— Мы с этой девицей стали грешить.
— Ты женат, сын мой? — перебил его вопросом священник.
— Нет, отец!
— Твой поступок не может считаться грехом, ибо ты не связан супружеским обетом, и если это всё…
— Вы облегчили мою душу, святой отец, — с пылом воскликнул Луи, — но вы выслушали лишь часть моего грехопадения. Правда в том, что в ту ночь я поссорился с этой девицей, напился и дал клятву, которую до сих пор не могу исполнить.
— Что это за клятва, сын мой? — священник понемногу начал терять терпение.
— Я поклялся, что найду священника, который не откажется выпить со мной пару бутылок хорошего вина.
— Твои слова грешны, сын мой. Ибо нам не дозволяется употреблять ничего, кроме простой воды!
— Величайшая несправедливость, — заметил Луи.
— Мы всего лишь слуги божьи и делаем то, что велит нам Господь, — скромно ответил священник.
— Разве Господь не крестил вином и хлебом? — Да, но…
— Прибавьте к этому облегчение, которое принесёт ваша жертва.
— Я не могу помочь тебе, сын мой, — не очень уверенно ответил отец Бенедикт.
— Добавьте к этому жирного жареного фазана… неужели вы откажете страждущему и обречёте его на мучения?
По-видимому, в душе священника происходила борьба, так как он долгое время молчал.
— Хорошо, — согласился наконец отец Бенедикт, — ради спокойствия твоей души я возьму этот грех на себя, сын мой.
— Отец, от всей души благодарю вас, — Луи радовался искренне; первая часть, самая сложная, как он считал, удалась на славу
Оставив коня, он пешком с отцом Бенедиктом отправился в харчевню. Там он без зазрения совести напоил за несколько часов не только отца Бенедикта, но и всех, кто находился в харчевне. Лишь убедившись, что отец Бенедикт находится в нужном для него состоянии, Луи покинул харчевню.
Отца Бенедикта, который не в состоянии был ходить, вызвались отнести в церковь трое из местных, которым Луи щедро заплатил. Они внесли бесчувственного священника в церковь и уложили под распятием Христа, а затем сразу вышли.
Луи, оставшись один, недолго думая, стянул рясу со священника и накинул на себя. Он поправил складки и проверил, заметна ли из-под рясы шпага. Убедившись, что складки рясы надёжно скрывают шпагу, он накинул капюшон на голову таким образом, чтобы не было видно его лица, и торопливо вышел из церкви.
Те трое всё ещё стояли возле церкви и с крайним изумлением смотрели на отца Бенедикта, который с необычайной лёгкостью вскочил в седло коня.
— Уже протрезвел, — пьяным голосом заметил один из них.
— Да ещё похудел, бедняга, — заметил второй.
— Может, пойдём выпьем? — предложил третий. Луи не слышал этот разговор. Он погнал коня во весь
опор к замку дю Рено. Наступала темнота — лучший помощник в затеянном им деле. О подстерегающих его опасностях он не думал. В голове сидела только одна мысль — барон дю Рено должен быть наказан.
Луи подъехал к воротам замка в полной темноте и, надвинув глубже капюшон на лицо, громко застучал в ворота.
Стража на стенах зевала после обильного ужина. Они с безразличием взирали сверху на подъехавшего всадника.
— Чего рты разинули? — раздался окрик начальника стражи. — Это отец Бенедикт, его сиятельство ждёт его.
После недолгого ожидания ворота со скрипом отворились. Луи въехал во двор, где его встретили трое стражников с горящими факелами. Один из них с явным изумлением смотрел на него.
— Отец, вы же говорили, что не выносите лошадей? — раздался его удивлённый голос.
— Спешил к страждущей душе, — Луи гнусавил, подражая голосу священника, — помоги слезть с лошади, сын мой.
— Сейчас, отец, — стражник поддерживал Луи, пока он, кряхтя, слезал с лошади.
— Проклятая тварь, прости меня, господи, за богохульство, — Луи набожно перекрестился.
Один из стражников опустился перед ним на колени.
— Благословите, святой отец!
— Отпускаю все твои грехи, во имя отца, сына и святого духа, — Луи перекрестил коленопреклонённого стражника.
— Я же просил благословения, святой отец, — неуверенно произнёс стражник.
— Господь говорил нам: пусть тот кинет в нас камень, кто сам безгрешен!
«Что я несу?» — подумал Луи, поспешно ретируясь с места событий.
— Святой человек! — с восхищением глядя ему вслед, проговорил стражник.
В холле замка мнимого священника встретил сам хозяин замка — барон дю Рено. Он долгое время с неприкрытым удивлением рассматривал прибывшего, и Луи, которому начало казаться, что его затея провалилась, нащупал шпагу под полой.
— Святой отец, вы сильно исхудали, — раздался наконец голос барона.
Луи не смог сдержать облегчённого вздоха.
— Пост и молитвы, сын мой, — прогнусавил Луи.
— Пойдёмте, святой отец, баронесса с самого утра чувствует себя неважно. Она всё время просит привести вас к ней, не могу понять, что с ней… А почему вы так сильно задержались? — неожиданно спросил барон.
— Причащал кузнеца, — не думая, ответил Луи.
— А я не знал, что наш кузнец умер, — удивился барон. — Как это случилось?
Если бы он только мог видеть улыбку Луи в это мгновение!
— Повесился бедняга, когда узнал, что жена ему изменила!
Барон перекрестился.
— Господь прими его грешную душу.
Вслед за бароном Луи поднялся по узкой лестнице на второй этаж и по длинному коридору, на стенах которого висели факелы, миновал несколько комнат. Возле последней барон остановился и, открыв дверь перед Луи, который не замедлил войти внутрь, вошёл следом. Убедившись, что баронесса не спит, он шёпотом обратился к Луи.
— Прошу вас, святой отец, помогите моей любимой супруге!
— Не сомневайся в Божьей власти, сын мой, — ответил Луи, молча провожая барона взглядом.
Когда барон вышел из комнаты, оставив его наедине с баронессой, Луи повернулся к больной.
Баронесса лежала в широкой постели, укутанная несколькими одеялами. У изголовья горели свечи, а сама она выглядела весьма подавленно и с надеждой смотрела на священника.
Луи пододвинул стул к изголовью.
— Итак, дитя моё, ты скажешь мне, что тебя беспокоит?
Баронесса выпростала из-под одеяла руку и, схватив ею руку Луи, с мольбой воскликнула:
— Спасите меня, святой отец, я грешна, и я умираю!
— Откройся, дитя моё, и я смогу помочь тебе!
— Да, да, — торопливо зашептала баронесса, — это всё из-за него, из-за графа де Сансера, я безумно влюблена в него, я всё время думаю о нём и…
— Поэтому ты солгала своему супругу?
— Откуда вы знаете? — Луп не мог не заметить мертвенной бледности баронессы.
