– Давайте перед клиникой пообедаем? – жалобным голосом попросила она. – Ну, опоздаем немножко, ничего страшного.
Рената хотела было сказать, что заставлять трех врачей ожидать окончания твоего обеда – неприлично. Но, взглянув на часы, решила, что пообедать они успеют, а значит, можно воздержаться от замечания. Ежеминутно воспитывать взрослого человека, которого не воспитали ни родители, ни его собственная жизнь, казалось Ренате бессмысленным и тоже неприличным, поэтому она предпочитала по возможности ограничиваться по отношению к Тине лишь медицинскими наставлениями.
– Хорошо, давайте пообедаем, – кивнула она.
Обедать Тина решила в ресторане, который находился в соседнем доме. Значит, снова предстояло любоваться в его окно той же самой Тверской. Это Ренату не вдохновляло, но, в общем, не имело большого значения.
Она не заметила, в каком возрасте появилось у нее такое вот… Не столько безразличие к мелочам, сколько правильная их оценка. Она не то чтобы не любила красивую одежду, но не упивалась процессом ее покупки, не то чтобы была равнодушна к еде, но не рассматривала поход в ресторан как сколько-нибудь значительное событие…
Правда, с едой во время беременности как раз начались затруднения. Вкусы у Ренаты совершенно переменились, и она не могла даже понять, каким образом, а потому и не представляла иногда, что ей готовить для себя дома, чтобы без отвращения это приготовленное съесть. Так что поход в ресторан был для нее сейчас, пожалуй, кстати: там было больше вероятности выбрать что-нибудь подходящее.
Ну а антураж, который еде будет сопуствовать – отделка стен, вид из окна и прочее подобное, – в самом деле не имел значения.
Стены оказались отделаны резными пластиковыми панелями, поверх которых был пущен золотой узор. За окном текла безликая Тверская.
– Вот, например, устрицы, – внимательно разглядывая очередную страницу меню, говорила Тина. – Наверное, не стоит рисковать. У меня одна подруга устрицами отравилась, притом свежими и в Париже, в очень приличном ресторане. Они, оказывается, могут какую-то гадость из моря впитывать, которая для человека вредная. Особенно в мае.
– Сейчас ноябрь, – машинально напомнила Рената.
– Хотите устриц? – оживилась Тина.
– Нет, спасибо. Я салат съем, только не с майонезом. И рыбу, все равно какую.
– А мне мяса дико хочется! – даже прижмурилась Тина. – Как вы думаете, это не вредно? Все-таки животный белок. К тому же в мясо переходит страх, который животное испытывает, когда его убивают. Вот у евреев, например, и у мусульман тоже умерщвлять животных может только специально обученный человек. Который так все сделает, чтобы страх не переходил в мясо. И вот я думаю…
Ее снова понесло неизвестно куда и неизвестно откуда подувшим ветерком. Но останавливать это бессмысленное движение Рената уже научилась.
– Возьмите мясо, Тина, – улыбнулась она. – Животный белок ребенку необходим.
– Но вы же не берете!
– Мне не хочется.
– Наверное, у вас девочка, а у меня мальчик, – вздохнула Тина. – А так хочется наоборот! В смысле, мне девочку хочется.
Оба плода располагались в материнских утробах так, что точно определить их пол во время УЗИ не представлялось возможным. Словно сговорились эти дети, мамаши которых проводили друг с другом так много времени!
«Не хватало еще, чтобы характеры у них потом тоже похожие оказались», – с опаской подумала Рената.
Перспектива родить ребенка, который будет хоть чем-то похож на Тину, нисколько ее не прельщала. Впрочем, она была уверена, что он будет похож на своего отца, и ей было неважно, кто это будет, мальчик или девочка.
– Да, а знаете, ведь Виталик хочет, чтобы мы с вами на дачу перебрались, – сказала Тина.
– На Рублевку?
Рената с трудом оторвалась от своих мыслей. Вернее, от воспоминаний – ясный взгляд Винсента вдруг представился ей так живо…
– Нет, на Рублевку я сразу сказала, что не поеду, – ответила Тина. – Там, видимо, аура такая, что мне не подходит. А это же сейчас особенно важно, чтобы аура подходила, да? Но он говорит, что вы сказали, что мне обязательно из города надо уехать. Правда, Рената? Вы правда так считаете?
Обманывать в медицинских вопросах Тину Рената считала еще более бессовестным, чем ее мужа.
– Правда, – вздохнула она. – Вам вредно жить бог знает на каком этаже и вдыхать смог, который прилип к облакам.
– Я без вас не поеду, – быстро сказала Тина.
Это Рената и сама понимала. И так же хорошо понимала, что отказаться от Тининого предложения ей уже не удастся.
«А зачем, собственно, мне от него отказываться?» – вдруг подумала она.
Это была здравая мысль, и причина ее здравости заключалась в том, что вот уже месяц Рената не работала в больнице.
Она просто переоценила свои силы. Это в двадцать лет она могла работать не только до декрета, но и до самых родов, и даже ночные дежурства брала. А в сорок с лишним… Объективно ее самочувствие было вполне приличным, но к концу рабочего дня она чувствовала, что вот-вот потеряет сознание от усталости.
Именно поэтому неделю тому назад Рената вынуждена была прекратить работу. Вернее, не всю ее прекратить, а только в больнице. И ведение Тининой беременности осталось с этих пор ее единственным занятием и единственным источником дохода. Притом дохода очень даже неплохого – Рената с каким-то почти физическим удовольствием отмечала, что денег у нее уже сейчас отложено достаточно, чтобы продержаться первый год после рождения ребенка.
И какие в таком случае могли быть причины для того, чтобы не выехать вместе со своей пациенткой на дачу?
– Это какая-то странная дача, – сказала Тина. – Такое дворянское гнездо.
– Вы же говорите, что она не на Рублевке.
– Все равно дворянское гнездо. Виталик там в детстве жил. Какой-то там был ведомственный пансионат, что ли, а потом его приватизировали жильцы, и это стало что-то вроде коммуны.
– Так коммуна или дворянское гнездо? – уточнила Рената.
Жизнь в любом из этих заведений представлялась ей сомнительным удовольствием.
– Я, честно говоря, сама толком не знаю, – призналась Тина. – Но ведь потому и интересно!
В отличие от нее Ренате вовсе не было интересно ехать туда, где жизнь устроена непонятным образом.
– Зато там воздух точно свежий, – сказала Тина. – Это довольно далеко от Москвы, и там сосновый лес.
– А живут там в чем, в этом лесу? – поинтересовалась Рената. – В избушках?
– Ну, не в избушках, но в чем-то вроде. В каких-то домиках с верандами.
– На верандах зимой не живут.
– Ну, я точно не знаю. Просто Виталик рассказывал про веранды, он их почему-то очень запомнил. На них всегда собирались, пили чай, какие-то дачные спектакли устраивали, не то шарады разыгрывали.
– Как в дореволюционной книжке, – усмехнулась Рената.
Ей с трудом верилось в существование таких вот идиллических мест. Образ жизни, при котором на веранде разыгрываются шарады, явно остался в далеком историческом прошлом.
– Еще там есть монастырь. Он за рекой, а река неширокая, и поэтому все время слышно, как колокола звонят, – продолжала Тина. – А это ведь полезно, правда? От колокольного звона в организме правильно выстраиваются молекулы, и тогда…
– И что, там действительно можно жить зимой? – бесцеремонно перебила ее Рената. – Отопление там
