Петербургские письма

¹⁷ впол­не достаточна для понятия о начале мира. Но под предлогом объяснения различных теорий юные головы будут наполняться всяческими новейшими космогониями. Ведь здесь уже напечатали с дозволения цензуры книжицу (она есть у пишущего сие), где говорится, что человек и его обитель есть лишь следствие броже­ния и колебаний вещества. Сия французская и германская отра­ва проникает к вам уже со всех сторон; возможно ли открывать для нее собственными руками новые пути?

7 Изображение системы человеческих знаний, учение об идеях, психология и т. д. Французские идеи суть не что иное, как введение в материализм. Англичане весьма удачно называют их сенсуализмом. У вас нет прирожденных охранителей общест­венной нравственности, тех епископов, принадлежащих к первым фамилиям государства, которые все видят, все понимают и на все дают совет, а при малейшем подозрении рассматривают лицей­ские тетради и оповещают обо всем правительство. Поэтому, прежде чем кто-либо озаботится навести порядок, сделано будет много зла.

8. Философические понятия о правах и обязанностях; отноше­ния людей в обществе и следующие из оных обязанности. Поня­тия о различных правах.

Юность должна знать лишь три вещи об общественном уст­ройстве: 1) что Бог создал человека для жизни в обществе и сие доказывается опытом; 2) что общественное бытие требует прави­тельственных установлений; 3) что каждый обязан повиновением, верностью и преданностью тому порядку, при котором он рожден.

Всем известно, сколь превратными принципами наполнили свои книги о теоретической политике все эти изобретатели новых идей во Франции и Германии. Было бы верхом неосторожности всту­пать на сию трясину. По крайней мере, человек должен созреть, прежде чем прикасаться к опасным сим доктринам даже в изло­жении мудрых учителей.

9. Греческий язык. Поверьте, г-н Граф, тем трудолюбивым лю­дям, ктб превзошел всю премудрость сего прекрасного и трудней­шего языка. В России среди высших сословий нет ни одного мо­лодого человека, который не предпочел бы проделать три кампа­нии и участвовать в шести регулярных баталиях, нежели заучи­вать одни только греческие спряжения. Ныне всеобщее ослабле­ние в послушании уже изгнало греческий язык из первоначаль­ного обучения, ибо молодые люди, взращенные в изнеженности, не способны более к таковому труду одновременно с изучением латыни; но ведь этих молодых людей сравнительно с вашими можно почитать прямо-таки траппистами ¹⁸ Шести лет в лицее, посвященных одному только греческому языку, навряд ли доста­нет даже для весьма посредственного знания оного. Их ничему не научат, ибо намереваются учить всему.

Вот те главные предметы, которые надобно убрать без всяких колебаний. Я слишком хорошо знаю, что самые лучшие намере­ния чанТе всего бесплодны и их надобно подгонять под существу­ющие предрассудки. Однако же всегда следует иметь в виду же­лаемую цель, и тогда государственный муж сможет приблизить­ся к ней, насколько то позволят наличные обстоятельства.

Но я ничего не сделал бы, г-н Граф, если бы не представил на ваше усмотрение те два предварительных вопроса, касательно коих и следует прежде всего принять решение.

Вот первый из них: желает ли Его Императорское Величество иметь в своем государстве классическое образование?

Ежели будет решено противное, тогда надобно убрать ученые языки, которые занимают почти все время. Если ответ окажется положительным, следует поставить во главу угла латынь с при­совокуплением лишь математики (прекрасной и полезнейшей нау­ки) и нескольких лекций из географии и истории. Одним этим уже будет занято все время. Но прежде всего надобно бесповоротно ре­шить да или нет и ни в коем случае не воображать, будто можно учить древним языкам какими-то новыми способами. В проекте сказано, что будут избегать бесплодных правил; напротив, языки сии возможно постичь лишь с помощью таковых правил — сочине­ниями и заучиванием образцов наизусть. Проект рекомендует вместо сего аналитическую методу (бессмысленное сочетание слов). Но, г-н Граф, поверьте опыту: честию заверяю вас, что никогда аналитическая метода (сиречь междустрочные переводы) не способна научить мертвому языку. И опять-таки; нужен он или нет? В первом случае хорош только один способ: 1. изучение грамматики наизусть с разделением ее на уроки по всему курсу; 2. попеременные переводы с помощью словарей с изучаемого язы­ка на родной и наоборот; переводы, а самое главное заучивание наизусть, образцовых произведений.

Если же за дело возьмутся по-иному, ничего доброго из сего не выйдет. Я охотно готов поручиться в этом честным словом, ни­мало не сомневаясь, что опыт не опровергнет меня.

Второй вопрос, самый важный. *

Каким образом предполагается согласовать систему учения с военной службой, каковая долженствует быть первейшей во всякой монархии?

Согласно проекту, в лицей принимаются мальчики не моложе десяти лет и не старше пятнадцати. Возьмем средний возраст между двенадцатью и тринадцатью. Молодой человек будет за­канчивать курс на своем девятнадцатом году, но в такие лета лю­бое тщательное образование, особливо классическое, может лишь начинаться.

Отсюда следует весьма важное обстоятельство: молодые люди, которые с двенадцати или пятнадцати лет посвятили себя военно­му делу, будут получать чины как раз в это самое время; и отец семейства, пожелавший приготовить для императора добрых и по­лезных поданных и отдавший детей своих на долгое и тяжелое обучение, будет в буквальном смысле слова наказан, а ленивое невежество с насмешкою возьмет верх над науками.

Посему всякий добросовестный отец обязан не допускать своих чад к классическому образованию из одного только страха испор­тить их карьеру и положение в обществе.

Следовательно, все старания правительства российского об об­разовании высших сословий останутся совершенно втуне, ежели не будет установлен возраст, раньше которого не принимается ник­то в военную службу, и возраст сей должен быть достаточно ве­лик, чтобы всякий отец семейства мог дать детям своим гумани­тарное образование, не боясь ущерба для их карьеры.

Надобно назначить сей возраст (никак не моложе восемнад­цати лет) столь непреложным, как и прочие основополагающие за­коны, и чтобы никакое мыслимое соображение не могло изменить его.

Но это еще не все. Предположим, что молодой человек имеет приятную внешность, хорошее происхождение, смелость и чувство чести, но отнюдь не расположен к наукам. Неужели Император лишит его счастия служить лишь потому, что он не разумеет ни литературу, ни алгебру? Сие также должно быть решено с полной определенностью.

Каждый человек, знающий Россию, не усомнится в невозмож­ности такового ограничения. Полагаю, оно было бы неблагора­зумно и в любой другой стране.

Но если на службу будут приниматься необразованные, тогда каждый сможет скаазть, что у него нет таланта к наукам, и все здание рухнет.

Следовательно, надобны три вещи:

1. Никто не может вступить в военную службу моложе. лет;

2. по достижении сего возраста принимаются все;

3. учившиеся в лицеях и университетах получают преимуще­ство, которое будет установлено по благоусмотрению начальства.

Таковы истинные трудности. <. .)

В последующем письме я возьму на себя смелость присовоку­пить еще некоторые мысли касательно общего образования в све­те морали.

Я есмь и пр.

Граф Жозеф де Местр.

Боссюэ, Жак Бенин (1627—1704)—французский религиозный деятель. Епископ. Знаменитый проповедник.

2 Мидас — царь Фригии (738—696 до н. э.).

3 Публий Овидий Назон (43 — ок. 18 до н. э.) —римский поэт.