— Я присутствовал там, — Луи заговорил обычным голосом.
Поднявшись со своего места, он одним движением сбросил капюшон, обнажая лицо.
— Вы… — вырвалось у баронессы. — Вы здесь?
— Я всегда держу слово, баронесса, — не сводя с неё пристального взгляда, ответил Луи, — хотя и оказался втянут в эту историю помимо своей воли.
— Простите бога ради, граф, — взмолилась баронесса, — я не желала причинить вам вреда, я всего лишь мечтала…
— Теперь поздно сожалеть, сударыня, — перебил её Луи, — мы должны исправить то, что вы сделали.
— Я не знаю, как… — пролепетала баронесса.
Луи бросил на неё весьма выразительный взгляд, отчего щёки баронессы тут же заалели.
— Вы лжёте, сударыня. Вы прекрасно знаете, почему я здесь. Вы получите то, чего так желали. Раздевайтесь, сударыня!
Ровно через час барон дю Рено увидел выходящего отца Бенедикта.
— Как баронесса? — сразу же с беспокойством спросил барон.
— Взгляните сами, — ответствовал Луи.
Барон приоткрыл дверь в покои своей супруги. Ему сразу же бросились в глаза пунцовые щёки баронессы.
— Она казалась умирающей, а сейчас просто пышет здоровьем, вы сотворили чудо, святой отец!
— Старался, как мог, — скромно ответил Луи. Барон дю Рено собственноручно проводил священника до ворот, всё время по дороге рассыпаясь в благодарностях. Он довёл его до коня и помог взобраться в седло, затем крикнул страже, чтобы отворили ворота. Едва ворота отворились, Луи обратился к барону:
— Сын мой… — Что, святой отец?
Луи протянул барону подвязки его супруги. Барон недоумённо разглядывал подвязки, а Луи тем временем откинул капюшон с лица.
— Помните ли вы, барон, обещание, которое я вам дал? Я сделал больше, сударь. Вы собственноручно проводили меня к своей жене.
Луи пришпорил коня, вылетая из ворот. Вслед ему смотрел остолбеневший от ужаса происшедшего барон дю Рено.
Через несколько мгновений Луи различил проклятия, которыми сыпал барон в его адрес.
— Так тебе и надо! — злорадно подумал Луи и тут же расхохотался.
Глава 4
В то время, когда Луи бешеным галопом въезжал в свой родовой замок, в Сансере, в другом, не менее славном, чем Париж, городе, происходило немало удивительных событий. Но мы не станем останавливать на них пристального внимания, а обратимся к более незначительным.
Во все времена Орлеан являлся неотъемлемым доменом французского королевства. По заведённому порядку титул герцога Орлеанского получал второй по старшинству сын короля Франции, впрочем, как и весь город с прилежащими окрестностями. Орлеан, безусловно, не мог сравниться в великолепии с Парижем, здесь не было двора в том значении, которое придавалось ему в Париже, но, тем не менее, жизнь в городе бурлила с неменьшим подъемом. Едва ли не главной достопримечательностью города, по утверждению самих горожан, являлся сам дворец герцогов Орлеанских, расположенный в западной части города. Прямо перед дворцом находилась площадь с каменной мостовой. Посередине площади стоял величественный памятник Карлу V.
Площадь являлась излюбленным местом горожан. Именно здесь брали начало все сплетни, ходившие по городу. Местная знать наряжалась в свои лучшие одежды и подчас целыми семействами прогуливалась по площади. Большинство разговоров на площади начинались с восклицания: «А вы знаете?»
Находясь на площади, можно было видеть второй и третий этажи дворца герцогов Орлеанских с массивными окнами. Первый был скрыт от взора стеной, окружавшей территорию дворца по всему периметру Прямо напротив статуи находились глухие железные ворота. Два стражника днём и ночью стерегли въезд во дворец. Правое крыло первого этажа дворца занимала прислуга, здесь также находилась кухня и другие подсобные помещения. Поднявшись на второй этаж, мы могли увидеть огромный пиршественный зал, где обычно устраивались балы и приёмы. Здесь же находился личный кабинет и приёмная герцога Орлеанского. Третий этаж состоял из целой вереницы комнат, служивших опочивальнями для хозяев и гостей замка. Дворец отличала роскошь во всём. Позолоченные светильники сочетались с резной мебелью из ценных пород, на этажах стояли скульптуры и многое другое, что и не стоит перечислять. Однако это великолепие не шло ни в какое сравнение с чудесным садом, разбитым позади дворца. Сразу при входе в сад начиналось несколько рядов низкорослых деревьев. Через двадцать шагов они разбивались на три части, образовывая три аллеи. Вдоль средней аллеи вился благоухающий цветник. Он спускался почти к самому берегу маленького озера, созданного посередине сада. Вокруг озера росли деревья, ветви которых почти касались поверхности озера. В конце цветника, у кромки самого озера, была сооружена небольшая площадка, где стояла скамейка. Сев на неё, можно было опустить ноги в воду.
Именно этим и занималась девятнадцатилетняя дочь герцога Орлеанского Генриетта. Подняв полы платья с весьма незатейливыми узорами, она болтала ногами в воде, разбрызгивая вокруг себя тысячи брызг. На какое-то время она остановилась, наблюдая за расходившимися кругами на воде. Кроме неё самой, правом беспрепятственного входа в сад обладал лишь один человек — её садовник. Всем остальным обитателям дворца, включая её отца, запрещалось без её разрешения входить на территорию сада. Генриетта являлась единственной дочерью герцога Орлеанского. Несмотря на ангельскую красоту Генриетты, ни во дворце, ни в городе не нашлось бы человека, отзывавшегося о ней хорошо, ибо Генриетта обладала весьма скверным характером, о котором знали все, включая короля Франции. В последний год даже гости перестали приезжать во дворец по причине нежелания общаться с Генриеттой.
Несмотря на прекрасное воспитание, выражения, которые использовала Генриетта, приводили окружающих в ужас. Бесцеремонность, своенравие и грубость являлись неотъемлемой частью её характера. Герцог Орлеанский перепробовал все средства, чтобы изменить дурной нрав своей дочери, но все попытки заканчивались неудачами, равно как и его настойчивое стремление выдать Генриетту замуж. К каким только ухищрениям ни прибегал герцог Орлеанский, на протяжении пяти лет пытаясь выдать замуж свою дочь, но все они разбивались об упрямство Генриетты. Она и слышать не желала о замужестве. И чем больше проходило времени, тем больше таяли надежды герцога выдать её замуж, но он не оставлял попыток.
Болтая ногами в воде, Генриетта не заметила своей кормилицы, которая незаметно подошла к ней и встала у неё за спиной.
— Генриетта, дитя моё, — негромко позвала её кормилица, нарушая своим голосом окружающую тишину и одиночество Генриетты.
Генриетта, не вставая со скамейки, обернулась к пожилой женщине.
— Тётушка Жюли, — протянула Генриетта, — я не помню, чтобы звала тебя.
— Прости меня, — поспешно ответила кормилица, — твой отец послал за тобой, иначе я бы не посмела прийти сюда.
Генриетта подозрительно уставилась на кормилицу. Явно что-то происходило во дворце, иначе отец не послал бы за ней кормилицу, услугами которой пользовался в особых случаях.
— К чему такая спешка? — поинтересовалась Генриетта.
Кормилица замялась с ответом, прекрасно понимая, какую реакцию вызовут у Генриетты её слова, но деваться было некуда, и ей пришлось ответить.
— Приехал молодой человек!
— Очередной жених, — Генриетта произнесла эти слова так, как будто в рот попало нечто неприятное и она спешит выплюнуть это, — когда же закончатся эти дурацкие попытки выдать меня замуж?
— Герцог желает тебе добра, Генриетта.
