крови бушевал адреналин, я помчался по улице, крича во все горло:
– Победа! Победа!
Не знаю, долго ли я так бежал и куда. Знаю только, что не сбавлял скорости, пока из темного переулка навстречу не вышли две черные фигуры, преграждая путь, а кто-то третий не ухватил меня за плечо, резко разворачивая к себе и швыряя спиной о стену дома. Три быстрых щелчка – и лунный свет заплясал на трех серебристых клинках.
– Выворачивай карманы!
Они были одеты в ковбойские шляпы с обтрепанными полями, линялые джинсы и ковбойские сапоги. На всех – галстуки в стиле «боло», зажимом для которых служили куски люсита с вырезанным на нем скорпионом.
Я расхохотался им в лицо.
– От меня вы ничего не получите. Ничего!
– Тогда, – угрожающе проговорил один из них, – нам придется заняться тобой.
Я расхохотался еще сильнее.
– Давайте, подходите, попробуйте! – Я раскинул руки, изображая еще более заманчивую мишень. – Давайте!
– Смотри, шутить не станем! – подхватил третий.
– Вы что, не знаете, кто я такой? – закричал я.
– А нам плевать, – ответил первый. – И тебе, видно, тоже, так что…
– Я убил царя мира! – закричал я. – Вы не можете убить меня, потому что это я убил Дьяволов Фермана!
Они обменялись растерянными взглядами.
– Давайте! Проваливайте! Вы не убьете меня, потому что я непобедим! Вы можете убить меня – но я вернусь, – тут я понизил голос и поглядел на них страшными глазами, – и достану вас!
– Мама! – простонал второй налетчик. – Ребя, не надо!
– Да, – согласился третий. – Это псих ненормальный.
Я заставил себя молчать. Медленно, шаг за шагом, бандиты попятились. Я завопил:
– Бу! – и они бросились врассыпную. Скоро ночь поглотила и их самих, и шум их бегства.
В наступившей тишине я слышал лишь собственный истерический смех.
На следующий день мне не терпелось поскорее попасть на работу. В первый раз за много месяцев я рано проснулся, принял душ и поспел в Пембрук-Холл раньше, чем перед зданием собрались зеваки. По дороге я встретил Весельчака и обратил внимание на то, что он сменил футболку с Дьяволами Фермана на другую, с рекламой «Сухих небес». А когда я спросил, с чего бы это, он ответил, что Дьяволы, мол, вовсе не такие славные, как ему казалось. Он понял это, посмотрев последний ролик. Но сам толком не знал, что навело его на эту мысль.
Еще более пружинистым шагом я подошел к лифтам. Что ж, я развеял заблуждения хотя бы Весельчака, исправил вред, который принес ему раньше. Хоть что-то! Хоть какой-то эффект!
Вытаскивая «ключ года», я услышал два почти идентичных голоса:
– Боддеккер! Придержи кабину!
– Придержи кабину! Боддеккер!
Ко мне, размахивая руками, мчались Финней и Спеннер. Я встал в дверях, загораживая сенсор, и подождал, пока они не ввалились в лифт.
– Хорошо, что ты тут, – отдуваясь, проговорил Финней. – Насколько понимаю, ты получил наше сообщение?
Он нажал на тридцать девятый, кабина поплыла вверх.
– Сообщение? – переспросил я. – Нет. Забыл вчера часы на работе.
По правде говоря, я нарочно оставил их – не хотел, чтобы кто-нибудь нашел меня в «Моне Маккой» – да вообще где-нибудь, коли на то пошло.
– Неудивительно, – сказал Финней.
– Последняя реклама, – произнес Спеннер, – наделала довольно много шума.
– Правда? – Я старался, чтобы голос мой звучал невинно и заинтересованно. – И как первые отзывы? Одобрительные?
– Первые отклики, – тщательно выбирая слова, ответил Финней, – многочисленны. Собственно говоря, мы тут всю ночь разбирались, что же ты такого наделал.
– Но ничего такого? Все в порядке? Я ничего не напортачил?
– С роликом? – Глаза Спеннера остекленели. – Нет. Разумеется, нет. С роликом все в полном порядке.
– И все-таки, – тоненьким голоском произнес Финней, – некоторые зрители интерпретировали его совсем не так, как мы ожидали.
«Ну разумеется, вы этого не ожидали, – подумал я. – Ведь вам глаза застили долларовые знаки, набирающие обороты прямо у вас перед глазами. Вы дали вашей пятисотфунтовой горилле полную свободу действий – и каждое ее слово воспринимали как Святое Писание». Мне стоило больших усилий не улыбнуться.
– Собственно говоря, – согласился Спеннер, – зрители откликнулись довольно-таки… скажем, пылко.
– И массово, – присовокупил Финней. – Через десять минут после премьеры телефонную сеть уже зашкаливало. Наши службы перенастроили программы так, чтобы переводить звонки непосредственно «Миру Нано». Через час система отказала и там и они переадресовали нюнящих назад.
– Наша система продержалась сорок пять минут, – сказал Спеннер. – В одиннадцать часов вечера нам пришлось срочно нанимать людей дежурить на телефонах. Нет, только представьте! Мы нанимаем работников со стороны, чтобы отвечать на звонки!
Словно только и дожидаясь этой реплики, дверь лифта открылась. Тридцать девятый этаж превратился в сущий дурдом. Весь коридор был опутан проводами и кабелями. Повсюду стояли раскладные столики, по четыре многоканальных телефона на каждом. Сидевшие за столиками мужчины и женщины только и успевали нажимать кнопки и отвечать. Голоса сливались в нестройный звенящий хор:
– «Пембрук, Холл, Пэнгборн, Левин и Харрис». Вы звоните по поводу вчерашней рекламы «Наноклина»? Подождите минуточку… «Пембрук, Холл, Пэнгборн, Левин и Харрис». Вы звоните по поводу вчерашней рекламы «Наноклина»? Подождите минуточку… «Пембрук, Холл, Пэнгборн, Левин и Харрис». Вы звоните по поводу вчерашней рекламы «Наноклина»? Подождите минуточку… «Пембрук, Холл, Пэнгборн, Левин и Харрис». Вы звоните по поводу вчерашней рекламы «Наноклина»? Подождите минуточку…
Не могу найти слов, чтобы описать охватившие меня чувства. Я уже не мог сдерживать улыбку, грудь распирало, точно ее наполнили гелием. Мне казалось, я вот-вот воспарю, а не то и лопну от счастья. Пембрук-Холл в осаде. Мои слова, мои идеи наконец-то преобразовались в волну народного возмущения.
– Впечатляет, правда? – спросил Финней. – Мы наладили все это примерно к часу ночи. Не так уж и плохо для работы в сжатые сроки.
– Просто и сказать не могу, как я горд видеть это, – сказал я.
– Да уж, это нечто, – кивнул Спеннер.
Я проследовал за ними в малый конференц-зал. Мы уселись и подождали, пока понемногу подтянутся остальные.
– Последний ролик вызвал беспрецедентную реакцию, – сообщил мне Финней. – Беспрецедентную.
– Хотя, – признал Спеннер, – в данный момент невозможно предсказать, какие он возымеет последствия.
– Для товара? – спросил я.
– Для нас, – ответил Спеннер.
– Беспрецедентно, – повторил Финней.
– Тебя не было вчера у Огилви, – заметил Спеннер.
– Я проводил эксперимент, – сказал я. – Смотрел ролик, смешавшись с толпой среднестатистических
