Слыхалъ ты про Томми Вильдспарка?
— Н?тъ.
— Ну, такъ я теб? скажу по секрету, что его одинъ разъ судили за что-то. Что-жъ ты думаешь? Когда вс? мы, въ качеств? постороннихъ свид?телей, уперлись на это alibi, такъ вс? эти парики разинули рты и разв?сили уши. Томми отверт?лся отъ вис?лицы и былъ оправданъ. Поэтому, я скажу теб?, любезный другъ, что если старшина твой не упрется на это alibi, такъ и пиши — все пропало!
— Н?тъ, отче, старшина мой не таковскій челов?къ, чтобъ вилять кривыми закоулками въ правомъ д?л?. Къ тому же есть свид?тели, которые вид?ли, какъ онъ обнималъ эту старуху.
— Кто эти свид?тели?
— Его собственные друзья.
— И прекрасно. Стало быть, имъ ничего не стоитъ отпереться.
— Этого они не сд?лаютъ.
— Отчего?
— Оттого, что они считаютъ себя честными людьми.
— Вс? вы дураки, я вижу, — сказалъ м-ръ Уэллеръ энергическимъ тономъ. — Дуракъ на дурак? ?детъ и дуракомъ погоняетъ.
Вм?сто всякихъ возраженій, Самуэль предложилъ старику новый стаканъ пунша. Когда они чокнулись и выпили, разговоръ самъ собою склонился на другіе предметы.
— Зач?мъ же ты еще призвалъ меня, отче? — спросилъ Самуэль.
— По д?лу домашняго благочинія, Самми, — сказалъ м-ръ Уэллеръ. — Помнишь ты этого Стиджинса?
— Красноносаго толстяка? Очень помню.
— Ну, такъ вотъ видишь ли, — продолжалъ старикъ, — этотъ красноносый толстякъ, Самми, нав?щаетъ твою мачиху съ безприм?рнымъ постоянствомъ и неслыханною ревностью. Онъ такой закадычный другъ нашего семейства, что и въ разлук? съ нами всегда оставляетъ y себя что-нибудь на память о насъ.
— Будь я на твоемъ м?ст?, старичина, — прервалъ Самуэль, — я поднесъ бы ему на память такую вещицу, которой онъ не забылъ бы въ десять л?тъ.
— Погоди, я еще не кончилъ, — сказалъ м-ръ Уэллеръ. — Съ н?котораго времени онъ завелъ обычай приносить съ собою плоскую бутылочку въ полдюжины стакановъ, и мачиха твоя каждый разъ передъ его уходомъ наполняетъ ее ананасовымъ ромомъ.
— И онъ вытягиваетъ этотъ пуншикъ до своего возвращенія назадъ?
— Весь дочиста, мой милый, такъ что въ бутылк? ничего не остается, кром? спиртуознаго запаха и пробки, — на это онъ молодецъ. Но д?ло вотъ въ чемъ, другъ мой Самми, — сегодня вечеромъ вс? эти теплые ребята собираются на м?сячную сходку въ Кирпичный переулокъ, гд? y нихъ, видишь ты, основано такъ называемое 'Общество соединенныхъ друзей воздержанія, трезвости и ум?ренности'. Мачиха твоя тоже хот?ла было идти; но y ней, къ счастію, сд?лалась ломота въ спин?, и она остается дома. A я, другъ мой Самми, перехватилъ два билетика, которые были отправлены къ ней. Сообщивъ этотъ секретъ, м-ръ Уэллеръ старшій замигалъ и заморгалъ на своего сына съ такимъ неутомимымъ усердіемъ, что Самуэль остолбен?лъ и ему показалось даже, что съ правымъ глазомъ его родителя сд?лался изв?стный лошадиный припадокъ, въ род? tic douloureux.
— Что дальше? — спросилъ Самуэль.
— А дальше вотъ что, мой милый, — отв?чалъ почтенный родитель, оглядываясь изъ предосторожности назадъ, — мы отправимся къ нимъ съ тобой вм?ст?, въ назначенный часъ, такъ, чтобъ не опоздать ни минутой. A этотъ ихъ набольшій, Самми, жирный толстякъ, то-есть, подосп?етъ не слишкомъ скоро.
Зд?сь м-ръ Уэллеръ старшій заморгалъ опять и разразился мало-по-малу такимъ отчаяннымъ хохотомъ, который казался едва выносимымъ для старика шестидесяти л?тъ.
— Ну, исполать теб?, старый богатырь! — воскликнулъ Самуэль, растирая спину старика, чтобъ сообщить правильную циркуляцію его крови. — Отчего ты такъ закатился, старина?
— Тсъ! Помалкивай, Самми, — сказалъ м-ръ Уэллеръ, озираясь вокругъ съ видимымъ безпокойствомъ и стараясь говорить потихоньку, почти шопотомъ. — Есть y меня два пріятеля, что работаютъ на оксфордской дорог?,- чудовые ребята, способные на вс? руки. Они пригласили этого толстяка, Самми, къ своей трапез? съ т?мъ, чтобъ угобзить его хл?бомъ да солью, a пуще всего горячей водицей съ ромомъ, и вотъ, когда онъ пойдетъ въ это общество воздержанія и трезвости, — a пойдетъ онъ непрем?нно, потому что ребята поведутъ его подъ руки и втолкнутъ насильно въ дверь, если будетъ нужно, — такъ выйдетъ такая пот?ха, что ты пальчики оближешь себ?, другъ мой Самми, умная ты головушка!
Съ этими словами м-ръ Уэллеръ старшій разразился опять такимъ неум?реннымъ хохотомъ, что почтительный сынъ еще разъ долженъ былъ повторить операцію тренія родительской спины.
Н?тъ надобности говорить, что отцовскій планъ пришелся какъ нельзя больше по мыслямъ и чувствамъ Самуэля и онъ взялся, съ великою охотою, сод?йствовать благому нам?ренію сорвать маску съ ханжи и лицем?ра. Такъ какъ было уже довольно поздно и приближался часъ, назначенный для митинга, то отецъ и сынъ посп?шили отправиться въ Кирпичный переулокъ. По дорог? Самуэль заб?жалъ на минуту въ почтовую контору, чтобъ отдать письмо.
Ежем?сячныя сходки, или митинги, 'Кирпичнопереулочнаго общества соединенныхъ друзей воздержанія, трезвости и ум?ренности' производились въ большой зал?, гигіенически расположенной въ третьемъ этаж? одного комфортабельнаго зданія. Президентомъ общества былъ н?кто Антонъ Гоммъ, преподаватель ари?метики и нравственной философіи, въ приходскихъ школахъ; секретаремъ былъ господинъ Іона Моджъ, содержатель мелочной лавки, продававшій чай и сахаръ своимъ почтеннымъ сочленамъ. Передъ началомъ обычныхъ занятій, дамы сид?ли на скамейкахъ и кушали чай со сливками и кренделями. Передъ однимъ изъ оконъ залы стоялъ столикъ, накрытый зеленымъ сукномъ, и на столик? стояла запечатанная кружка, куда доброхотные датели сыпали мелкую монету въ пользу б?дн?йшихъ сочленовъ. Секретарь, сид?вшій за столикомъ, улыбался и кивалъ головою каждый разъ, когда какая-нибудь леди подходила къ кружк? съ приличной благостынею въ рукахъ.
Вс? женщины на этотъ разъ истребляли чай и крендели безъ всякаго милосердія и пощады, къ великому ужасу старика Уэллера, который, несмотря на толчки и предостерегательные знаки Самуэля, озирался во вс? стороны съ выраженіемъ очевидн?йшаго изумленія на своемъ лиц?.
— Самми, другъ мой, — шепталъ м-ръ Уэліеръ, — если вс?мъ этимъ бабамъ не нужно будетъ завтра вьщ?дить по фунту крови, то не называй меня своимъ отцомъ, — вотъ все, что я скажу. Эта старуха, что сидитъ подл? меня, отхватываетъ, кажись, тринадцатую чашку. Лопнетъ, мой другъ, ей Богу лопнетъ.
— Замолчи, пожалуйста, — пробормоталъ Самуэль.
— Самми, — шепнулъ м-ръ Уэллеръ посл? минутнаго молчанія, — помяни мое слово, мой другъ: если этотъ секретарь сожретъ еще два-три бутерброда, черезъ пять минутъ его хлопнетъ параличъ, или я больше не отецъ твой.
— Молчи, старикъ. Какая теб? нужда?
— Послушай, однакожъ, другъ мой Самми, — если они черезъ пять минутъ не прекратятъ этой пот?хи, я принужденъ буду, изъ любви къ челов?честву, перебить y нихъ вс? чашки и стаканы. Вотъ эта молодая женщина, что сидитъ на передней скамейк?, проглотила полторы дюжины чашекъ. Смотри, смотри, y ней ужъ и глаза закатываются подъ лобъ.
Легко могло статься, что м-ръ Уэллеръ старшій привелъ бы въ исполненіе свой филантропическій планъ, еслибъ черезъ минуту большой шумъ, произведенный отбираніемъ чашекъ и стакановъ, не возв?стилъ о благополучномъ окончаніи чайной церемоніи. Когда всл?дъ зат?мъ зеленый столикъ выдвинули на средину залы, — передъ публикой, задыхаясь и откашливаясь, выступилъ небольшой челов?чекъ въ с?рыхъ панталонахъ и съ пл?шивой головой. Онъ учтиво раскланялся на вс? стороны и, приложивъ руку къ сердцу, произнесъ пискливымъ дискантомъ сл?дующее воззваніе:
— Милостивыя государыни и государи, я долженъ, съ вашего позволенія, выдвинуть изъ вашей среды достопочтеннаго Антона Гомма на президентское кресло.
Это послужило знакомъ, что вечернее зас?даніе открылось. Дамы дружно замахали батистовыми платочками, и небольшой пл?шивый челов?къ буквально выдвинулъ м-ра Гомма на президентское кресло,
