Все устроилось моментально. Ведь копы, они тоже люди, Джесси, понимаешь? Как только они увидели свисающие со столбиков кровати наручники, они немедленно поняли, что у вас с Джеральдом произошло. Уверяю тебя, Джесси, полиция не впервые видит подобные наручники на фоне бедняги с лопнувшим карбюратором. И среди полиции нет ни одной души — ни среди местного отделения, ни среди бригады штата — кто хотел бы вывесить ваше с Джеральдом грязное белье на всеобщее рассмотрение только мерзкой шутки ради, превратив в трагедию последствия того, что оказалось результатом не более чем семейного инцидента».
Поначалу я не упоминала в разговорах с Брендоном человека, которого, как мне казалось, я видела, не говорила ничего ни про отпечаток подошвы, ни про жемчужную серьгу. Я выжидала, надеюсь ты понимаешь меня — дожидалась какого-то знака свыше что ли, или удобной ситуации.
Взглянув критически на последнее предложение, Джесси покачала головой, потом застучала по клавишам дальше.
Хотя на самом деле, все это чушь собачья. Я просто ждала, что вот с минуты на минуту ко мне войдет полицейский с пластиковым мешочком для вещественных доказательств и попросит меня опознать кольца — обычные кольца, а не серьгу — которые лежат там внутри. «Мы знаем, что эти кольца принадлежат вам», — скажет мне полицейский, — «потому что на внутренней стороне колец мы нашли выгравированные инициалы, ваши и вашего мужа. Эти кольца мы нашли возле письменного стола в кабинете вашего мужа».
Я все ждала и ждала, когда это случится, когда копы покажут мне мои кольца, потому что как только это случится, я буду знать, что Полуночный Гость Маленькой Нэл был порождением ее воображения и ничем больше. Я ждала, когда ко мне явятся полицейские с парой колец, но ничего такого не случилось. Наконец, незадолго до операции на руке, я рассказала Брендону о том, что в ту ночь в доме я, скорее всего, была не одна, что в темноте ко мне кто-то приходил. Я сразу же признала, что то, что я видела, могло оказаться плодом моего воображения, что такую возможность я допускаю и даже надеюсь что так оно и было, вот только мои видения имели очень реальный вид. Я почти ничего тогда не сказала о кольцах, которые сняла со своего пальца, но рассказала об отпечатке ботинка на полу спальни и о серьге с жемчугом. Хотя вернее тут должно быть сказано, что об отпечатке ботинка и серьге я едва слышно пролепетала, потому что и то и другое относилось к разряду того, о чем я предпочла бы не только никогда не говорить, но даже не вспоминать, даже в разговоре с Брендоном. Ты можешь это понять, Руфь? Рассказывая ему обо всем, я то и дело употребляла выражения вроде: «Мне показалось, что я увидела» или «Я была почти уверена в этом». Но я должна была рассказать ему это, потому что должна была открыться кому-то, ибо страх съедал меня изнутри словно кислота, и все это время, в течение всего моего признания, я тщательно следила за тем, чтобы Брендон ни на миг не усомнился в том, что я могла перепутать реальность и игру воображения. А кроме того, мне совсем не хотелось показать ему, до чего я по сию пору напугана. И мне не хотелось, чтобы он принял меня за сумасшедшую. Глядя на меня, он мог принять меня за истеричку, но как раз на это мне было наплевать; я готова была заплатить эту маленькую цену за rn, чтобы не оставаться больше наедине со своим маленьким секретом, тайной о том, что сотворил со мной мой отец в далекий день затмения и лишь одного мне хотелось отчаянно, это того чтобы Брендон не принял меня за чокнутую. Мне не хотелось, чтобы такая мысль даже закралась в его голову.
После того, как я наконец замолчала, Брендон взял мою здоровую руку в свою и тихо поглаживая мою ладонь, сказал, что все прекрасно понимает; она сказал, что принимая во внимание обстоятельства, в которых я оказалось, скорее всего, это был видение. После чего он сказал, что важно решить для себя то, что видения мои были по сути не более реальными, чем душ, который мы вместе с Джеральдом принимали, после того как всласть покатались по кровати или удар головой об угол кровати и потеря сознания на полу рядом с мужем. В нашем доме была полиция и если бы, паче чаяния, там кто-нибудь был, они бы наверняка обнаружили доказательства его присутствия. Факт того, что незадолго до нашего с Джеральдом приезда в доме произошла генеральная осенняя уборка, только облегчил бы копам работу.
«Но может быть, полиция все-таки что-то нашла?» предположила я. «Может быть какой-нибудь полицейский подобрал кольца и сережку и просто положил их себе в карман?»
«В нашем мире полным полно нечистых на руку полицейских», ответил мне Брендон, — «но я глубоко сомневаюсь в том, что даже самый глупый из них стал бы рисковать своей карьерой ради дешевой сережки с жемчугом, из тех, что, как я понял, обычно дарят детям. Я бы скорее поверил в то, что тот тип, о котором ты говоришь, после твоего отбытия еще раз прошелся по комнатам и сам подобрал свою серьгу».
«Да», — воскликнула я. «Ведь такое тоже возможно, верно?»
Брендон покачал головой, потом пожал плечами. «На этом свете нет ничего невозможного, в том числе и нечистых на руку и нерадивых полицейских в отделе сбора вещественных доказательств, однако…» Он замолчал, снова взял мою левую руку и взглянул на меня тем взглядом, который я потом стала называть «взгляд дядюшки Брендона». «Большая часть твоих подозрений основана на том, что полиция осмотрела твой дом, не обнаружила в нем ничего примечательного и отразила это в своем отчете. Все это не есть прецедент для серьезных подозрений, а тем более не основание для открытия дополнительного расследования. Если бы в доме побывал ктото неизвестный, которого ты заметила, полиция наверняка бы нашла какие-то следы, оставленные им в комнатах или около дома. Насколько мне известно, ничего подобного полицией не было обнаружено. В противном случае это стало бы мне известно».
«Почему?» — спросила я.
«Потому что в подобной ситуации многое могло очень резко и очень существенно измениться — копы перестали бы разыгрывать из себя джентльменов и немедленно зачитали бы тебе твои права, предупредив о даче ложных показаний».
«Не понимаю, о чем ты?» — удивилась я, но истина уже начала пробиваться в темном царстве моего разума, Руфь; не совсем же я была дура. Джеральд был помешан на страховках и к тому времени я была уведомлена тремя различными страховыми компаниями, что период моего пребывания на излечении в больнице и дальнейшие несколько лет, я проведу в весьма комфортных условиях.
«Джон Гаррилсон из Огасты произвел очень тщательную, всестороннюю аутопсию тела твоего мужа», — сообщил мне Брендон. «В соответствии с отчетом Джона, Джеральд скончался от того, что врачи называют чистым сердечным приступом, фоном к которому не явились какие-либо пищевые отравления, переутомление или сильные thghweqjhe травмы». Брендон вошел в состояние «Брендон-учитель» и намеревался продолжать свое повествование до самого его конца, но вдруг заметил нечто в моем лице, что заставило его остановиться. «Джесси? Что с тобой?»
«Все в порядке», — ответила я.
«Нет, ты выглядишь так странно — снова судорога?»
В конце концов мне удалось убедить Джеральда, что со мной все в порядке, и к тому времени я действительно взяла себя в руки. Я представила себе то, о чем уже писала в этом письме: то, как я пнула ногами Джеральда, когда он отказался выполнить то, о чем я его просила, и не дал мне подняться с кровати. Одной ногой я ударила его в живот, а другой — прямо по фамильным драгоценностям. Я подумала, что удачно выбрала историю с настоящим постельным сражением — это объясняло синяки на его промежности. Теперь я понимаю, что синяки были едва заметны, потому что сердце Джеральда отказало сразу же после удара и кровь перестала приливать к синякам едва они начали обозначаться.
Из чего возникал сразу же другой вопрос — явились ли мои удары настоящей причиной сердечного приступа Джеральда? Ни в одном из медицинских справочников, куда я заглядывала, я не нашла определенного ответа, но одно было ясно — я точно ему помогла. Но и теперь я не хочу брать на себя всю вину, поскольку у Джеральда был излишний вес, он слишком много пил и курил как паровоз. Его инфаркт был на подходе; не в тот день, так через неделю или через месяц все случилось бы точно так же. Судьба грязно надо мной подшутила, только и всего, Руфь, и это так и есть. Дьявол лишь немного ускорил события. Я уверена в этом. Если ты считаешь подругому, еще раз последовательно представь себе мою жизнь после того, как солнце перестало светить в небе. Потому что, я уверена, что имею право верить в то, чему нет доказательств, но что кажется мне верным. Особенно, в плане того, что случилось со мной и Джеральдом. Особенно в плане этого.
«Если у меня немного вытянулось лицо», — сказала я Брендону, «то это от того, что кто-то мог подумать, что я специально убила Джеральда, чтобы получить его страховку».
Брендон снова покачал головой, на этот раз уже почти совсем чистосердечно. «Никто ничего такого не
