[30]
Интеллектуал 'универсальный' и интеллектуал 'конкретный'. См.: L'arc, № 70 (интервью с Фонтаной).
[31]
РК, 146: Биша релятивизировал идею смерти, сбросив ее с пьедестала того абсолюта, на котором она представала как событие неделимое, решающее и безвозвратное. Он 'испарил' ее, распределив по жизни в виде смертей частичных, смертей по частям, постепенных и таких медленных, что 'по ту сторону' они завершаются самой смертью. Однако же из этого факта он образовал одну из основополагающих структур медицинской мысли и медицинского восприятия; то, чему противостоит жизнь, и то, чему она подвергается; то, по отношению к чему она предстает как живое сопротивление, и, следовательно, жизнь; то, по отношению к чему она обнаруживается аналитическим образом, а, значит, является подлинной… На фоне такого мортализма и возникает витализм'.
[1]
ЖПЛ, 16. Имеется в виду конфликт между 'Группой информации о тюрьмах', организованной Фуко, и 'Инициативным комитетом' заключенных, приведший к самороспуску 'группы' в конце 1972 г. (Прим. ред.).
[2]
РК, 142–148, 155–156.
[3]
ЖПЛ, 16. Заметим, что Фуко возражает против двух других концепций 'подлости'. Одна из них, близкая к концепции Батая, предполагает жизни, вошедшие в легенды и историю благодаря самой их неумеренности (это 'подлость' классическая, слишком 'общеизвестная', как, к примеру, в случае с Жилем де Рэ, а, значит, и ненастоящая). Согласно другой концепции, более близкой к Борхесу, жизнь становится легендой из-за того, что сложность ее начинаний, изгибов, разрывов и скачков можно понять разве что в повествовании, способном исчерпать возможное, учесть даже противоречащие друг другу влияния внешних случайных событий (это 'барочная' подлость, примером которой может служить Стависки). Но Фуко имеет в виду третью подлость, в сущности говоря, подлость редкости, подлость незначительных, безвестных и простых людей, которые лишь на мгновение привлекают к себе внимание, и то благодаря судебным искам и полицейским сообщениям. Эта концепция близка чеховской.
[4]
ИУ, 14.
[5]
СВ, 333–339/343-349: 'cogito и немыслимое'.
[6]
СВ, 263, 324, 328, 335.
[7]
РК, 132–133, 138, 164.
[8]
ИБ, 22.
[9]
Бланшо М. L'entretien infini, 292.
[10]
СВ, 350/360 (и о человеке, по Канту, как о 'эмпирико-трансцендентальном дублете' и 'эмпирико- критическом удвоении').
[11]
Это постоянные темы РР (особенно гл. П, в которой перечислены все смыслы (подкладки) в связи с русселевским текстом 'Щелчок', 'стихи о заплате к подкладке у Корсара — Красного Каблука', 37–38).
