– Моя фамилия Боддеккер. Я из рекламного агентства Пембрук-Холл. Мне нужно, чтобы вы кое-что для меня посмотрели. Досье на преступника.
– Мистер Боддеккер, я занят. И вообще не раздаю сведений из досье как конфеты…
– Вы уже делали это для меня. Сведения нужны мне для нашей компании.
Он еще пытался протестовать, но я испробовал на нем левинский подход: сослался на связи агентства с полицией и пригрозил лишить наших ежегодных пожертвований в различные полицейские ведомства и фонды.
– Эй! – воскликнул Араманти, когда я сообщил ему данные Фермана. – Да ведь это парень из рекламы стирального порошка, верно? «Я с этим управился»?
– Верно, – подтвердил я.
– Ну, он чист, – сообщил Араманти. – Довольны?
– Как он может быть чист…
Араманти показал на экран:
– Видите?
И я видел – видел, как бы мне ни хотелось увидеть обратное.
ИМЯ: Мак-Класки, Френсис Герман
ВОЗРАСТ: 1 8
РОСТ: 5 Ф. 21 Д.
ВЕС: 99 Ф.
ЦВЕТ ГЛАЗ: СИН.
ЦВЕТ ВОЛОС: СВЕТЛ.
ПОЛ: M.
ПОЛ. ПРЕДПОЧТЕНИЯ:
НЕОПР. (ГЕТЕРОСКЛОННОСТИ)
ПРИВОДЫ: НЕТ
Я запрокинул голову и в муке выругался.
– Значит ли это, что имелись и другие записи?
– О чем вы, мистер Боддеккер?
– О том, что на него есть досье, а значит, он совершал что-то противозаконное и имел судимости.
Араманти покачал головой.
– Мы заводим досье на разных людей по самым разным причинам. И вы удивитесь – по каким. Все это означает лишь то, что у нас в системе есть на него некая информация. И если там говорится, что больше ничего нет, значит, больше ничего и нет.
О, был бы тут Хотчкисс! Я бы нашел, что сказать ему по поводу конца света! Ему бы понравилось!
Но Хотчкисс сейчас в Пембрук-Холле, идти куда мне хотелось меньше всего на свете. Я чувствовал, как это проклятое место притягивает меня – тем, кто еще оставался в моей творческой группе, наверняка требовалась помощь, – но я не внял зову. Я сам не знал, куда мне следует направить путь, однако поймал себя на желании, чтобы это оказалось вотчиной какой-нибудь уличной шайки, чью кровожадность не преодолеть никакими посулами славы и богатства.
И все же, выйдя под холодный проливной дождь, я вдруг понял, что не могу мечтать даже об этом. Во всяком случае теперь – когда благодаря «Рекламному веку», «Гангленд-уикли», «Светской хронике Нью- Йорка» и даже гребаному «Прыгги-Скоку» любая шайка в округе знает меня в лицо и не посмеет пальцем тронуть. Никто, никто не сможет сделать то, что не удалось Дьяволам Фермана, Остроголовым, Милашкам или Торчкам. Все они сговорились сделать меня неуязвимым – столь же неуязвимым, как сами Дьяволы.
Я проклял их всех.
Я проклял свою удачу.
Проклял Левина и старших партнеров.
Проклял Бэйнбридж, Деппа и Гризволда за то, что они ушли.
Дансигер, Mортонсен и Харбисон за то, что они остались.
Сильвестр – за то, что она вышла из игры раньше меня.
Хонникер из Расчетного отдела – за то, что она столь неотразима, за то, что избавила меня от Бэйнбридж, и за то, что не подпустила к Дансигер.
Я проклял себя за то, что позволил всему зайти так далеко, выпустил ситуацию из-под контроля. Дал Дьяволам жизнь за пределами уготованной им участи.
И под конец проклял холод – холод, что проникал под одежду, пронизывал кожу, заставлял дрожать и оставлял в до боли ясном сознании.
Когда я добрался домой, было уже поздно. Хонникер нигде видно не было. Я содрал мокрую одежду и залез под душ, надеясь, что он смоет хотя бы толику владевшего мной гнева и разочарования.
А потом, вылезая из-под душа, увидел свои часы. Совершенно сухие, они свисали с держателя для зубной щетки. Я снял и включил их. Там сказалось три сообщения.
Первое. Плачущий, задыхающийся голос. «Боддеккер, это Сильвестр. Я знаю, сейчас середина ночи, но мне надо поговорить с тобой. Пожалуйста, Боддеккер. Нажми кнопку. Проснись. Пожалуйста, Боддеккер. О…»
Звонок.
К горлу подступил твердый противный комок, я изо всей силы врезал кулаком в зеркало, а потом тупо таращился на покрывшую его сеть мелких трещинок. После вызвал следующее сообщение.
«Это Дансигер. Слушай, я вовсе не хотела нападать на тебя сегодня. Знаю, мы все сейчас переживаем из-за Сильвестр. И знаю, что ты винишь во всем себя, но я не хочу, чтобы ты думал, что ее смерть на твоей совести. Позвони. Дай мне знать, что с тобой все в порядке, хорошо? Мы с тобой еще поговорим, Тигр».
Когда прозвучал сигнал, я чуть не нажал на кнопку «перезвонить» – но мне захотелось сперва прослушать третье сообщение. И хорошо, что я это сделал. До Дансигер я бы все равно не дозвонился.
«Это Левин. Нам только что сообщили. Чарли Анджелес найден у себя дома зверски избитым. Он лежит в 1423 палате госпиталя «Мерси-Метро». Мы едем узнать, как он. Надеемся, ты сможешь присоединиться. И поторопись, сынок. Он очень плох».
| АУДИО | ВИДЕО |
|---|---|
| ДИКТОР: Их любит весь мир! Почти сорок лет они несут факел, зажженный их отцами, и дарят нам замечательную музыку, взрастившую уже не одно поколение слушателей. | На экране постепенно проявляется изображение «С-П-Б», выходящих из цеппелина на запруженное восторженной толпой летное поле в Союзе Монгольских Государств. |
| Музыка: Аудиомонтаж песен «С-П-Б», включая «Она едет назад в отчий дом», «Детка, детка, детка, детка», «Возвращением Билли Ширса»; насчет остальных пусть Депп решит. | Врезка каких-нибудь подходящих кадров с концертов «С-П-Б». |
| ДИКТОР: Но теперь, в возрасте, когда большинство рок-н-ролльшиков тихо-мирно сидят себе на пенсии в Вудстоке или отправляются сплясать Великую Джигу на Небесах, ЭТИ СТАРЫЕ «С-П-Б» ЕЩЕ НА CЦЕНЕ! | Ускоренная съемка заходящего солнца. Оно выглядит огромным и багровым. |
| ДИКТОР: А что еще хуже, эти парни принимают лекарства для долголетия – ТАК ЧТО ОНИ НЕ СОЙДУТ СО CЦЕНЫ ЕЩЕ ЛЕТ ПЯТЬДЕСЯТ – ШЕСТЬДЕСЯТ! | Кадры с недавнего концерта в Омске, где они выглядят особенно дряхлыми. |
| ЮНЫЙ |
