Петербургские письма

лишь пустым именем с известною для всех ценою.

Но^#верх несчастия в том, что тогда всякий возомнит себя че­ловеком ученым. Все сделаются упрямы, беспокойны, недовольны и непослушливы. Таким образом, правительство своими усилия­ми и огромными расходами создаст для себя лишь дурных под­данных.

Из всего изложенного следует, что вместо расширения круга познаний в России его надобно, напротив, суживать ради блага самой науки. Сие, конечно, прямо противуположно тому энцикло­педическому бешенству, которое есть одна из болезней сего вре­мени. Впрочем, важность настоящего предмета требует для него отдельного письма.

Я есмь и пр.

Граф Жозеф де Местр.

Разумовский Алексей Кириллович (1748—1822)—граф. Государственный деятель. Слушал лекции в Страсбургском университете. Служил при дворе. Се­натор (1786). Попечитель Московского учебного округа (1807), министр народ­ного просвещения (1810—1816).

1 Марк Туллий Цицерон (106—43 до н. э.) —римский политический деятель, оратор и писатель.

2 Архимед—(ок. 287 — ок. 212 до н. э.)—греческий математик, физик и изобретатель.

3 Мирон (конец VI—нач. V в. до н. э.)—греческий скульптор.

4 Луций Элий Цезоний Коммод Вер (131—168)—римский император (со 161).

5 Бэкон, Френсис (1561—1626)—английский философ и государственный деятель. Ж. де Местр посвятил ему трактат «Examen de la philosophie de Ba­con» (Paris, 1835; «Исследование философии Бэкона»), «<...> он обвинил (Бэ­кона— Д. С.) в разрушении порядка постановкою на первый план естественных наук, которым по праву принадлежит лишь последнее место. Критика филосо­фии Бакона, несмотря на сухость предмета* одно из самых страстных произве­дений Мэстра. Успех философии Бакона и ее всестороннее влияние есть, по мнению Мэстра, настоящая причина всех аномалий в новой европейской исто­рии» (Соловьев Вл. Жозеф де Мэстр // Энциклопедический словарь Брокгауз- Ефрон. СПб., 1897. Т. XX. С. 350).

6 Руссо (Жан Жак (1712—1778) — французский философ-просветитель, пи­ сатель, композитор.

7 Коперник, Николай (1473—1543)—польский ученый-астроном. Создатель гелиоцентрической теории мира.

8 Авл Корнелий Цельс (ок. 25 до н. э. — ок. 50 н. э.) — римский ученый- энциклопедист.

9 Племя левитов — низшая степень священнослужителей у древних евреев.

104. ГРАФУ А. К. РАЗУМОВСКОМУ

11 (23) ИЮНЯ 1810 г.

Г-н Граф,

Боссюэ ¹ совершенно справедливо сказал: «Нет ничего лучше того, что уже испытано». Позвольте же мне представить внима­нию вашему краткое изображение прежней системы образования, каковую в настоящее время пытаются всеми возможными спосо­бами возродить во Франции с присовокуплением необходимых изменений. Картина сия приведет меня и к рассмотрению того плана, который вы соблаговолили сообщить мне.

Школьный курс разделялся на семь классов и продолжался семь лет.

1. Пятый класс. Здесь преподавали начала латинского языка, и юноши упражнялись в небольших сочинениях; им объясняли легких авторов. Каждый урок задавался накануне; ученик, когда учитель говорил ему: «N., читайте урок из «Эклог» Вергилия», — должен был взять книгу и, читая каждую фразу, переводить ее с объяснениями. Особливо поощрялись и выделялись те, кто вы­учивал текст наизусть, но сие не было обязательным. В том, что касается морали и религии, заучивали катехизис, который объяс­няли ученикам в классе.

2. Четвертый класс. То же, что и в предыдущем, но более труд­ные авторы и в большем числе.

3. Третий класс. По латыни он назывался suprema gramma- tica (высшая грамматика), ибо здесь должны были достигать со­вершенного знания латинского языка в отношении грамматиче­ском, так что после него речь шла уже лишь об изяществе слога. Ученикам объясняли самых трудных авторов. Ради краткости я не останавливаюсь на прочих подробностях, хотя и весьма суще­ ственных.

4. Гуманитарный класс. Здесь, как я уже сказал, начиналось царство изящного слога. Изучали латинскую риторику по самым лучшим образцам, что превращало юные головы в бесценные хра­нилища, и уже не забывали они впредь ничего из воспринятого.

Молодые люди начинали летать на своих крыльях, и им за­давали уже писать сочинения. <. .)

Для сего учитель выбирал какой-либо сюжет из религии, мо­рали или даже басни и предлагал его ученикам. К примеру, он говорил: «Мидас² выпросил у богов дар обращать в золото все, к чему бы он ни прикасался. Объясните неудобства сего безум­ного желания». Конечно, все молодые люди понимали неудобства сего, но каждый вкладывал в сочинение собственное свое вооб­ражение и приучался смотреть на всякий предмет с разных сто­рон.

Когда все сочинения были написаны и поданы учителю, он по­казывал ученикам, с каким изяществом трактовал сей предмет Овидий ³, и -в этом состоял еще один урок.

Что бы ни говорилось, нет иного способа упражнять юношест­во в сочинительстве и красноречии. Когда говорят, дабы прини­зить какой-либо труд: «Это школярское сочинение», — сие озна­чает лишь то, что человек образованный или автор с претензия­ми не должны писать по-школярски, но отсюда ничуть не следует хулы на ученика, пишущего, как оно свойственно его возрасту.

Прошу, г-н Граф, простить мне сие отступление. Спешу возвра­титься к нашему предмету.

5. Риторический класс. Представлял собой повторение преды­дущего, но в значительно расширенном виде. Только теперь при­ступали к изучению своего родного языка, поелику считалось об­щепринятым, что вначале надобно поучиться древностям.

К концу пятого года литературное образование полагали за­вершенным.

6. Класс логики. В шестом классе изучали правила рассужде­ния, свойства и приложения силлогизмов. Ученикам диктовали один трактат из морали и один из метафизики, что не представ­ляло собой никакой опасности, оставаясь лишь своего рода свет­ским богословием, ни в чем не противоречащим догматам христи­анства.

7 Физический класс. Преподавание здесь определяется уже самим названием. С тех пор, как сей класс сделался чисто мате­матическим, он представлял некоторые трудности для тех, у кого не было склонности к сей науке. Впрочем, никого не заставляли учиться в нем из опасения перейти границы умеренности.

После сего молодой человек был готов для университета, где преподавали то, что называлось искусствами, то есть изящную ли­тературу и философию. Медицина и право назывались ЧЕ­ТЫРЬМЯ ФАКУЛЬТЕТАМИ,⁴ и курс каждого занимал пять лет. Вот вам двенадцать лет жизни, посвященные тернистому учению, из них пять чисто литературному образованию и два — основам моральной философии и физики.

Из сего, г-н Граф, вы можете видеть мудрость наших предков. Каждый (я имею в виду высшие сословия) должен был хорошо мыслить, хорошо говорить и хорошо писать; посему общее обра­зование и ограничивалось этими тремя отраслями. Потом уже каждый делал свой выбор и посвящал себя какой-либо отдель­ной науке. Никому и в голову не приходило, что епископ должен знать химию, а адвокат— математику. Первоначальное образова­ние никогда не выходило за очерченные мною пределы. Так бы­ли воспитаны Коперник, Кеплер⁵, Галилей⁶, Декарт⁷, Ньютон, Лейбниц⁸, все Бернулли⁹, Фенелон, Боссюэ и тысячи других.