Петербургские письма

Кто знает, какова будет судьба Савойи, если война снова -потрясет Европу? Какой злой рок преследует несчастную сию страну? За какие преступления режут ее на куски? Ведь вся она может быть подвешена в виде брелока к часам Российского Императора. Неужели будет она стерта в порошок? Упаси меня Бог видеть это. <...)

² Гераклиды — потомки Геракла. Согласно преданию, стояли во главе до­рического переселения на Пелопоннес. Правили в Аргосе, Коринфе и Мессении. Македонские цари также считали себя гераклидами.

166. ГРАФУ де КАСТЕЛЯЛФЕРУ

(АПРЕЛЬ 1815 г.)

<...) Вот, г-н Граф, великое, как может показаться на первый взгляд, несчастие. Но все приводит меня к убеждению, что для всеобщего порядка вещей возвращение Бонапарте весьма благо­приятно. Образованная искусственная амальгама не могла долго существовать. Король был не король, подданные — не подданные. Теперь не будет он уже обращаться к мошенникам со словами «Мой кузен», и те, кто останутся верными ему после сего взрыва, уже не будут никого возмущать. И не надобно торопиться, г-н Граф, судить нацию и людей. Вокруг Бонапарте множество масок, и человек, которому он доверяет, вполне может перере­зать ему горло. Есть у него и друзья, вернее, сторонники, что и неудивительно, равно как и верность армии, которая лишь зани­мается своим ремеслом: она сохраняет присягу, вкупе со всеми привычками, пороками, надеждами и преклонением перед вождем. Ею удивляются, я же удивляюсь сему удивлению. Мы судим со­гласно своим понятиям о своей привержейости к Дому Бурбонов, а ведь таковые чувства совершенно чужды французскому солдату, который превратился в дикаря, да еще самого худшего разбора.

Король должен сказать себе, что солдаты по своей природе верны (и это истинно) и когда-нибудь их верность будет принад­лежать ему (это несомненно). Несмотря на одичание и ложную преданность армии, несмотря на всеобщее развращение и себялю­бие, кои распространяются везде и всюду, все-таки великое дело совершится, и монархия будет восстановлена в большей, нежели прежде, силе. <...)

Кастелялфер, (Кастелялфиери) Карло Луиджи Амико — граф. Сардинский дипломат. Посланник в Берлине (1815).

167. ГРАФУ де ВАЛЕЗУ

28 АПРЕЛЯ (Ю МАЯ) 1815 г.

<...) Конечно, Россия много страдает', но все-таки она спо­койна, и спокойствие сие явно показывает те возмещающие блага, кои достойны самого внимательного рассмотрения: таковое поло­жение возможно лишь при рабстве одной части народа. Если каждый человек был бы полным хозяином самого себя, не ду­ маю, чтобы существующий порядок.мог сохраниться до сегодняш­него дня. <...)

168. ГРАФУ де ВАЛЕЗУ

24 АВГУСТА (5 СЕНТЯБРЯ) 1815 г.

(...) Когда Бонапарте должен был пересаживаться с «Белле- рофона» на «Нортумберленд», капитан спросил его: «Генерал, когда угодно вам подняться на борт?» Бонапарте раздражило слово «генерал», но, помолчав, он сказал: «Завтра в десять ча­сов». Вот что называется промах в чистейшем виде. Надо было сказать: «Когда угодно Вашему Величеству перейти на „Нортум­берленд'?»— или, еще лучше: «Генерал, мы снимаемся завтра в десять, будьте готовы».

Невероятная благожелательность, оказываемая огромным чис­лом людей знаменитому сему персонажу, остающиеся его сторон­ники и сохраняющиеся надежды, падение Его Христианнейшего Величества в общем мнении, продолжающие жить и видимые со всех сторон революционные идеи, всеобщая безнравственность и еще множество других обстоятельств, о которых бесполезно сей­час говорить, вкупе с бешенством французов и крайним недоволь­ством других народов — все это возбуждает во мне величайший страх перед грядущим. <...)

169. ГРАФУ де РОССИ

25 АВГУСТА (6 СЕНТЯБРЯ) 1815 г.

<...) Юриспруденция, о которой вы мне пишете, безусловно единственная в своем роде, и суд потомства сочтет йас просто сумасшедшими. Восхитительно само это почтение к собственности и личности главных грабителей и разбойников; оно еще более пи­кантно, когда сравниваешь его alia роса о nulla attendenza [102] ко всем ограбленным, равно и народам, и личностям. Теперь остается только торжественно провозгласить упразднение наследственной монархии. Надеюсь все- таки, сего не случится. Слишком уж мало людей, г-н Граф, понимают, что такое монархия. — Может быть, в молодые годы вы напевали: «Все наши вкусы и склонности от природы, но самые лучшие те, коими обладаешь». Правило сие, конечно, не слишком нравоучительно, однако я упорядочил и чуть ли не освятил его, переменив вс^го лишь одно слово: «Все короли даны от природы, а наилучший из них тот, который пра­вит нами». Всякий разумный человек обязан защищать своего короля (даже безнравственного, лишь ради собственного инте­реса) и королевское семейство, какими бы они ни были. Я уж не знаю, плакать мне или смеяться, когда слышишь о перемене ди­настии. Чтобы посадить на престол ангела, я, быть может, и осме­лился бы на маленькую революцию, но делать это ради замены одного человека другим можно лишь по наущению дьявола. Режьте друг друга хоть двадцать лет, господа безумцы, пролейте реки крови, дабы видеть на троне Германика ¹ и Агриппину², и они одарят вас Калигулой. Вот уж, право, удачное дело! За во- восемь или десять поколений все добрые и дурные качества че­ловеческой природы уравниваются, так что всякая насильственная перемена династии есть не только преступление, но и глу­пость. <. .)

В остальном, г-н Граф, дела сегодня таковы, что я не удив­люсь ничему, даже возвращению Бонапарте. Если вы посмотрите английские газеты, вас до ужаса поразит тот интерес, который он возбуждает у жителей Альбиона, и те восхитительные рассужде­ния британских законников о том, что не правомочно держать сего достойного человека в тюрьме.

Поначалу поражаешься всеобщему восхищению англичан сей персоною, но ежели посмотреть внимательнее, нельзя не при­знать, что чувство сие (даже если оно будет иметь дурные по­следствия) делает им честь. Народы, как и личности, способны восхищаться в той мере, насколько высоко стоят они сами. По­средственность ничем не восхищается и ничего не одобряет; здесь же мы видим особенность характера славного сего народа, кото­рый довелось нам столь хорошо узнать. <...)

1 Германии (15 до н. э. — 19 н. э.)—римский полководец, племянник им­ ператора Тиберия. Нанес поражение вождю германских племен Арминию. Вне­запная смерть Германика вызвала подозрения в том, что он был отравлен Ти- берием который опасался его популярности.

2 Агриппина Старшая (ок. 14 до н. э. — 33 н. э.) жена римского полководца Германика.

170. ГРАФУ де ВАЛЕЗУ

31 АВГУСТА (12 СЕНТЯБРЯ) 1815 г.

Г-н Граф,

Вам, вероятно, известно более моего о возвращении Его Им­ператорского Величества. Но общество большей частью продол­жает пребывать в уверенности, что Государь поедет в Италию, хотя, по мнению весьма осведомленных особ, слух сей совершенно неоснователен. Императора ждут с великим нетерпением, но мне было бы весьма любопытно знать, почему все сии страстные обо­жатели Петра I, трудившегося на саардамских верфях, отказы­вают в таковом же чувстве Императору Александру I, занятому куда более существенными делами, чем распиливание досок и вбивание гвоздей. Может быть, я и ошибаюсь, но мне представ­ляется, что в этих поездках Император встретится со множеством европейских идей, которые никогда не достигли бы до него дома; и весьма важно, чтобы они были восприняты столь влиятельным монархом.

Ни в одной другой стране невозможно то, что мы видим сего­дня в России. Говорят, будто совершенное спокойствие народа при существующих обстоятельствах делает великую честь его нраву; ни у кого не может быть меньшего желания, чем у меня, оспори­вать прекрасные качества русских, которые добры от природы, послушны, гостеприимны, совсем не кровожадны и т. д. и т. д. Однако же я полагаю совершенно невозможным, чтобы любое сообщество сорока миллионов свободных людей могло обходиться без своего монарха долее двух лет. В нем будет слишком много сталкивающихся стремлений. Больше того: и сам монарх, сколь бы ни был он умел и силен, не сможет удержать в повиновении такую