— Не понимаю.
— Я тоже.
— Труитт сказал, что ему звонил Циклоп. Он не смог бы сам выдумать такое имя.
— Вряд ли он что-либо выдумал, — согласилась Кэт.
— В таком случае он что, лжет?
— Нет. Кто-то действительно звонил Труитту. И представился Циклопом.
Лицо Джеффа прояснилось: он начал понимать.
— Но это мог быть кто угодно. Вероятнее всего, тот самый человек, который послал вам все эти статейки.
— Вот именно. Этот человек вездесущ. Мне кажется, он словно живет в моем собственном теле вместе со мной. Он узнает обо всем, что со мной случается, почти одновременно со мной, включая мои отношения с Циклопом. Впрочем, возможно, я слишком тороплюсь с выводами. — Кэт прижала ладони к вискам. — Я больше не знаю, что мне делать и кого подозревать.
— Подождите, Кэт, — сочувственно произнес Джефф. — Давайте взглянем на эту историю чисто прагматически. Предположим, ваш преследователь высосал из пальца всю эту историю с совращением малолетних и позвонил Труитту. Но кто-то же подтвердил его обвинения. Труитт амбициозен и вообще противный тип, но он не произвел на меня впечатление дурака.
— На меня тоже.
— Поэтому я не думаю, чтобы он стал лезть в бутылку, не имея действительно еще одного свидетеля, подтверждающего предъявленное обвинение.
Они обсуждали это то с одной, то с другой точки зрения, пока головная боль Кэт не стала совсем уже непереносимой. Накануне ночью ей удалось поспать всего несколько часов. С тех пор как она проснулась утром, ей пришлось выдержать сначала неожиданное появление Патриции, затем неприятный разговор в кабинете Уэбстера, предательство Билла и, наконец, этот странный звонок Циклопа.
Ее мозг был до краев переполнен информацией, вызывающей отрицательные эмоции; она больше не могла его перегружать.
— Мы ходим по кругу, Джефф, — устало вздохнув, проговорила она. — Прошу меня извинить, но давай-ка на этом закончим. Я хотела бы принять горячую ванну, а затем попытаться уснуть.
— А вы не будете бояться? Я мог бы остаться у вас на ночь в качестве охранника.
— Спасибо. Но сторожевой пес у меня уже есть — припаркован невдалеке от дома.
В дверях Джефф неловко обнял ее.
— Пожалуйста, Кэт, заберите свое заявление об уходе.
— Я его уже подала.
— Но, когда вы отнесли его наверх, мистер Уэбстер уже ушел домой. Оно еще не вступило в силу. Подождите, пока не будет известна реакция на статью Труитта. Может быть, все окажется совсем не так, как мы думаем… Вам нельзя уходить, Кэт. Вы и эта программа — одно целое.
— То же самое мне говорили и в отношении роли Лоры Мэдисон. Этого персонажа давно уже нет в телесериале, а он до сих пор регулярно выходит в эфир каждый день в двенадцать часов.
— Это не одно и то же. «Дети Кэт» — главное дело вашей жизни. Программа слишком важна для вас. Для всех нас.
Она попыталась развеять его озабоченность шуткой.
— Меня не обманешь. Дойл. Ты просто пытаешься сохранить свое рабочее место.
Кэт долго смотрела ему вслед, затем удостоверилась; что полицейская машина без опознавательных знаков все еще стоит на своем месте. Сначала она была недовольна тем, что наблюдательный пост находится в непосредственной близости от ее дома, но теперь от мысли, что ей не придется долго ждать помощи, ей становилось легче на душе.
Циклоп мог вернуться. Он все еще жаждал крови. Но Кэт действительно верила, что он ничего не знал о переданной Труитту сплетне. Закулисная тайная интрига не вязалась с образом Циклопа. Нож — да. Но не такие изощренные уловки.
Если это не он звонил Труитту, тогда кто же? И как звонивший додумался назваться именем ее врага. Циклопа? Кому настолько хорошо известны обстоятельства ее жизни? И кто этот таинственный второй свидетель, с которым говорил Труитт?
Продолжая искать ответы на все эти вопросы, Кэт погрузилась в ароматную пену.
Глава 48
Его лицо исказила гримаса усталости, на лбу выступили многочисленные капли пота. Пот стекал ему в глаза и жег их.
Он так тяжело дышал, как будто бежал в гору марафонскую дистанцию, до предела истощая физические силы, ища забвения от тяжелого чувства вины и отпущения грехов. Он и не обманывал себя тем, что занимается любовью. Это было скорее самобичеванием.
Он бесстыдно пользовался ее чувственностью: мог брать ее, не говоря ни слова любви и даже не приласкав, и она никогда не жаловалась, послушно исполняя все его желания. И чем больше он требовал, тем больше она давала.
Но ее послушание тоже не было основано ни на любви, ни на сострадании. Она хотела, чтобы он продолжал быть ее любовником, из чисто эгоистических соображений. Оба получали от этой связи то, чего хотели.
Секс для них был прежде всего удовлетворением желания. Чем откровеннее и непристойнее они себя вели, тем большее удовлетворение получали друг от друг. Их взаимоотношения были незаконны, и даже по этой причине они являлись грешниками. И поэтому ничего не теряли, давая волю своим самым безумным фантазиям.
Обхватив ее сзади руками, он стал мять ее груди. Его влажный от пота живот мягко и ритмично стукался о ее ягодицы. Ей не нравилась эта поза, но ее собственное желание было слишком сильным. Она выгнула спину, как кошка, и впилась острыми ногтями в простыню. Достигнув оргазма, она даже выкрикнула в его адрес какое-то ругательство. Он кончил одновременно с ней, покрывшись с головы до ног липким потом; его сердце бешено стучало. Когда она упала лицом вниз на смятую постель, он навалился на нее сверху.
Через несколько секунд она пробормотала:
— Слезь. Ты меня раздавишь.
Он перевалился на спину, широко раскинув руки и все еще пытаясь восстановить дыхание. Она на четвереньках подползла к краю постели, встала и накинула на себя халат.
— Тебе было больно? — спросил он.
— Но ведь без этого нельзя, разве не так?
— Я знаю, что ты предпочитаешь другие позы.
— Уверена, пещерным женщинам эта поза казалась очень романтической.
Он пытался прочесть на ее лице сарказм, но не увидел его. Она редко высказывалась о чем-либо критически.
Неожиданно раздался звонок в дверь — они удивленно переглянулись. Опершись на локти, он привстал с постели.
— Кто бы это мог быть?
— Придется пойти посмотреть.
— Не надо, пусть звонят.
— Нельзя. Вдруг это мой младший брат — ищет место, где бы проспаться.
— А как же я? — воскликнул он с тревогой в голосе. Мысль о том, что кто-то может увидеть его в ее квартире, внушала ему ужас.
— Успокойся: он никогда не задает вопросов. Моя личная жизнь касается только меня.
Она поправила халат и, убедившись, что он достаточно плотно запахнут, быстро сбежала вниз и
