министры и олигархи — в частности, министр экономического развития Фархад Алиев и его брат Рафик, контролировавший компанию «Азпетрол», то есть огромный процент азербайджанских заправочных станций, — тоже никакой идейной борьбой себя не прославили. Трудно сказать, в какой мере они желали свержения Ильхама Алиева; непонятно, были ли у них регулярные контакты с лидером Демократической партии Гулиевым или это самооговор под давлением (а публичный показательный процесс в Азербайджане будет обязательно и арестованные министры явно расскажут много интересного о своей подрывной работе). Однако даже если арестованные и не желали переворота, любить их народу не за что. Обвинить их в попытке захвата власти и сдать прямо перед выборами — блестящий ход: нечто подобное сделал Ельцин, сдав Барсукова-Коржакова-Сосковца (последние, правда, были отнюдь не заговорщиками, а всего лишь вторым — альтернативным олигархическому — силовым предвыборным штабом президента России).
Сейчас обязательно будут говорить о том, что ОБСЕ назвала выборы в Азербайджане недостаточно прозрачными (тогда как ПАСЕ и американские наблюдатели никаких претензий не имеют). Американский посол в США Рино Харниш уже встретился с лидерами оппозиции и тепло с ними пообщался. Наверное, американскому послу весьма желательна победа оранжевой — или какой она там планировалась — революции в Азербайджане, но на этот раз, увы, не вышло. По трем причинам. Первая: в Азербайджане сейчас очень много нефти. Ее обнаружили на дне Каспия в количествах, сопоставимых с тюменскими. Уровень жизни в республике вырос за последний год вдвое. Темпы строительства и промышленного роста — соответственно. И на будущий год запланирован 32-процентный рост ВВП. Так что оппозиции не из-за чего особенно возмущаться и не на кого опираться. Что касается некоторого культа личности — точнее, сразу двух: великого отца и выдающегося сына, то без этого на Востоке не обходится. И не только на Востоке. Лучше умеренный тоталитаризм, чем неумеренный бардак, который в Азербайджане очень хорошо помнят. И это вторая причина, по которой бархатная революция проваливается. Ведь бархатная революция тут, собственно, уже была. Сначала — 1991–1993 годы, когда в Баку были погромы и голод. Потом — многократные и безуспешные попытки вернуть Карабах (именно поражение в армяно-азербайджанском конфликте многие считают главным национальным позором девяностых). Все это прочно связывается в сознании масс с триумфом Народного фронта. И Народный фронт не пройдет.
Есть у всего происходящего и третий аспект. Миру нужен стабильный Азербайджан. Он нужен Украине, которая отнюдь не поддержала ни Псу Гамбара, ни Сердара Джелалоглу — лидеров бакинской оппозиции, и России, и даже Штатам, тоже заинтересованным в стратегическом партнерстве с одним из главных нефтедобытчиков в мире. «Европа нам не поможет». Азербайджанская оппозиция оказалась не только во внутренней, но и во внешней изоляции.
Казалось бы, жить да радоваться. Тем более что бархатная революция, что сегодня уже совершенно ясно даже самым идеалистичным ее сторонникам, — не более чем государственный переворот в условиях открытого общества. А тридцать седьмой год в условиях открытого общества далеко не фатально ведет к массовым репрессиям: достаточно сдать двадцать ключевых коррупционеров. Правда, им сейчас не позавидуешь — вряд ли с ними хорошо обращаются. Но те в Азербайджане, кто пытался с ними бороться, говорят, что эти люди ни с кем особенно не церемонились, так что справедливость как бы торжествует. Тухачевский и Якир тоже, в общем, были не ангелы. А азербайджанские министры были вдобавок и коррупционерами — это тоже не добавляет уважения к ним. Тухачевский по крайней мере не воровал.
И все-таки, и все-таки… Я предостерег бы от избыточной радости по поводу усмирения азербайджанской оппозиции. На этот раз у Ильхама Алиева все получилось, но это не гарантирует ни его, ни страну от превращения в типичную восточную деспотию. Деспотия, конечно, лучше беспорядков и неразберихи. Но и она — не панацея от них, ибо инфантильные, привыкшие к патернализму люди способны только к одному виду политической деятельности: бессмысленному и беспощадному бунту. Если Ильхам Алиев, пересажав и деморализовав коррумпированную оппозицию, не станет растить оппозицию цивилизованную — никакая нефть не спасет Азербайджан от деградации. А в Баку и сегодня все, что связано с культурой и общественной мыслью, довольно второсортно. И атмосфера страха в обществе весьма ощутима — невзирая на прекрасную погоду и сравнительно дешевую черную икру.
Черное, конечно, — враг оранжевого. Где много икры и нефти — революций не бывает. Но и икра, и нефть имеют свойство иссякать.
В тумане прячется имПерец
О стадиях этого цикла у всех свое мнение — одни насчитывают десять, другие ограничиваются двумя (заморозок — оттепель). Ближе других к истине подобрался Александр Янов, выделяющий реформацию, контрреформацию и застой. Я бы только добавил еще оттепель, а реформацию назвал бы революцией, потому что происходят в этот период не реформы, а ломка всего государственного уклада. Иногда она быстро стопорится (как при Александре I), иногда заходит далеко (как при Петре I и Ленине). Да и контрреформацией дело потом не ограничивается: во времена так называемых заморозков внутренняя жизнь в России замирает, зато ее внешнеполитические успехи, как правило, блестящи. А поскольку Россия — страна в высшей степени природная, предпочитающая жить не по общественным, а по самым что ни на есть натуральным законам, логичнее выделять четыре стадии, по числу времен года.
Как бы то ни было, цикл определился и не изменится до тех пор, пока большая часть российского населения не начнет исповедовать от души какую-нибудь веру, то есть определится не на базе общего страха или общего внешнего врага, а на почве консенсусных ценностей. Поскольку ценностей таких не предвидится, рискну предположить, что Россия и не желает размыкать свой круг. В этом есть свои преимущества: Европа давно кричит о собственном закате, в Америке глубокий общенациональный кризис, а мы знай ходим по своему кругу и вполне можем претендовать на бессмертие. Ни равноудаление олигархов, с которого всегда начинается заморозок, ни расцвет искусств, которым всегда сопровождается оттепель, не претерпели никаких перемен за последние пятьсот лет: переписка Грозного с Курбским вполне могла бы сойти за переписку Путина с Березовским, а сатирические журналы и общественные утопии екатерининских времен ничем не отличаются от творчества шестидесятников. Собственно, и процессы Радищева и Новикова мало чем отличаются от процесса Синявского и Даниэля: людям подарили оттепель, а они решили, что весна. Несколько ошиблись, вот их и поправили.
Исходя из особенностей русского цикла, всякий непредвзятый исследователь легко увидит, что мы переживаем начало заморозка — вторую (после революции) стадию общественного развития, характеризующуюся полным содержательным отрицанием предыдущей эпохи при столь же полном формальном сохранении ее лозунгов. Путин продолжает Ельцина также, как Сталин продолжал Ленина, называя себя его учеником и уничтожая все, что было связано с его именем. Место великих утопий занимают будничные, бюрократические «национальные проекты». Возвращается опора на собственные силы — ибо наша вольная интеграция в западную жизнь оказалась так же несбыточна, как мировая революция. «Нигде никто не ждет меня», никому мы особенно не нужны, исторические противники остаются противниками, хотя и ездят периодически инспектировать друг друга. Все заворачивает на новый круг, и явное свидетельство неотвратимости происходящего — его чисто природный характер, не зависящий от воли отдельных личностей.
Я, например, верю, что Владимир Путин — убежденный демократ. Но действовать ему придется не как демократу, а как авторитарию, к чему он совершенно не приспособлен. Нормальные, приличные люди по телевизору грязно поливают Грузию и Украину. Хуже этого — только аналогичные поливы с грузинской и украинской сторон. Хотя трудно представить что-нибудь пошлее и провинциальнее сегодняшней
