— Что, бишь, я хот?лъ зам?тить вамъ, милостивые государи? — сказалъ стряпчій.
— Да, кажется, вы хот?ли намекнуть, сэръ, что не худо бы было, стомахъ ради, учинить вамъ репетицію въ такомъ же разм?р?,- отв?чалъ м-ръ Уэллеръ шутливымъ тономъ.
— Ха, ха! — засм?ялся м-ръ Пелль. — Не худо, истинно не худо. Должностнымъ людямъ подобаетъ. Въ ранній часъ утра было бы, такъ сказать, приличія ради… — Пусть идетъ репетиція, почтенн?йшій, пусть идетъ. Гмъ!
Посл?дній звукъ служилъ выраженіемъ торжественнаго и сановитаго кашля, которымъ м-ръ Пелль хот?лъ привести въ надлежащія границы проявленіе неум?ренной веселости въ н?которыхъ изъ его слушателей.
— Бывшій лордъ-канцлеръ, милостивые государи, очень любилъ и жаловалъ меня, — сказалъ м-ръ Пелль.
— И это было очень деликатно съ его стороны, — подхватилъ м-ръ Уэллеръ.
— Слушайте, слушайте! — повторилъ одинъ чрезвычайно краснолицый джентльменъ, еще не произносившій до сихъ поръ ни одного звука. Водворилось всеобщее молчаніе.
— Однажды, господа, им?лъ я честь об?дать y лорда-канцлера, — продолжалъ м-ръ Пелль. — За столомъ сид?ло насъ только двое, онъ да я; но все было устроено на самую широкую ногу, какъ будто состояло присутствіе изъ двадцати челов?къ: большая государственная печать лежала на поднос?, и джентльменъ въ парик? съ косой хранилъ канцлерскій жезлъ. Былъ онъ въ рыцарской брон?, съ обнаженной шпагой и въ шелковыхъ чулкахъ… все какъ сл?дуетъ, господа. И вдругъ канцлеръ говоритъ: — 'Послушайте, м-ръ Пелль, въ сторону фальшивую деликатность. Вы челов?къ съ талантомъ; вы можете, говоритъ, водить за носъ вс?хъ этихъ олуховъ въ коммерческомъ суд?. Британія должна гордиться вами, м- ръ Пелль'. Вотъ такъ-таки онъ и сказалъ все это слово въ слово, клянусь честью. — 'Милордъ, говорю я, вы льстите мн?'. — 'Н?тъ, м-ръ Пелль, говоритъ онъ, — будь я проклятъ, если я сколько-нибудь лгу'.
— И онъ д?йствительно сказалъ это? — спросилъ м-ръ Уэллеръ.
— Д?йствительно, — отв?чалъ м-ръ Пелль.
— Ну, такъ парламентъ мотъ бы его за это словцо притянуть къ суду, — зам?тилъ м-ръ Уэллеръ. — И проболтайся такимъ манеромъ нашъ брать извозчикъ, вышла бы, я полагаю, такая кутерьма, что просто — наше почтеніе!
— Но в?дь вы забываете, почтенн?йшій, — возразилъ м-ръ Пелль, — что все это произнесено было по дов?ренности, то есть, подъ секретомъ.
— Подъ ч?мъ? — спросилъ м-ръ Уэллеръ.
— Подъ секретомъ.
— Ну, это другая статья, — сказалъ м-ръ Уэллеръ посл? минутнаго размышленія: если онъ проклялъ себя по дов?ренности, подъ секретомъ, такъ нечего объ этомъ и распространяться.
— Разум?ется, нечего, — сказалъ м-ръ Пелль. — Разница очевидная, вы понимаете.
— Это сообщаетъ д?лу другой оборотъ, — сказалъ м-ръ Уэллеръ. — Продолжайте, сэръ.
— Н?тъ, сэръ, я не нам?ренъ продолжать, — отв?чалъ м-ръ Пелль глубокомысленнымъ тономъ, — Вы мн? напомнили, сэръ, что этотъ разговоръ происходилъ между нами по дов?ренности, съ глазу на глазъ, и, стало быть… — Я должностной челов?къ, господа. Статься можетъ, что меня уважаютъ за мою профессію, a статься можетъ, и н?тъ. Другимъ это лучше изв?стно. Я не скажу ничего. Уста мои безмолвствуютъ, милостивые государи, и языкъ прилипаетъ къ гортани моей. Ужъ и безъ того въ палат? сд?ланы были зам?чанія, оскорбительныя для репутаціи благороднаго моего друга. Прошу извинить меня, господа: я былъ неостороженъ. Вижу теперь, что я не им?лъ никакого права произносить зд?сь имя этого великаго челов?ка. Вы, сэръ, возвратили меня къ моему долгу. Благодарю васъ, сэръ.
Разгрузившись такимъ образомъ этими сентенціями, м-ръ Пелль засунулъ руки въ карманы и, сердито нахмуривъ брови, зазвен?лъ съ ужасною р?шимостью тремя или четырьмя м?дными монетами.
И лишь только онъ принялъ эту благонам?ренную р?шимость, какъ въ комнату вб?жалъ мальчикъ съ синимъ м?шкомъ и сказалъ, что д?ло сейчасъ будетъ пущено въ ходъ. При этомъ изв?стіи вся компанія немедленно бросилась на улицу и принялась пробивать себ? дорогу въ судъ: эта предварительная церемонія, въ обыкновенныхъ случаяхъ, могла совершиться не иначе, какъ въ двадцать или тридцать минутъ.
М-ръ Уэллеръ, мужчина толстый и тяжелый, бросился въ толпу и, зажмуривъ глаза, принялся, съ отчаянными усиліями, прочищать себ? путь направо и нал?во. Усилія его были безусп?шны: какой-то мужчина, которому онъ неосторожно наступилъ на ногу, нахлобучилъ шляпу на его глаза и р?шительно загородилъ ему дорогу. Но этотъ джентльменъ, повидимому, тотчасъ же раскаялся въ своемъ опрометчивомъ поступк?; изъ устъ его вырвалось какое-то невнятное восклицаніе, и зат?мъ, схвативъ почтеннаго старца за руку, онъ быстро притащилъ его въ галлерею коммерческаго суда.
— Ты-ли это, Самми? — воскликнулъ, наконецъ, м-ръ Уэллеръ, бросая н?жный взоръ на своего нечаяннаго руководителя.
Самуэль поклонился.
— Ахъ, ты, д?тище мое безпутное! — продолжалъ м-ръ Уэллеръ, — могъ-ли я думать и гадать, что собственный сынъ, на старости л?тъ, задастъ мн? нахлобучку?
— A какъ мн? было узнать тебя, старичина, въ этихъ демонскихъ тискахъ? — возразилъ Самуэль. — Неужто, думаешь ты, что, кром? тебя, никто не мотъ придавить мн? ногу такимъ манеромъ?
— И то правда, другъ мой, Самми, — отв?чалъ разн?женный старикъ, — ты всегда былъ кроткимъ и послушнымъ сыномъ. За какимъ только дьяволомъ ты пришелъ сюда, желалъ бы я знать? Старшин? твоему тутъ нечего д?лать. Коммерческія д?ла не по его части, Самми. Резолюціи тутъ и протоколы пишутся для нашего брата,
И м-ръ Уэллеръ тряхнулъ головой съ великою торжественностью.
— Что это за старый хрычъ! — воскликнулъ Самуэль. — Только y него и на ум?, что резолюціи да протоколы. Кто теб? сказалъ, что мой старшина въ этомъ суд?? Ужъ, разум?ется, ему н?тъ д?ла до вашихъ резолюцій.
М-ръ Уэллеръ не произнесъ отв?та, но опять покачалъ головой совершенно ученымъ образомъ.
— Полно раскачивать своимъ кузовомъ-то, старый п?тушище, — сказалъ Самуэль запальчивымъ тономъ, — будь разсудительн?е, д?душка. Я вотъ вчера вечеромъ путешествовалъ въ твое логовище y маркиза Гренби.
— Ну, что, вид?лъ ты мачиху, Самми? — спросилъ м-ръ Уэллеръ, испустивъ глубокій вздохъ.
— Вид?лъ, — отв?чалъ Самуэль.
— Какъ ты ее нашелъ?
— Да такъ себ?: она, кажется, повадилась y тебя прихлебывать по вечерамъ анисовый пуншъ вм?сто микстуры. Не сдобровать ей, старичина.
— Ты думаешь?
— Совершенно ув?ренъ въ этомъ.
М-ръ Уэллеръ схватилъ руку своего сына, пожалъ ее и стремительно оттолкнулъ отъ себя. И, когда онъ производилъ эти эволюціи, на лиц? его отпечатл?лось выраженіе не отчаянія и скорби, но что-то весьма близкое къ пріятной и отрадной надежд?. Лучъ тихой радости постепенно озарилъ всю его физіономію, когда онъ произносилъ сл?дующія слова,
— Право, Самуэль, я не знаю, какъ пойдутъ впередъ вс? эти д?ла, но думать надобно, что авось какъ-нибудь выйдетъ приключен… горестное приключеніе, другъ мой, Самми. В?дь ты помнишь этого жирнаго толстяка?
— Пастыря, что ходитъ къ твоей сожительниц?? Не забуду до гробовой доски.
— Такъ вотъ, y него, другъ мой, Самми… какъ бы это въ добрый часъ молвить, въ худой помолчать… y него, видишь ли, зудитъ печенка и завалы въ обоихъ бокахъ.
— Стало быть, онъ очень нездоровъ? — спросилъ Самуэль.
— Онъ необыкновенно бл?денъ, — отв?чалъ отецъ, — только носъ y него сд?лался еще красн?е. Аппетитъ его такъ себ?, ни то, ни се, зато ужъ пьетъ какъ, еслибъ ты зналъ!
И, махнувъ рукой, м-ръ Уэллеръ погрузился въ глубокое раздумье.
— Все это прекрасно, — сказалъ Самуэль, — и я радуюсь за тебя, старый челов?къ. Поговоримъ теперь о моемъ собственномъ д?л?. Разв?сь уши, и не заикайся до т?хъ поръ, пока я не кончу.
