казалось бы, должна была быть забота об имидже своей консервативнейшей адвокатской конторы, в свете пренеприятного происшествия, случившегося с одним из руководящих сотрудников, Брендон проявил себя как истинный джентльмен и замечательный мужчина. Почти после первой же нашей встречи я поняла, что на это плечо я смогу опереться и из этих уст не услышу ни одного слова осуждения и клеветы. При том, что он ни разу не дал мне повода разрыдаться на груди его дурацкой классической тройки, и это для меня тоже было важно, хотя я опять говорю не о главном, потому что в этой истории с Брендоном замешено и переплетено многое, многое другое. В том числе и то, что он сделал для меня вчера. Еще чуточку терпения — мы подбираемся к самому главному.
Брендон и Джеральд много работали вместе, по существу несколько последних лет жизни Джеральда, вместе вели дела крупнейшей сети супермаркетов в нашем городе. Они довели судебный процесс до выигрыша, в чем бы этот выигрыш не заключался и что более всего ценно, насколько я поняла, они сумели при этом сохранить лицо фирмы-владельца супермаркетов в глазах общественности. По моему мнению, когда шум в газетах вокруг имени Джеральда немного уляжется и заголовки исчезнут вообще, или хотя бы переберутся с первых полос назад, силы, заправляющие адвокатским бизнесом, почти без сомнения, передадут общее Джеральда с Брендоном дело в руки Брендона, позволив ему заслуженно унаследовать обоюдный успех. Брендон, подходит для этой роли отлично и все уже устроил для мягкой передачи власти в ситуации, которая, по его словам, именуется «управление во время временной потери власти» — так он охарактеризовал это в нашу первую встречу в госпитале.
С самого начала Брендон вызывал у меня только симпатию — я и теперь от этих слов не откажусь — и с самого начала между нами во всем была полная откровенность, однако и с ним не обошлось без qp{bnb, потому что, как тоже с самого начала выяснилось, у него были на меня четкие и ясные планы. Поверь мне, дорогая, я говорю это без тени злобы и смущения, потому что всегда смотрела на подобное, как на нормальное явление открытыми глазами; ведь я, в конце концов, прожила с адвокатом ни много ни мало семнадцать лет и знаю, с какой маниакальной настойчивостью они во всем и всегда стремятся спланировать свою жизнь и даже свою личность, предупредив и обезопасив свои шаги во всем, оградив и изолировав себя от внешнего мира. Возможно именно это качество помогает хорошим адвокатам выживать в сложных ситуациях, одновременно делая их просто невыносимыми.
Нельзя назвать Брендона невыносимым, но определенно он есть человек главной миссии: во всем и всегда он стремится отвести дурную славу от своей фирмы, подавив в зародыше любую отрицательную связанную с фирмой информацию. К чему так же относилась я с Джеральдом, потому что в глазах Брендона защита фирмы означала так же защиту от дурной молвы и меня с моим мужем, как органичную часть фирмы. Человеку подобной политики очень легко ошибиться, перегнуть палку и зарваться и стать всем и вся ненавистным, но Брендон сумел пройти по тонкой пограничной линии, нигде за нее не переступив… и к его чести, он ни разу не сказал при мне, что взял руководство отделением фирмы в свои руки только в память Джеральда. Он встал во главе фирмы только потому, что был тем, кто, как выражался Джеральд, привык «сам лепить свою карьеру» ибо пасовать перед трудностями у всех на глазах, означает расписываться в собственной несостоятельности, открыто преодолевать же их, значит нарабатывать очки в плане будущих перспектив, которые не замедлят появиться. Ко мне Брендон всегда относился с чуткой предупредительностью и ответной симпатией, видимо довольный своей ролью сам, при том что причин тут, как и во всем у адвокатов, было несколько. Никогда он не впадал в истерику и даже не волновался, когда я кричала ему, что меня снова осаждала пресса и никогда он не воспринимал меня как часть своей работы скажем, никогда не воспринимал только так и никак иначе. Хочешь знать, что я обо всем этом на самом деле думаю, Руфь? Мне кажется, что несмотря на то, что я на семь лет его старше, что до сих пор никак не могу прийти в норму, имею жалкий вид и нервы мои далеко не в порядке, этот парень, Брендон, мне кажется немного в меня влюблен… или может быть, он просто влюбился в эту героическую малышку Нэл, которую он представляет себе, когда видит меня или думает обо мне. Не думаю, что тут замешан секс (хоть я и вешу уже сто пять фунтов, но до сих пор без одежды имею вид синюшного цыпленка из витрины мясника), что мне только на руку; на сегодняшний день тот факт, что с меня сняты все супружеские обязанности перед любым мужчиной, устраивает меня как нельзя лучше. Но я бы солгала, если бы сказала, что не понимаю этот взгляд, который вижу в его глазах — взгляд, который говорит о том, что я теперь являюсь частью его планов — я, Джесси Анджела Барлингейм, а не та неодушевленность, именуемая боссами фирмы Дурацкой Историей с Барлингеймом. Не знаю, какое место в иерархии Брендона я занимаю и где нахожусь, рядом с его фирмой, выше или ниже ее, да и по правде сказать, мне на это наплевать. Мне достаточно того, что он взял меня в оборот и что я для него не просто…
Здесь Джесси сделала паузу и некоторое время думала, стуча пальцем по передним зубам. Глубоко затянувшись сигаретой, она снова начала стучать по клавишам.
…попутная благотворительность.
Во время всех до одного полицейских допросов, Брендон m`undhkq рядом со мной и его диктофон не на минуту не выключался. Перед каждым допросом он очень вежливо, но неизменно твердо заявлял, что любой из присутствующих на допросе, вплоть до последней стенографистки, в случае малейшей утечки информации, прозвучавшей во время данного мероприятия, немедленно будет привлечен к судебной ответственности и ему придется отвечать перед известной адвокатской конторой, которая славится своим злобным многолетним опытом в области самых запутанных и сложных дел. Говоря это, Брендон выглядел убедительно не только для полиции, но и для меня тоже и ни одно слово из допросов до сих пор так и не просочилось в прессу.
Самый тяжелый и неприятный допрос случился на третий день моего пребывания в больнице в Северном Камберленде — в течение этих дней я валялась в кровати и в мое тело беспрерывно закачивалась по пластиковым трубкам свежая кровь, вода и электролиты. Протокол допроса, который мне дали потом прочитать, выглядел несколько странновато, но вместе с тем имел вид совершенной достоверности, подобно тем историям с собаками укушенными человеком, на которое мы время от времени натыкаемся в газетах. Хотя в моем рассказе человека все-таки укусила собака и не одного человека, а целую семейную пару. Хочешь услышать краткий пересказ этого протокола? Хорошо, вот он, слушай:
Мы с Джеральдом решили провести денек в нашем загородном домике в Мэне. После продолжительной любовной интерлюдии, на две трети состоящей из вольной борьбы, а на одну треть — из секса, мы вместе отправились в душ. Джеральд вышел из душа раньше меня, а я осталась помыть голову. Все это время он жаловался на то, что его беспокоят газы и боли в желудке, виной которым, вероятно, были несвежие сэндвичи, которые мы съели по дороге из Портленда и, выходя из душа, он спросил меня, нет ли где-нибудь у нас какихнибудь таблеток от живота, Ролэйда или Тумса. Я не знала, были или нет у нас здесь такие таблетки и посоветовала Джеральду поискать в бюро или на полочке над кроватью. Через две или три минуты, когда я смывала под душем шампунь, раздался крик Джеральда. Как выяснилось потом, этот крик был следствием случившегося с ним обширного сердечного приступа. Сразу же вслед за криком раздался тяжелый удар упавшего на пол тела. Выскочив на крик из душа, я бросилась со всех ног в спальню, но по пути поскользнулась и упала. В падении я ударилась головой о край бюро и потеряла сознание.
В соответствии с данной версией происшествия — сфабрикованной мистером Милероном и миссис Барлингейм — и с энтузиазмом воспринятой полицией, должна я добавить — я несколько раз приходила в себя, но каждый раз снова теряла сознание. Наконец, когда я снова пришла в себя, надо мной стояла и обнюхивала меня собака, уже отведавшая мяса Джеральда. Я вскочила на ноги и бросилась от собаки на кровать (в соответствии с моей историей кровать стояла там, где стояла, возле бюро — возможно ее туда передвинули полотеры, которые вощили и натирали наши полы и я и Джеральд не стали придвигать наше ложе обратно к законному месту, а сразу занялись сексом, потому что чувствовали необыкновенный любовный пыл) — схватила с прикроватной полки стакан и пепельницу и по очереди бросила их в злобного бродячего пса, который напал на меня и сумел покусать. Мне удалось прогнать собаку, после чего я снова потеряла сознание и неизвестно сколько времени провалялась на кровати истекая кровью. Потом я снова пришла в себя, добралась до машины и доехала до Дэйнкина… по дороге еще один раз потеряв сознание, в результате чего моя машина врезалась в дерево у обочины.
Единственное, о чем я спросила Брендона, это как ему удалось заставить полицию поверить в эту несусветную чушь. Он ответил мне так: «На данном этапе расследованием занялась полиция штата, а у нас — говоря „у нас“, он конечно же имел в виду фирму — в полиции штата очень много друзей. Я обратился в разные места, тут и там попросив об услуге, хотя по правде говоря, это не составило мне особого труда.
