у лестницы, Мелина. Дверной проем темен и пуст.
Толпа не сводила с него глаз.
Турнус не появлялся.
Тишина. Лишь факелы чуть потрескивают. Я лежу на земле. Руки за спиной схвачены веревкой.
Откуда-то из-за хижин, со стороны клеток, доносится визг слинов.
И вот толпа затаила дыхание. В дверях хижины стоял Турнус.
– Здравствуй, Турнус! – приветствовал его Брен Лурт.
– Здравствуй, Брен Лурт, – отозвался Турнус.
Обутая в тяжелую сандалию нога Брена Лурта ткнулась мне в живот. Я вскрикнула от боли.
– На колени, рабыня! – приказал Брен Лурт.
Кое-как поднявшись, я встала на колени. Намотав на руку провисшую веревку, он подтянул мою голову к своему бедру. В глазах у меня помутилось и просветлело опять. Стоя на верхней ^ступени, на меня внимательно смотрел Турнус.
Молодежь Табучьего Брода на славу позабавилась с земной девушкой, что некогда звалась Джуди Торнтон, – ныне бесправной рабыней Гора по имени Дина.
Под взглядом хозяина я понурилась. Но быть столь почтительной мне не позволили. Зажатая в кулаке Брена Лурта веревка натянулась, слева впился в подбородок узел, я подняла голову.
Я должна предстать перед Турнусом во всей красе.
– У меня есть кое-что для тебя, – сообщил Турнусу Брен Лурт.
– Вижу, – проронил Турнус.
– Горячая бабенка, – продолжал Брен Лурт, – очень аппетитная.
– Это мне известно, – проговорил Турнус.
– Теперь она на коленях у моих ног.
– Вижу, Брен Лурт, – сказал Турнус.
Мгновенно отбросив веревку, Брен Лурт ударом ноги отшвырнул меня в сторону. Я растянулась в пыли, повернулась на бок, чтобы ничего не пропустить.
Брен Лурт стоял, сжимая палку обеими руками: правой посередине, левой – дюймов на восемнадцать ниже. Но Турнус не двигался.
В толпе никто не шелохнулся. Чуть слышно потрескивали факелы.
На какое-то мгновение Брен Лурт, казалось, растерялся. Замешкался, переводя взгляд с одного своего приятеля на другого.
Потом снова повернулся к Турнусу – а тот, не говоря ни слова, стоял на верхней ступеньке лестницы, у входа в хижину, футов на шесть-семь возвышаясь над толпой.
– Я надругался над твоей рабыней, – сказал Брен Лурт.