Петербургские письма

тестю, баварскому королю Максимилиану Иосифу, который уступил ему за 5 миллионов франков, полученных от Венского Конгресса как

вознаграждение за итальянские владения, ландграфство Лейхтенберг и княже­ство Эйхштедт с титулом королевского высочества. Был основателем Лейхтен- бергского герцогского дома. Его внук Максимилиан вступил в брак с дочерью российского императора Николая I, великой княжной Марией Николаевной.

⁶ Внук австрийского Императора — сын Наполеона и Марии Луизы Жозеф Франсуа Шарль Бонапарт (1811—1832), герцог Рейхштадтский. С 1814 г. жил при дворе своего деда австрийского императора Франца I. В 1815 г. Наполеон отрекся от престола в пользу своего сына, что не имело никаких политических последствий.

⁶ Племянник императора России (через г-на Жерома) —по всей вероятно­сти, Жером Наполеон Шарль Бонапарт, принц де Монфор (1814—1847), сын брата Наполеона короля Вестфалии Жерома и принцессы Вюртембергской Ека­терины, племянницы матери Александра I императрицы Марии Федоровны.

164. КАВАЛЕРУ де**

29 МАРТА (И АПРЕЛЯ) 1815 г.

Я уже запечатал и отправил сегодняшний свой пакет, когда получилось подтверждение злосчастных событий во Франции. Возвращение Бонапарте¹ есть не меньшее чудо, нежели его па­дение; хотя следствия сего и будут ужасны, отчаиваться все-таки не следует. С новым ожесточением возобновится война. Союзники должны поспешить со вступлением во Францию, дабы не дать узурпатору времени для передышки.

К сожалению, новая война по жестокости превзойдет преды­дущую. Не будет никаких успехов, если во главе не встанет Рос­сийский Император и ему не предоставят безраздельной власти, основанной на всеобщем согласии. Все бесполезно без единения, а само оно невозможно без сего государя; но даже если и обле­кут его всем необходимым доверием, останутся, тем не менее, величайшие опасности. <...)

Кроме опасностей всеобщих существуют и те, которые угро­жают каждой нации в отдельности. Есл^к говорить о той, которая перед моими глазами и является бесспорно первой в военном от­ношении, то что только она не перестрадала за последние три или четыре года! Какие только жертвы не принесены в людях и день-' гах! Каждой нации нужен монарх, но народ русский нуждается в нем более всех прочих и при всем том лишен его уже долее двух лет; такого никогда еще не бывало. И если народ сей до сих пор еще не сбился с пути, то лишь благодаря отсутствию в нем кровожадности и буйства. Плохо бы нам пришлось, случись с ним один из тех припадков безумия, кои поражали другие на­ции, не скажу более благоразумные, но более склонные к умство­вания!^. Кто знает, какие жертвы может еще принести русский народ! Сие известно одному лишь Богу и, быть может, Импе­ратору.

В равной мере только Бог знает и то, каковы ныне веществен­ные и моральные силы французской армии.

Человек сам по себе ничто: это лишь оболочка, тряпка; вели­чие, красота и сила его зависят только от наполняющего газа; газ сей называется религия, свобода, гордыня, гнев и т. д.; одним словом, все определяется тем нравственным чувством, которое

воспламеняет человека и способно безгранично увеличивать его силы.

Могучее сие чувство есть во французской армии, и порождено оно Парижским трактатом. Будут говорить, конечно, что не было возможности поступить иначе, и в политике приходится вместо добра довольствоваться лишь меньшим злом. Известно, что ар­мия никогда не изменяет монарху, приведшему ее к победам. Здесь же мы видим даже большее: для французской армии Бур­боны связаны с унижением, а Бонапарте — со славою. Укоренив­шееся во французских головах сие чувство способно сдвинуть горы. Сам характер их вождя дает еще больше поводов для опа­сений: много говорят о военных его талантах и слишком мало о власти над умами, что есть наипервейшая основа в воинском искусстве; мы уже видели примеры сего, которые вызывают удив­ление и страх. Кто из законных монархов Европы мог бы на­деяться сохранить привязанность и даже одушевление своей ар­мии после отступления из Москвы? Почему среди всех сих людей, умиравших в страшных муках холода, голода и наготы, не на­шлось ни одного, кто сказал бы хоть слово противу него? Один французский офицер по имени Рапатель², адъютант генерала Моро³, а потом и самого Императора, разговаривал как-то с не­сколькими пленными и пытался доказать им все сумасбродство их предводителя; самый смелый из них ответил лишь: «Да, он несколько амбициозен». Таково самое суровое мнение, известное автору этих строк. <...)

Нам говорят о 800 тысячах союзных солдат, и число сие весьма внушительно; но ведь это мозаическая армия. Это дракон с несколькими головами, а враг наш есть дракон со многими хво­стами. Найдется ли у союзников достаточно мудрости создать еди­ную голову? Да к тому же первейшая из сих держав весьма уда­лена, и когда думаешь о том, какое расстояние надобно преодо­леть солдату от Тобольска, для того чтобы сражаться во Фран­ции, невольно чувствуешь беспокойство. <...)

1 Возвращение Бонапарте — Наполеон бежал с Эльбы 26 февраля 1815 г. и 1 марта высадился на южном побережье Франции, откуда во главе отряда в 1100 чел. двинулся на север, не встречая вооруженного сопротивления. 20 марта он вступил в Париж. Армия перешла на его сторону.

2 Рапатель (?—1814)—французский офицер-эмигрант. Полковник, адъютант генерала Моро. Состоял в свите Александра I. Убит при Фер-Шампенуазе.

3 Моро, Жан Виктор (1763—1813)—французский военачальник. Главноко­ мандующий Рейнской армией (1800). Победитель австрийцев при Гогенлиндене. Наполеон, видевший в нем соперника, обвинил его в измене и выслал в Аме­рику. В }813 г. Моро вернулся в Европу по приглашению Александра I и со­стоял советником при главной квартире союзников. Смертельно ранен в сра­жении под Дрезденом. Похоронен в С.-Петербурге в церкви Св. Екатерины.

165. МАРКИЗУ де СЕН-МАРСАНУ

13 (25) АПРЕЛЯ 1815 г.

<...) Все взоры направлены на Францию, но я, г-н Маркиз, упорствую в том несколько парадоксальном суждении, каковое сложилось у меня с самого начала: «Возвращение Бонапарте во Францию благоприятно для нас», — конечно, если речь идет о всеобщем порядке вещей. Не произошло ничего необыкновен­ного: армия за него, и это вполне естественно. Она никогда не покинет вождя, который вел ее к победам. Что значит какой-то Бурбон для француза, родившегося 30 или 35 лет назад? Не бо­лее чем пелопид[101] или гераклид². Но и среди людей невоенных множество его сторонников. Уже тысячу раз мне приходилось слы­шать: «Да кто же может любить такого человека?» Это большое заблуждение. Конечно, его нельзя любить, если подразумевать здесь нежные чувства, но можно быть очень сильно к нему привя­занным теми не определяемыми одним словом узами, которые являют собой смесь страха, надежды, обязательств и восхищения, да еще если все сие замешано на эгоизме. Посему меня нимало не удивляет партия его сторонников. Солдаты, например, не созданы для рассуждений, они не понимают, что экстравагантное упрямство их повелителя было истинной причиной всех бедствий Франции в 1813 году. Они видят перед собой только Парижский трактат и связывают свое унижение с Бурбонами, а прежнюю славу — с Бонапарте. Дабы снять сие заклятие, есть только одно средство — опозорить его на поле брани, что при разумном веде­нии дел может быть достигнуто без большого труда. Ведь Бона­парте уже не тот, что прежде: он бросился в объятия республи­канцев, и они будут выкручивать ему руки. Солдаты; почувство­вав свою силу, превратятся в разбойников, и нация восстанет противу них, как на диких зверей. — Оставаясь на своем острове, Бонапарте непрестанно возбуждал бы умы. К тому же то поло­жение дел, каковое существует теперь во Франции, не могло долго сохраняться и само по себе вызвал^ бы новую революцию. Воз­ вращение Бонапарте предпочтительнее сего, тем более что так или иначе с ним все равно покончат и после сего нового перево­рота всякий будет поставлен на свое место. <...) Бонапарте мо­жет спастись лишь из-за наших ошибок, и мы дали ему повод рассчитывать на оные. Но ведь и он уже совершил столько про­ махов, и весьма сильных, что это позволяет надеяться на его для нас помощь. В конце концов, могут произойти события, которые перечеркнут все наши расчеты, но, не исключая никакие ошибки и несчастия, я все-таки полагаюсь на благополучный исход. <...)

Вашему Превосходительству хорошо известно, что есть силы низвергающие и силы восстанавливающие.