Петербургские письма

Но есть и иные страшные затруднения. Во-первых, такого ро­да войну не должен вести сам монарх, да к тому же он при сей оказии взял бы с собою брата своего, который есть сущее бедствие для армии. Никогда король-солдат не сможет успешно сражаться с солдатом-королем. Причины сего многочисленны, и все они слу­жат лишь к чести законного монарха, но здесь нет возможности углубляться в подробности. Ограничусь лишь тем, что золото не может переломить сталь. Более того, все будет бесполезно, пока не зародится во Франции дух отвержения Наполеона, а вне ее — же­лание низвергнуть его. Но где теперь то и другое? Французы ничего не любят, ни к чему не стремятся и даже ничего не знают. Дайте человеку с десятью тысячами пенсиона нового властителя, который увеличит оный до пятнадцати тысяч, и человек этот будет любить его на треть сильнее. А в остальном да здравствуют коми­ческая опера и гастрономия! Дворянство, может быть, еще хуже остальных, и то же самое мы видим и у нас, ибо я скорее пору­чился бы перед Королем за второе сословие⁶, нежели за дворян­

ство, но сие, к сожалению, есть дело совершенно естественное. На­прасно оглядываюсь я в свете по сторонам — нет ни единого благо­приятного знака, ни одной головы, которая выделялась бы среди всех остальных, ни одного блестящего молодого человека, горя­щего тем непостижимым пламенем, кое светит для всех и объеди­няет все стремления. Никто из вашего круга, любезный Граф, не может претендовать на сию бессмертную славу. Ни один человек из тех, что следуют за своим Королем, не способен восстановить его на троне. Горькая и страшная истина, сжимающая мое сердце, но беспристрастность требует признать ее.

Сия причина (среди тысячи прочих) свидетельствует: ни при каких обстоятельствах нельзя из-за революции покидать свое оте­чество, ибо откуда знать, удаляясь в изгнание, что не сможешь по­служить еще законной власти? Здесь я вижу лишь немного исклю­чений, хотя весьма оправданных и весьма почетных, кои касаются того небольшого числа персон, которые состоят при особах монар­хов и которые обязаны следовать за ними. Люди эти не должны оборачиваться назад. Долг всех остальных — оставаться на объя­той пламенем земле, творить по возможности добро, препятство­вать злу и сохранять надежду до самой последней минуты, пока она не станет совершенно бессмысленной. Таковой взгляд на ве­щи всегда позволял мне, как вы имели возможность видеть, быть весьма терпимым ко всему, что происходит внутри страны, если, конечно, речь не идет о преступлениях. На сей счет есть твердое правило: не повиноваться узурпатору только в том, в чем должно быть отказано и законному государю. Все остальное позво­лительно и не содержит ничего безнравственного. Блейк⁷ говорил своим людям: «Друзья мои, не наше дело, что творится в Лондоне. Об этом пусть заботится Провидение, наше ремесло — драться с испанцами» [78] И, действительно, Провидение прекрасно справилось с Кромвелем, а победы Блейка прославили Англию, которая сегодня почитает его более, чем если бы он отправился просить милостыню у заносчивых чужеземцев. <. .)

Мой любезный, мой дражайший друг, позвольте мне сказать, что нация ваша не похожа ни на одну другую; кровь ее всегда не­спокойна; все суждения страстны, и даже сама истина обретает иногда такую остроту, что становится похожей чуть ли не на безу­мие. И если в таковом состоянии представляется вам какое-нибудь великое заблуждение под покровом законности и справедливости, тогда то и другое соединяется в вашем уме, и вы делаетесь уже неизлечимы.

К примеру, уж вы-то никак не почитаете себя революционером, но, несомненно, относитесь к таковым, ибо верите, что Франция — это Король. Но сия великая монархия была создана из сплава христианства и политики, духовенства и аристократии. Сам я, быть может, оплакиваю ее куда искреннее и с большим пониманием, чем многие из прежних ее подданных. <...)

Но вы, любезный мой Граф, вы, столь добрый, столь прямо­душный, столь благородный, столь чистый и верный, знаете ли вы, что делать, если Фортуна вдруг неожиданно смилостивится и власть окажется в ваших руках? Ведь вы начнете с раскола и не услышите ни рыданий честных людей, ни одобрительных воплей черни. И это потому, как я уже сказал, что в уме вашем соедини­лись, к несчастию, заблуждения со справедливыми и благородны­ми чувствами, и все это стало единым и неделимым, как священ­ная Французская Республика. Вы одушевляетесь сим злосчастным союзом, словно святой и чистой истиной. <. .)

Брат мой уже полковник при главной квартире Его Импера­торского Величества! Он воевал в Персии, и год назад под Ахал- цьгхом ему прострелили правую руку. Целый месяц мучили его адские боли, и дело шло к тому, чтобы остаться без руки. К счастью, через несколько дней явится он сюда собственной пер­соной с двумя руками и двумя крестами: Св. Владимиром на шее, полученным совершенно неожиданно, поелику доселе не было у него никаких наград. И к сему еще начальству захотелось при­совокупить Св. Анну. Это не так уж плохо. Когда он приедет, я передам ему ваши поклоны, к коим он, как и все наше семей­ство, весьма чувствителен. Сын мой благодарит вас от всего сердца и свидетельствует свое почтение. Он теперь шестой пору­чик из тридцати и адъютант при генерале (Прерадовиче) ⁹ Не­смотря на все свое благоразумие, он разоряет меня, но возразить тут совершенно нечего. <. .)

Есть все признаки, что скоро начнется схватка. Будет ли это к добру? Сие мне неизвестно, равно, как полагаю, и всему свету. Останется ли дом Бурбонов вне закона? В пользу сего есть при­меты, как известные вам, так и те, коих вы не видите, хотя неко­торые у вас 'перед глазами. Если это так, всякий честный человек должен надеть траур, ибо тогда для нас все потеряно; наш преж­ний европейский дом безвозвратно разрушен, почти со всеми цар­ствующими фамилиями покончено, и Европа обречена на агонию в течение четырех или пяти столетий, подобную средним векам. Но возможно ли для Бурбонов возродиться и занять прежнее свое место? Может ли случиться так, что однако я боюсь наскучить вам. Mojj записочка становится уже слишком длинной. Дабы убе­дить вас в вероятии некоторых событий, надобно подробнее ра­зобрать такие причины, о коих я не могу говорить с вами, ведь вы же все-таки якобинец. <...)

Голенищев-Кутузов Михаил Илларионович (1745—1813)—светлейший князь Смоленский. Генерал-фельдмаршал. Военный деятель. Отличился в войне с Турцией под Ларгой и Кагулом (1770), также при осаде Очакова (1788) и штурме Измаила (1790). После Ясского мира (1791) послан в Константино­поль и заключил выгодный для России мир. В 1794 г. главный начальник су­хопутных и морских сил в Финляндии. По воцарении Павла I посланник в Пруссии, затем снова главный начальник Финляндской дивизии. При Алек­сандре I петербургский военный губернатор и инспектор войск в Финляндии. В 1805 г. командовал русской армией против Франции и разбит под Аустерли­цем. В 1811 г. главнокомандующий армией в Молдавии, разгромил турок у Ру- щука и заключил Бухарестский мир, по которому Россия приобрела Молдавию. В 1812 г. главнокомандующий русской армией. Умер во время кампании 1813 г. в Бунцлау, где прусский король воздвиг ему памятник.

2 Тюрбаны — собирательное название турок от названия головной повязки из большого платка, употребляемой (мусульманами). Здесь имеется в виду победа, одержанная М. И. Кутузовым у Рущука 2—3 октября 1811 г.

3 Дело упирается в Сербию — имеется в виду требование России предоста­вить Сербии независимость.

4 Янычары — отборная турецкая пехота, набиравшаяся из христианских мальчиков, которых насильно обращали в магометанство. Играли важную роль в государстве и по своему произволу низвергали и возводили на престол сул­танов.

5 Всеобщий враг — речь идет о том, что Александр I сообщил Порте идею Наполеона о разделе Турции.

6 Второе сословие — духовенство.

7 Роберт Блейк (1599—1657) — английский адмирал. Глава Пуританской партии. В гражданской войне отличился как командир полка. Хотя он не был моряком, Кромвель поручил ему командование флотом. Одержал победы на море над голландцами, турками и испанцами. Умер в море от ран. Похоронен в Вестминстерском аббатстве.

8 Карл I Стюарт (1600—1649) — король Англии (1625—1649). Казнен по- приговору революционного суда.

^э Николай Иванович Прерадович