жеманно улыбнулась. – Мои приятельницы сегодня вечером заняты другими делами.
Он поклонился.
– Осмелюсь заметить, мэм, что эта утрата в вашем обществе не ощущается.
– Ах, бесстыдник! – воскликнула патронесса, похлопав его по руке сложенным веером. – Леди Фолконер, ведите своего супруга в бальный зал, пока он всех нас не вогнал в краску! – И уплыла прочь, шурша шелками. Щеки ее заметно порозовели.
– Да ты флиртуешь, – фыркнула Аурелия. – Невероятно, Гревилл! Ни за что бы ни поверила, что ты можешь опуститься так низко.
– Я просто пытался очаровать нашу хозяйку, – возразил он, поднося руку Аурелии к губам и легонько целуя ее пальцы. Глаза его озорно сверкали. – Неужели ты хочешь, чтобы я поступил по-другому? – Потом повернулся к Дэвиду и улыбнулся. – Благодарю за заботу о моей жене, Фостер.
Дэвид ухмыльнулся:
– Похоже, мне только что объявили, что я тут лишний. В таком случае пойдука я вслед за Гарри к карточным столам.
– Зачем ты здесь? – Аурелия открыла веер.
– Хотел узнать, как прошел твой день.
– Уверена, что отчет мог подождать до моего возвращения домой, – холодно произнесла она, сделав глоток лимонада. – Но раз уж так… графиня сегодня вечером здесь.
– О-о… и где она? – Гревилл окинул взглядом толпу – это было нетрудно, учитывая, что он на целую голову возвышался почти над всеми остальными.
– Там, у окна, рядом с мужем и лордом и леди Бакстон.
– Весьма пышная дама в алой мантилье? – Да.
Гревилл небрежно обвел взглядом зал, и никому бы в голову не пришло, что он заметил каждого, с кем был знаком, причем успел запомнить самые мельчайшие подробности внешности и наряда леди Лессингем.
– Может быть, ты меня представишь? – предложил он, взяв из рук Аурелии опустевший стакан и поставив его на маленький столик.
– Да, вероятно, это следует сделать. – Она пошла впереди, бросив через плечо: – Полагаю, это и есть основная причина, по которой ты здесь.
– Одна из них. – Он едва заметно подмигнул, и ее вспышка досады погасла, сменившись коротким смешком.
Бесполезно, подумала Аурелия. Она не может с такой же легкостью входить в роль, как Гревилл. Собственно, он из своей роли вообще никогда не выходит, а вот ей приходится напоминать себе об этом, и временами – вот как сейчас – это чертовски раздражает. Она просто хотела немного повеселиться, просто хотела получить удовольствие оттого, что Гревилл рядом.
– Леди Фолконер, как чудесно, – програссировала графиня, когда они подошли. – Позвольте представить вам моего супруга, лорда Лессингема… милорд, леди Фолконер. Как я рассказывала вам, мы восхитительно провели время с этой леди за карточным столом.
– Да, в самом деле, дорогая моя, – произнес граф с любезной улыбкой и поклонился Аурелии. – К вашим услугам, леди Фолконер.
Аурелия тоже вежливо поклонилась, протянула ему руку и повернулась к Гревиллу:
– Позвольте представить вам моего мужа. Сэр Гревилл… леди Лессингем… лорд Лессингем.
Закончив с любезностями представления, Аурелия шагнула в сторону и, воспользовавшись подходящим моментом, сказала Гревиллу:
– Как раз сегодня днем я рассказывала леди Лессингем о вашем интересе к испанской культуре, сэр. Мы чудесно побеседовали о картинах в Прадо. Как бы мне хотелось своими глазами увидеть «Сон Иакова» Риберы и «Поклонение волхвов» Веласкеса! Говорят, это одна из его самых великолепных работ. – Аурелия тоскливо вздохнула и посмотрела на графиню. – Разумеется, леди Лессингем там все-все видела. Она была частой гостьей в королевском дворце.
– Но недолго, увы, – печально произнесла графиня. – Только лишь до тех пор, пока тиран не выгнал короля Карлоса и его семью из его собственной страны и не посадил на трон свою марионетку. Столь многие из нас были вынуждены бежать с родины. – Она промокнула глаза кружевным платочком.
– Право же, мэм, мы все вам очень сочувствуем, – произнес Гревилл своим самым теплым и задушевным голосом. – Должно быть, очень больно оказаться изгнанником.
– Ах, если бы вы только знали, сэр Гревилл, – снова вздохнула донна Бернардина. – Я каждый день оплакиваю мою страну. Разве не так, милорд? – обратилась она к мужу.
– Да, моя дорогая. Но вы много делаете для своих соотечественников.
Плечи графини выпрямились, а слезы исчезли.
– Да, верно, нужно делать то, что можешь, для тех, кому еще хуже, чем тебе, вы согласны, леди Фолконер?
– Разумеется, – согласилась Аурелия. – Я уверена, что вы поддерживаете таких несчастных собственным мужеством.
– Мне хочется так думать, – сказала графиня. – Правда Ли, сэр Гревилл, что вы разделяете интерес вашей жены к испанской культуре и к нашему искусству? Леди Фолконер очень хорошо осведомлена.
Гревилл кинул на Аурелию веселый короткий взгляд и ответил:
– Мне ли этого не знать, мэм. Моя жена – настоящий, синий чулок!
– Я бы так не сказала, – промурлыкала Аурелия. – Ваши знания далеко превосходят мои, муж мой. Вы так эрудированны! Ваши познания могут только посрамить обрывки моих.
– Вы просто обязаны прийти ко мне на суаре в пятницу! – объявила графиня. – Только сегодня днем я рассказывала леди Фолконер, что устраиваю эти небольшие вечера, чтобы собрать вместе моих друзей. Мы находим друг у друга поддержку и утешение, а кроме того, ведем интересные дискуссии, иногда немного музицируем… Я уверена, вам обоим это понравится. Прошу вас, скажите, что я могу на вас рассчитывать.
– Это доставит нам огромное удовольствие, леди Лессингем, – поклонился Гревилл.
– Стало быть, в восемь часов. – Она улыбнулась, протянула руку мужу и пошла танцевать.
– Что ж, все, что требовалось, мы здесь выполнили. Пора возвращаться домой, – пробормотал Гревилл.
– Я должна попрощаться с Корнелией и Дэвидом, – возразила Аурелия. – Если мы сейчас исчезнем, это будет просто верхом неучтивости.
– В таком случае, где они? – Гревилл окинул взглядом зал. – А, вон там, около дверей, ведущих к карточным столам. – Он взял Аурелию под руку и быстро пошел сквозь толпу. – Корнелия, добрый вечер. Бонем… что, уже надоело играть в карты?
Гарри поморщился:
– Какой интерес играть на гроши? – Он поцеловал Аурелию в щеку. – Выглядишь просто блестяще, Аурелия.
– Спасибо, – улыбнулась она. – Ты всегда умеешь польстить, Гарри.
– Клевета! – ответил тот.
Гревилл вслушивался в их легкое подшучивание, красноречиво говорящее о долгой и крепкой дружбе, и думал, что у Аурелии есть дар дружить. Гревилл никогда и ни с кем, даже с Фредериком (а тот был его самым близким другом) не достигал такой степени искренности и откровенности. Слишком многое было поставлено на карту.
Но иногда он приближался к этому с Аурелией. И с каждым разом понимал, что ему все сложнее и сложнее держаться от нее на расстоянии.
Глава 17
– Похоже, у нас нет выбора, как только признать, что Аспида они вычислили, – произнес Саймон, упершись подбородком в сцепленные ладони и устало вздыхая. – Крайне досадно.
– Это было неизбежно – раньше или позже, – заметил Гревилл, без устали расхаживая по кабинету. – Но это значит, что нужно полностью менять направление операции. Мне придется нейтрализовать Васкеса раньше, чем он до меня доберется.
