– Умоляю, Ферман.
Козетта опять появилась на пороге, держа зеленую кожаную сумочку с выведенными на ней яркими желтыми буковками
– Козетта, выйди, – приказал я.
– Эй! – закричал Ферман, когда она исчезла. – Поосторожней с моим добром!
– А ты попроси. – Я перебросил сумочку из руки в руку. – Ну что,
Он ринулся на меня, но я уклонился, и Ферман, врезавшись в стенку, сполз на пол. Я отошел на несколько шагов, ощупывая содержимое сумочки. Какие-то пакетики, тонкие стеклянные трубочки.
– Ну ладно, повеселился за мой счет и будет, – он жестом показал, что сдается.
Я покачал головой.
– Веселье только начинается.
Я бросил сумочку на пол и наступил на нее. Хрустнуло стекло.
Ферман взвыл и метнулся к моим ногам. Я небрежным пинком отправил сумочку через его голову прямо в стену напротив, а сам сделал шаг в сторону. Ферман с грохотом рухнул туда, где я только что стоял.
– Ах ты, зараза!
Я тремя прыжками перескочил через матрас и подобрал сумочку.
– Ох, какое несчастье. Надеюсь, я ничего не разбил. Ферман поднялся на ноги, отирая пот с лица.
– Пытаешься таким образом вытянуть из меня признание?
Я расстегнул сумочку и посмотрел на беспорядочную смесь порошка, стеклянных осколков и обломков пластмассы.
– Ах…
– Дай мне гребаную сумку, и я все тебе расскажу.
– Подробности меня не интересуют.
Перевернув сумочку, я высыпал содержимое в общую помойку на полу и ногой разбросал кучку. Ферман, завизжав, снова кинулся на меня. Я швырнул сумочку ему в лицо, затем ухватил за рубаху и шваркнул о стену. Изо рта у Фермана воняло отвратительно, еще хуже, чем от ног, еще хуже, чем в первый раз, когда я его встретил. Кислятиной – из-за ломки, гнилью – из-за симптомов этой ломки.
– Это сделали вы, – сказал я, опять ударяя его о стену. – Ты, Шнобель, Джет и Ровер.
Ферман вскинул руки, чтобы вырваться, и я отпустил его. Он отвалился к стенке и сполз на пол.
– Ты забываешь, что я провел кучу времени, наблюдая тебя за работой.
Он снова закашлялся.
– Если б не ломало, у тебя бы и шанса против, меня не было…
– Знаю.
Ферман начал вставать. Я легким пинком ноги опрокинул его назад.
– Да, – сказал он. – Мы все неплохо позабавились с этой цыпочкой. Да и ей понравилось. Спроси ее, она сама скажет.
– Не могу, – ответил я. – Она умерла.
– Что? – закричал он. А потом: – Врешь! Мы не так уж и грубо с ней обошлись, не так, как бывало…
– Она покончила с собой.
Ферман ухитрился выдавить сухой смешок.
– Потому что знала – никогда ей не получить ничего лучшего, чем мы…
– Она была транссексуалкой, – сказал я.
– А?
– Она была психически неустойчива после недавней операции. Изменила пол с мужского на…
– Ооооу!
Реакция Фермана оправдала все мои надежды. Глаза у него закатились, казалось, будто его вот-вот вырвет.
– Дружище, я бы вполне мог прожить остаток своих дней, Не зная этого…
Он опять начал вставать, и я опять пинком отправил его на пол.
– А как насчет Чарли Анджелеса?
Ферман сплюнул.
– Да, это я уделал Чарли Анджелеса. Мы все. – По лицу у него расползлась мерзкая ухмылочка. – Да мы еще поскромничали. Могли бы уделать и его старушенцию.
Я позволил ему встать. Он размахнулся, чтобы ударить меня кулаком, но двигался слишком заторможенно. Так что я без труда увернулся. Инерция мотнула Фермана вперед, он запутался ногами в разбросанной одежде и снова брякнулся на пол.
– Мы переломали ему все кости. Да, каждую косточку. Я хотел напустить на него отдельно Шнобеля, но твоя цыпочка его вконец измотала, поэтому ничего не вышло.
Он начал приподниматься. По внезапному наитию я нагнулся и дернул за простыню, собираясь бросить ее ему в лицо. Оказалось, что Ферман на ней и стоит, поэтому мой рывок опрокинул его навзничь.
– Не больно ты шустр без своих психотропчиков, – заметил я, набрасывая простыню ему на лицо. – Покойся с миром.
– Как Чарли Анджелес… – Ферман рывком сел, все еще в болтающейся на голове простыне. Очередной пинок – и он с воплем грянулся об пол. В груди у него клокотало. – Знаешь, у меня просто не было выхода. – сказал он несколько мгновений спустя.
– Правда?
Ферман медленно стянул с Головы простыню и кивнул.
– Он бы не отстал от Джета. Вот как чую, он был старым Гомером.
Я шагнул вперед и с силой ударил его ногой в живот. Его начало рвать.
– Не смей так говорить.
Извергнув содержимое желудка, Ферман подобрал полотенце и вытер рот.
– Он набивал Джету голову всякой гребаной ерундой. «Гордись тем, что ты черный». «Мы с тобой братья по коже». Говорил, мол, не нужны Джету Дьяволы, он и без нас прекрасно обойдется.
– Правда ранит, – заметил я.
– Я сделал Джета Джорджсона! – закричал Ферман. – Не забывай!
– Ты просто не мог смириться с фактом, что он перерос Дьяволов, – произнеся. – Как Джимми Джаз.
– Заткнись! – Он ринулся вперед, но я отступил, и Ферман снова растянулся плашмя.
– Когда ты перерастешь Дьяволов, Ферман? Когда ты подрастешь?
Он перевернулся на спину и улыбнулся.
– Эгей, у меня теперь есть кое-что получше Дьяволов.
– И верно, – согласился я. – У тебя есть Козетта. А их было выпущено всего пятнадцать тысяч.
Ферман визгливо засмеялся.
– Нет. У меня есть Пембрук-Холл.
Он приподнялся и попытался ударить меня измазанным в блевотине полотенцем. Я шагнул назад, уходя от удара, а потом ухватил Фермана за грудки и встряхнул.
– Ничего подобного! Нет у тебя ничего!
Ферман кивнул. Дыхание у него стало еще гаже, чем прежде.
– Ты да я, Боддеккер, мы с тобой вместе увязли. Летим вдвоем – и с этого гребаного цеппелина назад пути нет. Можно сказать, китайские близнецы.
Я впечатал его в стену и от всей души врезал справа.
– Сиамские, – поправил я, нанося новый удар. – Вот тебе за ночь нашего знакомства. – И снова. – А вот за Нормана Дрейна. – И снова. – За Гарольда Болла. – И снова. – За Ранча Ле Роя. – Снова. – За Чарли Анджелеса. И за Сильвестр…
Я плюнул ему в лицо, еще раз врезал в солнечное сплетение и швырнул через комнату, с наслаждением увидев, как Ферман скорчился лицом вниз, пытаясь свернуться в позе зародыша.
– Ты не можешь меня убить, – прохрипел он. Из-под многих слоев тряпок голос звучал сдавленно и
