посылалъ сегодня. Забылъ разв??
'— А! — воскликнулъ больной, проводя рукою по лбу, — Готли… Готли… кто, бишь, это… дай Богъ память!
Казалось, черезъ н?сколько секундъ воспоминанія его оживились и сознаніе воротилось. Онъ судорожно схватилъ мою руку и сказалъ:
'— Не оставляй меня, старый товарищъ, не оставляй. Она убьетъ меня, я знаю.
'— Давно онъ въ такомъ положеніи? — спросилъ я, обращаясь къ его плачущей жен?.
'— Со вчерашней ночи, — отв?чала она. — Джонъ, Джонъ! Разв? ты не узнаешь меня?
'— Не пускай ее ко мн?! — вскричалъ больной, судорожно вздрагивая, когда она хот?ла склонить надъ нимъ свою голову. — Прогони ее, ради Бога! Мн? тошно ее вид?ть.
'Онъ дико вытаращилъ на нее глаза, исполненные тревожныхъ опасеній, и принялся шептать мн? на ухо:
'— Я билъ ее, Яковъ, жестоко билъ вчера и третьяго дня, часто билъ. Я морилъ ихъ голодомъ и холодомъ — ее и ребенка: теперь я слабъ и беззащитенъ… Яковъ, она убьетъ меня, я знаю. Какъ она плакала, когда я ее билъ! О, еслибъ ты вид?лъ, какъ она плакала! Прогони ее, сд?лай милость.
'Онъ выпустилъ мою руку и въ изнеможеніи упалъ на подушку.
'Я совершенно понялъ, что все это значило. Если бы еще оставались какія нибудь сомн?нія въ моей душ?, одинъ взглядъ на бл?дное лицо и костлявыя формы женщины могъ бы удовлетворительнымъ образомъ объяснить настоящій ходъ этого д?ла.
'Б?дная женщина отошла отъ своего мужа. Черезъ н?сколько секундъ онъ открылъ глаза и съ безпокойствомъ началъ осматриваться вокругъ себя.
'— Ушла ли она? — спросилъ онъ съ нетерп?ніемъ.
'— Да, да, — сказалъ я, — теб? нечего бояться.
'— Вотъ что, старый другъ, — сказалъ онъ тихимъ голосомъ, — и больно мн?, и тошно, и гадко вид?ть эту женщину. Это — олицетворенная кара для меня. Одинъ взглядъ на нее пробуждаетъ такой ужасный страхъ въ моемъ сердц?, что я готовъ съ ума сойти. Всю прошлую ночь ея огромные глаза и бл?дное лицо кружились надо мной: куда бы я ни повернулся, верт?лась и она, и всякій разъ какъ я вздрагивалъ и просыпался отъ своего лихорадочнаго бреда, она торчала y моего изголовья и дико, и злобно озирала меня съ ногъ до головы.
'Онъ ближе наклонился къ моему уху, и продолжалъ глухимъ, взволнованнымъ шепотомъ:
'— Это в?дь, собственно говоря, злой духъ, a не челов?къ. Да, да, я знаю. Будь она женщина — ей давно бы сл?довало отправиться на тотъ св?тъ. Никакая женщина не можетъ вынести того, что она перенесла. Уфъ!
' Съ ужасомъ воображалъ я длинный рядъ жестокостей и страданій, которыя должны были произвести такое впечатл?ніе на этого челов?ка. Отв?чать мн? было нечего: кто могъ доставить ут?шеніе или надежду отверженному созданію, утратившему челов?ческія чувства?
'Часа два я просид?лъ въ этомъ жилищ? нищеты и скорби. Больной стоналъ, метался, бормоталъ невнятныя восклицанія, исторгаемыя физической болью, забрасывалъ руки на голову и грудь и безпрестанно переворачивался съ боку на бокъ. Наконецъ, онъ погрузился въ то безсознательное состояніе, гд? душа безпокойно блуждаетъ въ лабиринт? смутныхъ и разнообразныхъ сценъ, переходя съ одного м?ста въ другое, безъ всякаго участія со стороны разсудка, и безъ возможности освободиться изъ подъ неописаннаго чувства настоящихъ страданій. Им?я причины думать, что горячка теперь невдругъ перейдетъ въ худшее состояніе, я оставилъ несчастнаго страдальца, об?щавшись его жен? придти вечеромъ на другой день и просид?ть, если понадобится, всю ночь y постели больного.
'Я сдержалъ свое слово. Въ посл?днія сутки произошла съ нимъ страшная перем?на. Глаза, глубоко впалые и тусклые, сверкали неестественнымъ и ужаснымъ блескомъ. Губы запеклись, окровянились и растреснулись во многихъ м?стахъ; сухая, жесткая кожа разгор?лась по всему т?лу, и дикое, почти неземное выраженіе тоски на лиц? страдальца всего бол?е обнаруживало роковыя опустошенія, произведенныя недугомъ. Ясно, что горячка достигла самой высшей степени.
'Я занялъ свое прежнее м?сто и неподвижно просид?лъ н?сколько часовъ, прислушиваясь къ звукамъ, способнымъ глубоко поразить даже самое нечувствительное сердце. То былъ неистовый бредъ челов?ка, умирающаго преждевременною и неестественною смертью. Изъ того, что сказалъ мн? врачъ, призванный къ одру больного, я зналъ, что не было для него никакой надежды: надлежало быть свид?телемъ посл?дней отчаянной борьбы между жизнью и смертью. И вид?лъ я, какъ изсохшіе члены, которые, не дальше какъ часовъ за семьдесятъ кривлялись и вытягивались на пот?ху шумнаго райка, корчились теперь подъ смертельной пыткой горячки; и слышалъ я, какъ пронзительный хохотъ арлекина см?шивался съ тихими стонами умирающаго челов?ка.
'Трогательно вид?ть и слышать обращеніе души къ обыкновеннымъ д?ламъ и занятіямъ нормальной жизни, когда т?ло, между т?мъ, слабое и безпомощное, поражено неисц?лимымъ недугомъ; но какъ скоро эти занятія, по своему характеру, въ сильн?йшей степени противоположны всему, что мы привыкли соединять съ важными и торжественными идеями, то впечатл?ніе, производимое подобнымъ наблюденіемъ, становится чрезвычайно поразительнымъ и сильнымъ. Театръ и трактиръ были главн?йшими сценами похожденій страждущей души по лабиринту прошедшей жизни. Былъ вечеръ, грезилось ему; y него роль въ нын?шнемъ спектакл?. Поздно. Пора идти. Зач?мъ они останавливаютъ его? Зач?мъ не пускаютъ изъ трактира? Ему надобно идти: онъ потеряетъ жалованье. Н?тъ! за него уц?пились, не пускаютъ его. Онъ закрылъ свое лицо пылающими руками и горько принялся оплакивать свою безхарактерность и жестокость неутомимыхъ пресл?дователей. Еще минута, и онъ декламировалъ шутовскія вирши, выученныя имъ для посл?дняго спектакля. Онъ всталъ и выпрямился на своей постели, раздвинулъ изсохшіе члены и принялся выд?лывать самыя странныя фигуры: онъ былъ на сцен?; онъ игралъ. Посл? минутной паузы, онъ прорев?лъ посл?дній куплетъ какой-то оглушительной п?сни. Вотъ онъ опять въ трактир?: ухъ, какъ жарко! Ему было дурно, боленъ онъ былъ, очень боленъ; но теперь ничего: онъ здоровъ и счастливъ. Давайте вина. Кто же вырвалъ рюмку вина изъ его рукъ? Опять все тотъ же гонитель, который пресл?довалъ его прежде. Онъ опрокинулся навзничь, заплакалъ, застоналъ, зарыдалъ.
'Сл?довалъ зат?мъ періодъ кратковременнаго забытья. Усталые члены успокоились, он?м?ли, и въ комнат? распространилась тишина, прерываемая только удушливымъ дыханіемъ чахоточной жены. Но вотъ онъ опять воспрянулъ и душой, и т?ломъ и снова обратился къ занятіямъ прошедшей жизни. На этотъ разъ пробирается онъ впередъ и впередъ, черезъ длинный рядъ сводчатыхъ комнатъ и каморокъ, т?сныхъ, узкихъ, мрачныхъ и низкихъ до того, что ему на карачкахъ надобно отыскивать дорогу. Душно, грязно, темно. Куда ни повернетъ онъ голову или руку, везд? и все заслоняетъ ему путь. Миріады нас?комыхъ жужжатъ и прыгаютъ въ спертомъ и затхломъ пространств?, впиваются въ уши и глаза, въ ротъ и ноздри, кусаютъ, жалятъ, высасываютъ кровь. Пресмыкающіеся гады гомозятся и кишатъ на потолк? и ст?нахъ, взбираются на его голову, прыгаютъ и пляшутъ на его спин?. Прочь, прочь, кровопійцы! И вдругъ мрачный сводъ раздвинулся до необъятной широты и высоты, воздухъ прояснился, нас?комыя исчезли, гады провалились; но м?сто ихъ заступили фигуры мрачныя и страшныя, съ кровожадными глазами, съ распростертыми руками. Все это старые пріятели, мошенники и злод?и, сговорившіеся погубить его. Вотъ они см?ются, фыркаютъ, д?лаютъ гримасы, и вотъ — прижигаютъ его раскаленными щипцами, скручиваютъ веревкой его шею, тянутъ, давятъ, душатъ, и онъ вступаетъ съ ними въ неистовую борьбу за свою жизнь. 'Наконецъ, посл? одного изъ этихъ пароксизмовъ, когда мн? стоило неимов?рныхъ трудовъ удерживать его въ постели, онъ впалъ, повидимому, въ легкій сонъ. Утомленный продолжительнымъ и безпокойнымъ бодрствованіемъ, я сомкнулъ глаза на н?сколько минутъ; но вдругъ сильный толчекъ въ плечо пробудилъ опять мое усыпленное вниманіе. Больной всталъ и, безъ посторонней помощи, ус?лся на своей постели: страшная перем?на была на его лиц?; но сознаніе, очевидно, воротилось къ нему, потому что онъ узналъ меня. Ребенокъ, бывшій до этой поры безмолвнымъ и робкимъ свид?телемъ неистовыхъ порывовъ страждущаго безумца, быстро вскочилъ на ноги и съ пронзительнымъ крикомъ бросился къ своему отцу. Мать посп?шно схватила его на руки, опасаясь, чтобы б?шеный мужъ не изуродовалъ дитя; но, зам?тивъ страшную перем?ну въ чертахъ его лица, она остановилась, какъ вкопанная, подл? постели. Онъ
