– У меня такая же история, – сообщил Гога, тоже сильно расстроенный обстоятельствами прошлыми и грядущими. – Дорогие потомки выбрали в исполнители волков-одиночек. Тех, кому терять нечего.
– Ты тоже сирота? Мы никогда об этом не говорили…
– Ну да, тоже. Мать убита «Градом» летом девяносто второго, мы с отцом жили в гарнизонном городке в Степанакерте. Старший брат погиб в Чечне зимой девяносто пятого. Отца застрелили возле дома в две тысячи седьмом. Застрелил мальчишка-боевик обкуренный, Муса Ханбаев, сын бригадного генерала, которого мой отец в Бамуте кончил, а этого щенка пожалел. Женат я никогда не был.
Они сидели молча, каждый думал о своем под монотонный перестук. Первым прервал молчание Роман:
– Не могу поверить, как могла страна развалиться… Нет, я понимаю, что ты правду рассказал, но поверить не могу. Конечно, мы тоже чувствовали загнивание, но ждали чуда, надеялись на умного вождя…
– Чудес не бывает, извини за банальность. Папаша вспоминал, как они все радовались, когда Меченый перестройку провозгласил. А через пару лет все полетело к чертям, и поздно стало чесаться. Такая махина понеслась как взбесившаяся кляча. Многие тогда опомнились, однако не нашлось ни диктатора, ни надежных войск.
– Страшно… И мы тоже не смогли сдержать лавину. Все равно события сворачивают на прежнюю колею.
Махнув рукой, Гога скривился лицом и сказал сердито:
– Порой кажется, что мы допустили ошибку по важной причине: ни хрена мы историю не знаем. И твои книжки, прошедшие партийную цензуру, и горы мусора, которые мною в Интернете найдены, содержат недостоверные сведения. Ведь я перед внедрением столько баз данных перелопатил…
Хотя на сей раз он говорил на простом русском языке, а не чудовищном «олбанском», то и дело звучали незнакомые слова. Рома прервал друга:
– Притормози. Что такое «база данных»? Хранилище информации на магнитном носителе?
– Это хранилище дезинформации! – рявкнул Гога. – Говорю же тебе, Интернет завален идиотскими выдумками всяких дебилов, и среди морей бреда почти невозможно разыскать реальные факты. А если даже вычленил правдивые сведения, то не поймешь, как их оценить.
Понять сказанное близким потомком было не просто. Роман очень смутно представлял себе всемирную сеть электронных машин, о которой так часто говорил Гога. Труднее всего было поверить, что в близком будущем ЭВМ почти не использовались для математических вычислений. ЭВМ размером с телевизор в качестве средства просмотра фильмов или межконтинентальных видеопереговоров вообще выходила за рамки воображения.
Он решил не ломать голову над феноменами, с которыми не сталкивался лично. В конце концов, оказавшись на звездолете, он тоже увидел много непонятного. Надо будет спросить, похож ли пресловутый Интернет на Информаториум «Мечтателя», подумал Роман, однако быстро отогнал несвоевременное любопытство.
– Хотелось бы мне знать, сколько еще ждать возвращения звездолета, – произнес он раздраженно. – Пусть я неженка и пережиток развитого социализма, но мне трудно жить без цветного телевидения, хорошей музыки, хоккея и теплой воды из крана.
– А также без Интернета, хороших игрушек, мобильных телефонов, – поддакнул Гога, тоже погружаясь в депрессию. – Вдобавок надоели макароны, гнилая картошка и ржавая селедка. Ты умеешь жарить курицу?
– На газовой плите.
– А я в электрической и микроволновке готовых разогревал. Пепси-колы бы, колбаски твердого копчения, хотя бы пиццу или бигмак. Про суши ваще молчу…
– Совсем вы при диком капитализме разложились. А если шашлычок организовать или курицу на вертеле? Наверное, реально.
– Реально, нереально… В газенваген! Морозим, как дефективные, словно важнее проблем нет. – Георгий взмахнул уродливым маузером образца 1912 года под парабеллумовский патрон. – Ты что собираешься делать? Так и будем сидеть в этом времени?
– А что мы можем придумать? Надо ждать, пока вернется звездолет. Если покинем это время, они не найдут нас.
– Тоже верно. – Возбуждение Гоги быстро улетучивалось. – Только я все время думаю про наши мультифункционалы. Если верить Альтаире, с их помощью мы можем совершить прыжок на двадцать лет и вернуться обратно.
– Ну да, можем отправиться в конец тридцать седьмого или начало тридцать восьмого. – Роман продолжил совсем уныло: – Сколько раз об этом говорили. В крайнем случае можно будет попробовать… Нас там кое-кто знает…
– Вот на этом пункте мои двигатели резко переключились на «стоп-машина»!
– А почему, собственно говоря?
– Как ты себе представляешь это путешествие? И мы с такими рожами возьмем да и припремся прямо к Сталину, – пропел Гога на ужасный мотив. – Ты пойми, морда коммуняцкая, что мы попадем в тридцать седьмой год, которого совершенно не знаем. Может, там Троцкий сталинцев будет расстреливать и нам припомнит, как мы на него стучали.
– Есть идеи получше? – насупился Рома. – Если нет, так нечего сотрясать атмосферу.
– Представь себе, появилась идейка, – азартным шепотом сообщил Гога. – Коли нельзя бежать вперед, так рванем назад. Одна тысяча восемьсот девяносто восьмой год. Хоть недельку отдохнем в цивилизованном времени, по ресторанам пошляемся…
– Предлагаешь в дореволюцию? – насмешливо переспросил Рома. – В таком гардеробе?
– М-да, и без копья в кармане… – буркнул Гога и снова потух.
Роман продолжал безжалостно:
– Кроме того, как говорил великий писатель пан Станислав Лем, человек – это прежде всего документ.
– «Солярис»? Помню. И почтальон Печкин то же самое говорил… Надо думать.
– Надо, – согласился Роман. – Причем твоя идея мне нравится. Но целью должен быть не только пикник в купеческих трактирах. К твоему сведению, двадцать лет назад можно хорошо повлиять на историю в интересующем нас направлении…
– Какого хрена нам там делать? Поедем делегатами на третий съезд партии? Уговорим Ленина не ссориться с меньшевиками?
– Вообще-то большевики – это второй съезд.
– Да плевать на съезды! Зачем еще раз менять историю? Один раз попробовали – теперь сидим по уши в… благовониях.
Вопрос был непростой, поэтому Роман для начала напомнил, зачем они вообще попали в прошлое. Люди из будущего рассказали о предстоящей катастрофе, которая должна случиться на рубеже XXI и XXII веков. Точных обстоятельств Лантаниум и Кориандра не знали, но по их рассказам получалось, что причиной гибели человечества будет конфликт между великими державами. Советский Союз или Россия в числе великих держав не назывались, то есть Империя Добра сошла с арены большой политики в более ранний период.
– Из этого я сделал вывод, что катастрофа не произойдет, если к тому времени наша страна останется великой державой.
– Ну да, правильно, я им то же самое сказал, – сообщил Гога. – Других идей у них не было, и они со мной согласились.
– С большой неохотой согласились, – уточнил Рома. – Сегодня мы понимаем, что потомков убедила синхронность наших предложений. Увы, в тот момент мы еще не понимали, за сколь тяжкую проблему беремся. Теперь мы должны сделать следующий шаг. Попробуем начать усиление России в конце девятнадцатого века.
– Убьем дурака Николашку? – Гога тихо засмеялся. – Жжош афтар, пеши есчо.
– Кончай свои тупые хохмы, – обиделся Роман. – Ты же понимаешь, что одной из причин слабости