моих слов. Я мысленно пообещал себе извиниться перед ними за то, что использовал их таким образом. – И это весьма неблагоприятно сказалось на членах моей группы. Нам надо вернуться к тому, что мы умеем делать лучше всего, потому что в конце-то концов наша цель – продавать товар и зарабатывать деньги.
Мне потребовалось столько усилий на эту речь, что уж меньше всего на свете я думал о том, как она повлияет на мою карьеру. Однако действительность обманула мои ожидания. Левин зааплодировал:
– Браво, молодой Боддеккер! Вот
– Уж это точно, – проворчала Бэйнбридж.
– И ты, Брут? – буркнул Депп.
Честно говоря, было больно. Так хотелось повернуться к ним, подмигнуть, ободряюще поднять большой палец. Сделать хоть что-нибудь. Однако приходилось продолжать игру.
Левин поднялся.
– По-моему, будет более чем уместно, если одним из тех, кто отправится к семье Роя, станет молодой Боддеккер. Я крайне впечатлен его новообретеным красноречием и уверен, наследники Роя также оценят это красноречие должным образом.
Внезапно мне стало не хватать воздуха.
– Что?
– Это будешь ты, мой мальчик! – напыщенно ответствовал Левин.
– Я не могу, – пролепетал я.
– Левин прав, – согласился Финней. – Идеальная кандидатура.
– Ну конечно, – подхватил Спеннер. – Если он сумел впарить нам свое предложение, семья Роя у него в руках будет просто мурлыкать!
Я покачал головой.
– Нет. В самом деле. Я не смогу понять чужое горе. А если они будут рыдать, плакать…
– Управишься, – фыркнул Финней.
– Как с одеждой, – в тон ему заявил Спеннер.
– Я не умею управляться с чужими страданиями, – еще отбивался я. – Всякий раз, когда я езжу в Вудсток навестить бабушку, то возвращаюсь оттуда совсем никакой. Спросите Бэйнбридж.
Та презрительно нахмурилась.
– Ерунда! Он и правда чудесно поработал. Самая идеальная кандидатура, чтобы говорить с Роями.
Должно быть, я заслужил это, но отнюдь не обрадовался столь быстрому воздаянию.
– Ты просто обязан, – согласилась Мортонсентем же самым тоном, что и Бэйнбридж.
– Вот видишь. Твоя творческая группа тоже за тебя, – сказал Мак-Фили.
– И ручаюсь, Хонникер из Расчетного отдела поедет с тобой. – Левин причмокнул губами и подмигнул.
– Ну конечно же, – заулыбалась она.
– Значит, улажено, – подвел итог Левин. – Мак-Фили, Харрис и я останемся, чтобы определить сумму, которую предложим осиротевшей семье. – Он важно поглядел на меня. – Только еще одно, сынок. Непременно скажи, что прекрасно, мол, понимаешь, никакие деньги не возместят утраченной жизни. Усек?
Из горла у меня вырвался сдавленный писк.
– Мистер Мак-Фили лично санкционирует перевод денег, как только мы определимся с суммой. Все будет готово завтра к десяти утра. – Левин поглядел на Мак-Фили и добавил, лишь немного понизив голос: – И лучше уж проследи, чтобы взнос в «Ассоциацию покровителей полиции» тоже был готов к завтрашнему утру. Прежде чем посылать туда своих людей, надо очистить местность от журналистов и посторонних, которые явятся выражать сочувствие.
– Уже сделано, – сказал Мак-Фили.
– Тем временем, – продолжал Левин, – остальные свободны. Ступайте по домам. Отдохните. Если потребуется – возьмите на завтра отгул, чтобы оправиться от потрясения. Конечно, кроме тебя, молодой Боддеккер. Ты, сынок, отправляйся домой и хорошенько поспи. – Очередное подмигивание. – Тебя ждет длинный день.
Не успел я опомниться, как Хонникер уже тащила меня из комнаты, приговаривая:
– Я так горжусь тобой, Боддеккер! Какая решительность! Какая быстрота мысли! Сегодня ты всем показал, на что способен. Вот увидишь, ты в два счета сможешь купить твой дом.
– О да, – пробурчала Харбисон, идущая за нами. – Наслаждайся новым домом, Боддеккер.
– Ранч Ле Рой уже никогда своему не порадуется, – добавила Мортонсен.
Я поперхнулся. Ужасно хотелось повернуться и объяснить, что я задумал, но Хонникер из Расчетного настойчиво тянула меня прочь.
– Встретимся у тебя в офисе, – сказала она. – Мне надо еще кое-что уладить. Буду через пять минут.
Я вытащил из кармана «ключ года» и повернул к шахте лифтов. Моя группа уже разошлась – голоса доносились с лестницы. Но я предпочел лифт. Вставил ключ в прорезь, повернул, дождался кабины – тоже способ выгадать время, чтобы они точно успели добраться до своих кабинетов и уйти.
Когда двери лифта закрылись за мной, я закрыл глаза и ударился головой об стену.
Когда двери открылись, за ними меня ждала Бэйнбридж. Ее лицо каменело в ожесточении.
– Боддеккер. – Она вытащила что-то из-за спины. Роза – невянущая роза, та самая, что я купил у Весельчака, а Бэйнбридж решила, будто бы для нее. Еще до Дьяволов, до всего этого. Казалось – много веков назад. Быстрым движением кисти она швырнула цветок мне в лицо. – Мне она больше не нужна.
– Бэйнбридж…
– Продал целую семью ради дома. Две семьи, Боддеккер. Мать и отца Ле Роя, а также его жену и ребенка. Ты не знал? Рой был женат, и совсем недавно у него родился ребенок. Мне рассказала Дансигер. Пять человек – а ты продал их всех ради грязного вонючего дома и этой размалеванной жерди, с которой трахаешься.
– Бэйнбридж, ты не понимаешь. Причины…
– Нет! – закричала она. – Я не хочу слышать никаких оправданий! Больше не хочу! Ты слишком хорошо умеешь выдавать их за правду.
– Но это правда…
– И ты слишком хорошо умеешь выдавать за правду свои поступки. Я больше с этим дела иметь не желаю. Как и с тобой. И с этой стаей стервятников из Пембрук-Холла. Я с вами покончила.
– Ты уходишь?
– Сию же минуту, – отрезала она. – Так что можешь кувыркаться нагишом со своей ненаглядной арифметичкой и больше не угрызаться совестью.
Не в силах даже слова сказать, я неловко крутил в руках розу. До сих пор я только и мечтал, как бы избавиться от Бэйнбридж – и вот она уходила, а я не знал, как это пережить.
– Я думала о тебе лучше, Боддеккер. Правда. – Она хлопнула рукой по кнопке лифта и попятилась в коридор.
– Я тоже лучше о себе думал, – сказал я, когда двери закрылись.
Пока лифт спускался, я только и делал, что думал. Думал о бомбе, более опасной, чем та, что убила бедного старикана Пэнгборна. О бомбе с часовым механизмом, который я только что закрутил до предела.
И теперь оставалось лишь закрыть глаза и как она тикает.
Та ночь – то, что от нее осталось – была долгой Вопреки здравому смыслу я отправился домой вместе с Хонникер из Расчетного отдела, стараясь убедить ее что сейчас мне всего-то надо немного еды на ужин и постель, чтобы выспаться. Когда мы приехали к ней она заказала две пиццы от «Безумного Тони»: с печенью и луком и с креветками. Я бы, пожалуй, предпочел «Пекин-Бадди» или «Рис-О-Раму», но честно съел по паре ломтиков от каждой, а потом юркнул в постель, пока Хонникер смотрела какой-то из
