Петербургские письма

Фельдмаршал из перехваченной депеши узнал о назначении на 7 (19) смотра французской армии и сказал: «Значит, меня атакуют 8-го». Он опередил корсиканца и ловким ночным маневром напал на Мюрата 6-го утром при таком преиму­ществе, что менее чем за 6 часов полностью разбил и рассеял сию армию. Дело происходило в 15 верстах от деревни Тару­тино ², что в Калужской губернии и в 80 верстах от Москвы.

Пока неизвестно ничего более; взято 42 пушки, военная казна в 4 миллиона золотом (Император отдал ее армии), огромное ко­личество пороха, весь обоз самого Мюрата с серебряным серви­зом на сто персон и т. д. Но все сии успехи ничто по сравнению с полнейшим возрождением духа в обществе. Солдаты прониклись чувством своего превосходства и всеконечной погибели врага. Уже видели, как у французов 25 кляч волочат восьмиконную пушку: из сего вы можете судить о состоянии лошадей. В последнем деле неприятель потерял трех генералов — Лемерсье³, Дарю⁴ и Иоси­фа Понятовского⁵. Для сего последнего это не одр чести, а ложе, на котором честь умирает. С нашей стороны лишились мы доб­лестного генерала Багговута ^б. Чувствительная потеря. Мне трудно описать вам, какое действие произвело сие сражение на все об­щество. Обнимаются на улицах, обнимаются в гостиных; это про­сто какое-то опьянение, король Франции должен был бы видеть сие. Доблестный граф Витгенштейн продолжает свою столь бле­стяще начатую карьеру. 8 (20) он взял на штыки Полоцк, из­рядно укрепленный французами. Там была великая резня. Полу­чив наконец возможность проявить свои таланты, он перешел Двуну и разбил соединенных французов и баварцев; взято 14 зна­мен (я только что получил известие об этом). Теперь он идет к Лепёлю.

15*

227

Рассмотрите хорошенько Лепель на Березине (Минская гу­берния), но еще внимательнее Борисов, несколько южнее по той же реке. Здесь-то и есть главное место всей игры, которое мы столь глупо отдали в самом начале войны и которое не сумел от­бить Багратион (да примет его Господь во славе!). Теперь сюда идет с одной стороны граф Витгенштейн, с другой — адмирал Чи­

чагов, ведущий из Молдавии великолепную армию закаленных бойцов. Если вы узнаете, что русские заняли сию позицию и укре­пились на ней, можете говорить «Deo gratis»[89] , любезный Граф, и не сомневаться, что мешок уже завязан. В теперешнем своем положении колосс едва дышит. Все военные задаются вопросом: что он будет делать? Повернет ли на Калугу, к изобильным ме­стам, и сумеет ли избежать баталии, от которой воспоследует для него всеконечная погибель? Или же возвратится все-таки на свою старую московскую дорогу? Тогда перед ним будут Витгенштейн и Чичагов, корпус Винценгероде на фланге, а позади сам фельд­маршал. И в любом случае на нем будут день и ночь висеть 46 казачьих полков. Только после взятия Москвы они почти без единого выстрела захватили десять тысяч пленных, а всего их уже более сорока тысяч.

Русские вошли в Москву 11/22[90], но сие уже не имеет значения. При сей оказии барон Винценгероде⁷ по неосто­рожности выехал далеко вперед как парламентер, с платком в руке, и был взят в плен. Поелику сам он вестфалец и в таковом качестве подлежит гуманным законам Наполеона, за него сильно опасаются. Говорят, будто князь Кутузов сразу же пригрозил жесточайшими репрессиями, если только осмелятся тронуть рус­ского генерала. Но что это для корсиканца? Кроме того, бандиты хорошо знают, сколь редко исполняются угрозы честных людей.

Разрушение Москвы, хладнокровно сожженной квартал за кварталом после сдачи на капитуляцию, есть одно из ужаснейших преступлений, запачкавших историю сего жалкого рода человече­ского. Таковая же участь постигла и все загородные замки. Ни слова, ни цифры не могут дать даже приблизительного понятия о страшном изничтожении всех и всяческих средств существова­ния. И если только вспомнить, любезнейший Граф, что сей огнен­ный поток, спаливший Москву, притек от самой Вильны, ужас леденит сердце. Разорены первейшие фамилии: я почти каждый день вижу супругу князя Алексея Голицына, женщину весьма редких достоинств. Совсем недавно у нее было тридцать тысяч крестьян, то есть 30.000 луидоров ренты. Все это потеряно. Ужас­ное сие несчастие переносит она со спокойным смирением, кото­ рое вызывает у меня чувство горечи и восхищения. Она сокра­тила все расходы и отослала прислугу, а когда говорит со сме­хом, что три дня в неделю нанимает для себя карету, мне просто стыдн« садиться возле ее дома в свою собственную. Не больше повезло и княгине Долгорукой⁸. И вообще русские переносят великое сие бедствие с самой достойной твердостию. Если тиран сгинет в их пределах, смерть его обойдется им дорогою ценою, но, я полагаю, честь покончить с ним уготована все-таки французам.

Но что будет потом?

На сем, мой любезный и достойный друг, оставляю вас, как мне кажется, в куда как лучшем настроении, нежели по прочте­нии постскриптума в последней моей депеше. Обнимаю вас от всего сердца и усердно прошу хоть немного любить меня, ежели найдется у вас на то время. Прощайте, любезный Граф.

<. .) князь Кутузов принял (Лористона — Д. С.) в присутствии несколь­ких офицеров, в том числе английских — «Приезд Лористона на русские форпо­сты вызвал целую бурю в главной квартире Кутузова. Кутузов хотел выехать на форпосты для беседы с Лористоном. Но уже тут обнаружилось, что среди кутузовского штаба есть русские патриоты, гораздо более пылкие, чем он сам, и несравненно более оскорбленные потерей Москвы. Это были английский офи­циальный агент при русской армии Вильсон, бежавший из Рейнского союза гр. Винценгероде, герцог Вюртембергский, герцог Ольденбургский и ряд других иностранцев, ревниво следивших за каждым шагом Кутузова. К ним присоеди­нился и ненавидевший Кутузова Беннигсен <. .>. От имени русского народа и русской армии <.. .> Вильсон явился к Кутузову и в очень резких выраже­ниях заявил главнокомандующему, что армия откажется повиноваться ему, Ку­тузову, если он посмеет выехать на форпосты говорить с глазу на глаз с Ло­ ристоном. Кутузов выслушал это заявление и изменил свое решение. Кутузов принял Лористона в штабе, отказался вести с ним переговоры о мире или пе­ремирии и только обещал довести о предложении Наполеона до сведения Алек­сандра. Царь не ответил» (Тарле Е. В. Наполеон. М., 1957. С. 305).

2 Имеется в виду Тарутинское сражение 6 октября 1812 г. — удар превос­ходящих русских сил по изолированному авангарду Мюрата. Однако вслед­ствие несогласованных действий и неудачного руководства русские атаки были отражены, и Мюрат, потеряв 2500 чел. убитыми, 2000 пленными и 38 орудий, смог присоединиться к главным силам французской армии.

3 Генерал Лемерсье — других сведений об этом лице не найдено.

4 Ошибка автора. Дарю не был убит в Тарутинском сражении.

⁶ Понятовский, Иосиф (Юзеф) (1763— 1813)—князь. Племянник последнего польского короля Станислава Августа. Маршал Франции. Служил в австрий­ской армии (1780—1789). Во время русско-польской войны командовал одной из армий (1792). В 1806—1807 гг. сражался на стороне Наполеона. Военный министр Великого Герцогства Варшавского (1807). В 1812 г. сформировал 100-тысячную польскую армию и командовал 5-м польским корпусом Великой Армии. Участник сражения при Лейпциге. Будучи тяжело раненным, утонул, пытаясь переплыть р. Эльстер. Сообщение Ж. де Местра о его гибели с Тару­тинском сражении ошибочно.

6 Багговут Карл Федорович (1761—1812) — генерал-лейтенант. С 1779 г. на русской службе. Отличился в турецкой войне 1787—1791 гг. и польской 1791—1794 гг. Неоднократно ранен в войне 1806—1807 гг. В 1812 г. особенно отличился при Бородине, где командовал 2-м пехотным корпусом. Убит под Тарутином.

7 Винценгероде (Винцингероде) Фердинанд Федорович — барон. Генерал-от-