Рядовой красноармеец Иван

воевал под Сталинградом. Это было в 1943 году, и после этого никакого слуху и поныне нет.

«Я уходил, у меня оставалось пятеро детей и у него трое, сейчас все выросли, поженились, дочки вышли замуж. И все поразлетелись, и остались мы со старухой вдвоем. У нас есть внуки и правнуки. Дочки хоть письма пишут, а вот сыны ленятся. Знай, как обидно, Валера, когда дети позабывают при старости. А ведь на наши молодые годы самая тяжелая жизнь упала. Гражданская война, разруха, голод 1921 года. Нас в семье было 10 человек, а после этого осталось 5, остальные все умерли голодной смертью.

«Я был совсем неграмотный, только когда взяли в действительную армию в 1930 году, там с нами занимались грамотой, и я научился хоть письма писать. А когда отслужил и в 1932 году пришел домой - тут опять голод. Я начал работать рабочим в совхозе, мне дали карточку хлебную – 700 граммов. Я научился работать на тракторе, хотя тогда их у нас не было, на весь совхоз – один «фордзон». 

«В 1934 году женился, в 36-м получил права шофера, а в 1941-м ушел шофером в автороту. Наша отдельная бригада формировалась в Пензенской области, город Кузнецк, всю зиму, с декабря 1941. Весной 1942 вступила в бой под Воронежем, за три дня бригаду разбил немец. Остатки отвели на переформирование, сделали 30 стр. дивизию. Я попал шофером в штаб, возил начальника особого отдела и поэтому, может, остался жив. Потом нашу 30 дивизию перебросили на Кавказ.

«Вот, дорогой Валера, какая жизнь упала на наши молодые годы. Сейчас хорошая жизнь, только бы жить, но уже отжили, годы свое берут. Сядешь – потом не встанешь, встанешь – не разогнешься. Извини, Валера, что так откровенно, мне твое письмо понравилось, вот я тоже написал…» 

Жизнь шла, уходили лучшие годы, а я так ничего и не смог узнать ни об отце, ни о его 746-м полку, ни о 103-й стрел­ковой дивизии. Дело немного сдвинулось с мертвой точки, когда я получил почти одновременно два ответа на свои очередные запросы — из ЦАМО и из Саратовского обла­стного военкомата. Сначала пришел ответ из ЦАМО.

«Других сведений в документах учета безвозвратных по­терь сержантов и солдат СА о Вашем отце, кроме высланных Вам ранее, нет. Документов 103-й с.д. 24-й армии за 1941 го­да на хранении в ЦАМО СССР нет. По вопросу о совете ве­теранов 103-й с.д. обратитесь в Советский Комитет ветеранов войны (г. Москва, Гоголевский бульвар)».

Для меня номер армии, в которую входила 103-я дивизия, оказался буквально путеводной нитью. Я уже неплохо ориентиро­вался в событиях трагического сорок первого года и знал, что 24-я армия участвовала в Смоленском сражении на его завер­шающем этапе, брала Ельню, а потом попала в окружение за­паднее Вязьмы. Теперь я хотя бы знал район боевых действий 103-й стрелковой дивизии.

Ответ Саратовского облвоенкомата добавил уверенности. «По перечню Генерального штаба ВС СССР 746-й с.п. входил в состав 103-й стрелковой дивизии, которая формиро­валась при фронтовой полосе и участвовала в боевых дейст­виях с 28 августа по 27 декабря 1941 г. Другими данными облвоенкомат не располагает».

Этот ответ косвенно подтверждал, что 103-я дивизия вхо­дила в состав 24-й армии. Ельнинская операция началась в июле 1941 года, и это по времени совпадало с началом боевых действий 103-й стрелковой дивизии.

В те годы в стране немало издавалось мемуаров участников войны, но официальной истории еще не печатали. Только через несколько лет появилась многотомная «История Великой отечественной войны», энциклопедия «Великая отечественная война» и т. д. А тогда мне приходилось искать буквально вслепую. Сейчас я понимаю, что столь долгое, почти сорокалетнее отсутствие в нашей стране официальной истории Великой войны не случайно. Наша власть несколько десятилетий не могла придумать, как и что писать для наших потомков о величайшей и самой кровавой войне человечества.

Ничего не оставалось делать, и я снова засел за мемуары полководцев. 103-я дивизия мне не встретилась и на этот раз, но я изучил боевой путь 24-й армии. Этой армии здорово не повезло. Она входила в состав Резерв­ного фронта, успешно провела первую нашу наступательную операцию 1941 года — ликвидировала опасный Ельнинский выступ. Но на этом ее успехи кончились. В октябре 1941 года она попала в окружение и не вышла из него. В конце 1941 го­да 24-ю армию сформировали заново. Она находилась в резерве Московской зоны обороны, участвовала в нашем контрнаступлении под Москвой. В мае 42-го года из-за больших потерь ее опять расформировали.

В третий раз 24-я армия очередного, третьего формирования, появилась на Южном фронте летом 42-го года, сдерживала немец­кое наступление на Сталинград, истекла кровью на Дону и ее снова расформировали. В августе 42-го 24-ю армию создали в четвертый раз, она участвовала в Сталинградской битве, а в январе 43-го года из-за больших потерь ее опять пришлось отправить на переформирование. В марте то­го же года 24-я армию сформировали заново в пятый раз в Воронеже. А в апреле она получила гвардейское звание и стала 4-й гвардейской ар­мией. 4-я гвардейская армия тоже не могла пожаловаться на скучную, неинтересную жизнь.

Насколько я к тому времени знал историю войны, 24-я армия поставила своеобразный рекорд — пять переформиро­ваний за полтора года мне больше не попадались. Голова моя пухла от ин­формации, но 103 -ю дивизию я нигде не встретил.

Я снова написал в ЦАМО, но там мои постоянные запросы об одном и том же, видимо, уже надоели. Мне опять ответили, но уже сердитой отпиской.

« Сообщаем, что других сведений о 103 дивизии и о Вашем отце, кроме высланных Вам ранее, в ЦАМО нет». То есть, дорогой товарищ, отвяжись, мы тебе больше ничем помочь не можем. 

Мне оставалось только рыться в мемуарах. Тогда я еще не знал, как эти многочисленные мемуары попали в печать. Лишь много лет спустя, при горбачевской гласности, стало известно, что сразу после войны всех наших маршалов, генералов и особо выдающихся полковников командование усадило писать воспоминания о войне. Это воспоминания шли под грифом «секретно» или «совершенно секретно» и для открытой печати не предназначались.

Только через множество лет нашим правителям стало ясно, что дальнейшее упорное молчание о войне идет во вред нашей стране. К тому времени почти все уцелевшие гитлеровские генералы уже опубликовали свои мемуары, появились книги о войне многих военачальников из наших союзников. Получалось, что историю Второй мировой войны излагают наши враги и наши не очень дружелюбные союзники, а наша страна, которая вынесла основную тяжесть войны, почему-то молчит.

Когда наше дальнейшее молчание стало просто неприличным, власть спохватилась. Все мемуары наших военачальников рассортировали и отобрали для открытой печати самые безобидные. Но даже их перед публикацией тщательнейшим образом профильтровали через многоступенчатую цензуру и выбросили из них все, что могло вызвать у читателей ненужные раздумья и неудобные вопросы.

Воспоминания маршалов, генералов и полковников превратились в заурядное и скучноватое перечисление боевых действий. «Ломая сопротивление противника, дивизия к вечеру овладела населенным пунктом Ивановка… После небольшого отдыха дивизия к утру сломила упорное сопротивление врага и овладела населенным пунктом Жуковка…». Особенно старательно вымарывались любые намеки на наши потери. Крупные военные неудачи Красной Армии если и упоминались, то скороговоркой, при обязательном описании примеров массового героизма. 

Тогда я всего этого не знал и старательно штудировал военные мемуары десятками и сотнями. Естественно, мне это ничего не дало.

В 1980-м году я на 9 мая снова попал в ЦПКиО им. Горького. Страна пышно отмечала 35-летие Победы. За десять лет в парке все изменилось до полной неузнаваемости. Сейчас здесь царил строгий казенный порядок. Никаких самодельных объявле­ний, никаких рукописных плакатов и объявлений, никаких фотографий пропавших без вести. У входа — столик, за столиком — ветеран, весь в сверкающих наградах, над ветераном — спи­сок армий, дивизий, бригад. В этом списке за 102-й дивизи­ей сразу шла 106-я. Я спросил ветерана о 103-й дивизии. Он пожал плечами.

- Значит, ее нет в списках.

- А где я могу узнать о ней? — поинтересовался я с наив­ным видом.

- Сейчас посмотрю...

Звеня множеством наград, ветеран раскрыл толстый журнал, принялся листать его. Увы, как я и ожидал, в журнале он не нашел ничего нового: за 102-й дивизией шла 106-я. 103-й с.д. в журнале тоже не оказалось.

— Наверно, ее переименовали в гвардейскую, — предполо­жил ветеран. — Ищите у гвардейцев.