– Представь себе, Тобиас, я устраиваю прием, и когда первые гости появляются в холле, ты уже спускаешься с гордым видом вниз по лестнице.
– Это вовсе не обязательно. Я могу спуститься и заранее или, скажем, подъехать на машине. Вот так и сделаем.
– Мне не нравится скрывать наши отношения под паутиной лжи.
– Не вижу, почему ты должна стыдиться из-за меня.
– Это вовсе не так, Тобиас, я тобой горжусь.
– Докажи это всем!
– Речь идет прежде всего не обо мне, а о тебе. Я хочу, чтобы ты вел нормальную жизнь, как полагается молодому человеку твоего возраста.
– Это делает вам честь, госпожа Бек, – заметил Себастиан. – Ты должен, наконец, внести ясность в свою жизнь, Тобиас. От слухов о том, что ты пошел на содержание к немолодой женщине… – Он, как бы прося прощения, поклонился Донате. – От этого ты не так-то скоро отмоешься.
– Я не состою на содержании! – Тобиас так стукнул каминными щипцами по горящему полену, что посыпались искры. – В этом нет ни слова правды.
– Но пока ты живешь здесь, мальчик мой, это выглядит именно так. Видимость иногда так же важна, как и факты, не говоря уже о том, что ты здесь пользуешься такими удобствами, которые иначе были бы тебе недоступны. Если не возражаешь, я перечислю: экономка убирает твою комнату и, кажется, даже заботится о твоем белье; ты пользуешься плавательным бассейном и гимнастическим залом. Всего этого ты не мог бы оплатить, если бы госпожа Бек принимала от тебя деньги.
Тобиас сник.
– Об этом я даже не подумал, – признался он.
– Это на тебя похоже, – сухо заметил старший брат. – Теперь слушай внимательно! Никто не завидует твоей беззаботной жизни; и я не думаю, что госпожа Бек когда-нибудь упрекнет тебя в том, что ты пользовался предоставленными ею благами… – Он на секунду остановился. – Или, уж если упрекнет, то не раньше, чем дело дойдет до скандала.
– Столь мелочной, дорогой доктор Мюллер, – вставила Доната, – вы все же считать меня не должны.
– Хорошо, я вам верю, госпожа Бек. Но уж, во всяком случае, вы его выставите, если он перестанет ходить с вами в одной упряжке.
– У вас довольно своеобразная манера выражаться, доктор Мюллер. Но я признаю, что сделанный вами прогноз может оказаться верным.
– И где тогда будет Тобиас? Я его к себе больше не возьму.
– Этого от тебя и не требуется. Уж как-нибудь сам справлюсь.
– Я уже такие слова слышал от тебя неоднократно, мальчик мой. Но я тебе не верю.
– Действительно, тебе, Тобиас, все же лучше иметь собственную квартиру, собственный адрес, определенную меру свободы, – стала убеждать его Доната. – Но это ведь не значит, что ты отсюда изгнан. Комната и впредь будет оставаться в твоем распоряжении.
– Ты хочешь от меня избавиться, – посетовал он.
– Ничего удивительного, – заметил старший брат. – Каждая из предшествующих женщин выставляла тебя вон. Раньше или позже.
– Каждая? – спросила Доната, которую это открытие позабавило.
– Их всего две и было-то! – Тобиас вскочил. – Но от Изабеллы я ушел по своей воле, потому что не мог терпеть ее неаккуратности.
– Только не пытайся нас провести, – ответил брат, – ни один мужчина не бросит женщину лишь потому, что она неаккуратна; определенно не бросит, пока не найдет себе другого пристанища.
– Как бы это ни было на самом деле, оставим прошлое в покое, – предложила Доната. – Лучше попытайся понять, Тобиас, что я хочу тебе только добра. Если ты останешься здесь, то в один прекрасный день почувствуешь себя запертым в золотой клетке. А я не хочу, чтобы ты меня покидал именно из-за этого.
– Потому-то и выбрасываешь вон?
Доната устала спорить.
– Говори, что хочешь. Во всяком случае, я настаиваю на том, чтобы ты занял эту квартиру.
– И совершенно правильно делаете, дорогая госпожа Бек. Тобиас, дитя ты человеческое, стань же, наконец, взрослым!
Тобиас взглянул на брата.
– Пусть даже ты на пару лет старше меня, но из нас двоих я – человек более зрелый. Ты сидишь в своей крошечной будке, разыгрываешь из себя великого интеллектуала и не подпускаешь к себе ни одну женщину. В противоположность мне, ты боишься всякой прочной связи. – Он в бешенстве бросил щипцы на пол перед камином. – Я давно хотел тебе об этом сказать.
Доната подняла щипцы и повесила их на стойку из кованого железа.
– Ну теперь с меня хватит. Поезжай сейчас же на улицу Верингерштрассе и подпиши договор. Я твердо обещала господину Грундерту, что ты занимаешь квартиру на предложенных им условиях. Иначе она давно бы уже от нас уплыла. Залог заплачу я. Позже можешь отдать мне эти деньги, если, конечно, заработаешь.
Себастиан встал и поклонился.
– Видимо, мы должны просить у вас прощения, госпожа Бек.
– Вовсе нет. Но если у вас от этого улучшится настроение, то ради Бога. Не возражаю.
Когда братья ушли, Доната составила использованную посуду на поднос и отнесла на лифт. Потом подкинула полено в камин и села перед ним на корточки, чувствуя себя очень одинокой. Сильвия все больше от нее отдалялась, вот и сегодня куда-то ушла: она теперь встречалась с детьми где-то в городе. Видимо, пройдет не слишком много времени, и она найдет себе другое пристанище.
Но скучала Доната, конечно же, не по сестре. Наверное, никто не проявил бы меньшего понимания возникшей ситуации, никто не был бы более скупым на утешение, чем Сильвия.
Печалилась же она лишь потому, что не было с ней Тобиаса. Как хорошо было всегда ощущать его рядом. Все проведенные с ним ночные часы, совместные утренние трапезы, его шутки и его нежность – нет, это еще не окончательно утеряно, еще будут встречи. Но устраивать их будет куда труднее.
Сама бы она никогда не возражала, чтобы он оставался жить у нее в доме, сколько ему заблагорассудится. Он никогда ее не стеснял, она наслаждалась его присутствием.
Отослала же она его только ради него самого. Но боль была глубже, чем она ожидала. Она принесла ему жертву, и больно было, что он этого не уразумел.
Отъезд Тобиаса прошел вполне буднично. Вечером он собрал свои вещи, Доната при этом не присутствовала.
Госпожа Ковальски ему помогала и следила, чтобы он ничего не забыл.
Доната сидела одна в комнате для завтраков, когда он зашел проститься. Слушать музыку ей не хотелось, не разводила она и огня в камине, очень стараясь не предаваться сентиментальности.
– Значит, до завтра, – приветливо промолвила она, поднимая глаза от книги при его появлении.
– Да, значит, до завтра, – ответил он, стоя неподвижно.
– Может быть, подбросить тебя до места?
– Нет, не надо. Возьму такси.
– Мог бы позвонить брату, он бы тебя отвез.
– Зачем? Я уже не ребенок.
Больше она выдержать не могла. Оставив книгу, встала и подошла к нему.
– Не грусти, Котик мой. – Она обняла его. – Это ведь не расставание насовсем.
Он, словно окаменев, не отвечал на ее ласку.
– Не расставание? Тогда что же?
– Просто изменение в образе жизни. Для твоей пользы.
– Нет. Ты знаешь, что я этого не хотел.
– И все же это ради тебя.
