присматривался к женщинам. Больше всех ему понравилась Люнголи. Отлично пластает рыбу. Лежа на песке, Лэй долго смотрел на ее проворные руки, ловил ее внимательный взгляд. В ушах ее висели полукруглые серьги, на запястьях деревянные, отлично выделанные браслеты. Подол халата тяжел от медных и серебряных монет. Люнголи движется, монеты звенят. Жена Ирухи!
Поговорил с охотником: не уступит ли?
Ируха засмеялся:
— Посмотри-ка мою сестру, как раз подойдет тебе…
Лэй решил взять сестру охотника.
Бянка, польщенный сватовством, не назначил цену за девушку, сказал: сам видишь, сколько она стоит!
Лэй заплатил за нее мало и, так как знал, что платит дешево, пояснил — это только часть тори, остальное он выплатит потом.
Именем девушки он не поинтересовался и увез ее к себе. Теперь он жил отлично. Пища была, жена была, товары были проданы. Он много ел, курил. Все знали, что он хороший человек.
Поздней осенью, когда над протоками сквозь чащу синело небо, а сама чаща из зеленой превратилась в золотисто-пурпурную, Лэй отправился во Владивосток. Жену он оставил в фанзе, приказав ей жить с Ло Юнем, как с мужем. Зимой во Владивостоке его ждали многие удовольствия.
В начале апреля, забрав в долг у купца Су Пу-тина новые товары, он вернулся на Даубихэ.
Охотники кончали соболевать. Запасы пищи вышли, одежда истрепалась, собирали съедобную траву и варили с остатками юколы. Вдруг по шалашам разнесся слух:
— Приехал хороший человек, приехал хороший человек! Еду привез, товары привез.
Так происходило в течение нескольких лет.
Все радовались: какой хороший человек живет в тайге! Он снабдил всех котлами, куртками, копьями. Брал недорого — соболями! Соболей много, пусть берет себе соболями!
Так было и на пятую весну.
Хороший человек сидел в шалаше, Ло Юнь тут же варил суп. Охотники, расположившись вокруг, курили ганзы. Приехал Бянка с сыном и подсел к самому костру. Как-никак он был родственником хорошему человеку.
Угощались вовсю. Огромный котел с варевом кипел на костре. Ели оленину, свинину, рисовые пирожки.
— Кто хочет еще? — спрашивал Лэй. — Я сам да-цзы… у меня жена да-цзы. У меня скоро будут дети, Бянки внуки. Ешьте и пейте, сегодня праздник — кончена охота…
Лэй наливал в чашечки ханшин и подносил гостям.
— Лосиное мясо не очень хорошее. Но свежие лосиные ноздри и лосиная печенка — хороши… Бянке — лосиные ноздри, Ирухе — лосиную печенку. Ешьте, дорогие гости!
Бянка с довольной улыбкой ел мягкие лосиные ноздри. Печень была еще теплая, сам лось лежал тут же с откинутой головой, рассеченный надвое, чтобы удобнее было доставать нежные части.
Ло Юнь налил в котел воды, бросил туда два кирпича чаю.
— Пейте, гости; вкусный чай!
Бянка говорил довольным голосом:
— Если есть крупа — возьму! Если есть порох и пули — возьму. Даже если есть ружье — возьму. Мало-мало удача… Один соболь такой был… старый, злой. Пять дней за ним ходил… Ох-хо, какой соболь! Вот какой соболь! — Он вынул из-за пазухи темную дорогую шкурку.
Лэй горестно причмокнул и долго покачивал головой:
— Обидно, такие соболя теперь совсем упали в цене. Пегого соболя теперь надо. Теперь твой соболь совсем дешев…
— Как пегий нужен? — удивился Бянка и посмотрел на сородичей. — Пегий соболь — худой соболь! Как это может быть? За пегим я и не хожу, пусть за ним другие ходят. Мой соболь — вот какой соболь.
— Твой соболь теперь совсем мало стоит, — со вздохом повторил Лэй.
Бянка испугался. Нынче он отлично соболевал и рассчитывал вдвоем с сыном взять товаров сразу на весь год. Думал, муки возьмут пятнадцать пудов, рису пять пудов, соли пуд, чаю много кирпичей, патронов возьмут, пороха, одежду, топор возьмут, нитки, спички… Все это есть у зятя. Вон шалаш полный, фанза полная…
Бянка испугался, но не подал виду, насыпал в ганзу табаку, прижал его пальцем.
— Лучшие соболя ничего не стоят! — грустно сказал Лэй.
Даже костер как будто стал гореть хуже.
Ируха разглядел в углу шалаша кучу темных соболиных шкурок, лежавших небрежно, как ничего не стоившие.
— Сколько же теперь сто?ит темный соболь? — спросил он.
— Столько-то… — Лэй печально назвал цену.
Бянка выпустил густой клуб дыма и уставился на своего зятя. Опять молчали.
— Отчего такая цена? — Ируха говорил удивленно. — Зимой я встречал орочей с реки Аввакумовки. Они говорят, в Ольгу приехал представитель Амурской компании. Говорит, темные соболя очень поднялись в цене.
— Что знают твои орочи?! — воскликнул Лэй, — Какая Амурская компания! Кто вез для вас товары, трудился и подвергал себя опасностям — Амурская компания?
Лэй смотрел вспыхнувшими, округлившимися глазами на удэйцев.
— Что поделать! Хоть вы принесли плохих соболей и они ничего не сто?ят… берите, что вам надо.
— Может быть, они на будущий год поднимутся в цене? — осторожно спросил Бянка.
— Конечно, поднимутся, как они могут не подняться? Я об этом хотел вас предупредить.
Ируха вывернул свой мешок. Заискрились бурые, серебристо-бурые и совсем темные шкурки… восемь десятков! Лэю хотелось осмотреть каждую, но он небрежно и даже не глядя побросал их в угол шалаша.
— Потом посчитаю…Амурская компания! Кто будет думать про Амурскую компанию, тому худо будет. Мы ведь родные люди. Ведь твоя сестра скоро родит мне сына. Берите что нужно.
Бянка взял то, что хотел, и Ируха взял, и остальные тоже. Все, кроме того, взяли еще много ханшина, который стоил очень дорого и которого впервые охотники видели так много.
Все повеселели.
По тайге быстро распространилась весть, что нынче в цене пегие соболя, и, когда Лэй пробрался в новые места, он повсюду по дешевке скупал самых ценных соболей.
Купцы вернулись в фанзу с богатой добычей.
Из трубы курился дымок, за фанзой звонко кололи дрова. Лэй приотворил дверь и увидел у печи девочку-жену и на канах двух мужчин, игравших в кости. Один из них был сам владивостокский купец Су Пу- тин.
— Гости у меня, вот хорошо! Такой человек, как Су Пу-тин!
Бат разгрузили, мешки с мехами положили на верхние нары. Сейчас можно было отдохнуть: есть, пить, играть в кости! Если Су Пу-тин даст хорошую цену, пусть берет пушнину…
Целый день гости и хозяева пили и ели. Ели пельмени из кабанины с черемшой, ели жареных, мелко искрошенных рябчиков, соленую капусту, соленую редьку.
— Я дам тебе самые лучшие товары, — говорил Су Пу-тин Лэю. — Я сразу вижу тебя. Твои дела пойдут хорошо.
Су Пу-тин, высокий белолицый мужчина с немного припухшими веками, оправлял рукава своего халата, чтобы они не мешали угощаться. Открыли дверь. Совсем теплый ветер с реки! Ах, хороша, хороша весна!
Су Пу-тин и Лэй не играли в кости, — сделка еще не была заключена. Они только поддразнивали остальных:
— Эх-ха, разве так кидают? Мне рукава мешают, а то я кинул бы!
— Они будут играть всю ночь, а мы займемся делом!
