Гревилл кивнул. Почтовые голуби принимали самое активное участие в этой войне, а их владельцы зачастую подвергались такой же опасности, как и солдаты на передовой.
– Есть ли новая информация о нашем друге доне Антонио?
Саймон устало улыбнулся:
– Вот в этом мы, безусловно, преуспели. – Он подошел к сейфу, стоявшему в противоположном конце комнаты, и вытащил из него лист бумаги. – Нашим человеком в Мадриде можно гордиться, а голубь прилетел в Дувр вчера вечером. Гораздо раньше, чем я вообще мог надеяться. Догадайся, кто такой наш друг?
Гревилл, размышляя, нахмурился.
– Он должен принадлежать к высшим эшелонам их шпионской сети, раз ему доверили такую важную миссию. И меня не покидает странное ощущение, что я встречался с ним раньше. Но даже ради спасения собственной жизни я не могу припомнить, когда и где.
Саймон мрачно кивнул.
– Что ж, ты прав. Ты совершенно точно сталкивался с ним раньше. Помнишь ту небольшую заварушку в прошлом году, как раз перед тем, как Жюно оккупировал Лиссабон? Ты пытался вывезти португальского регента и отправить его в Бразилию.
– И едва не потерял его, – медленно произнес Гревилл. – Его чуть не достал своим клинком наемный убийца. – Гревилл начал ворошить свои воспоминания. В тот раз он увидел убийцу только мельком – тот перемахнул через каменную стенку гавани, сумев уйти от Гревилла и его людей. – Эль Демонио. Дьявол. Теперь понятно, почему мне казалось, что я его видел раньше.
– Вот именно, – кивнул Саймон. – Антонио Васкес и Дьявол – одно и то же лицо.
Гревилл покивал:
– Так-так. И в самом деле, достойный противник. Саймон пристально посмотрел на него через стол.
– План у тебя есть?
Гревилл улыбнулся очень нехорошей улыбкой.
– Только один – добраться до него раньше, чем он доберется до меня.
– Я знаю, ты уже говорил это, Гревилл, мы не можем допустить, чтобы ты попал в его руки.
– Думаю, что я и сам не могу этого допустить, – отозвался Гревилл с беззаботностью, не обманувшей, однако, его собеседника, и протянул руку к бумаге, которую все еще держал Саймон. – Могу я это забрать?
– Разумеется… разумеется, друг мой. Тебя это касается больше, чем кого-либо другого.
Гревилл посмотрел на документ и покачал головой.
– Окажи мне любезность, Саймон, поставь двоих человек дежурить у моего дома, а когда ребенок с нянькой пойдут куда-нибудь, пусть их сопровождают – скрытно, но надежно.
Саймон хмуро кивнул:
– Конечно. А как насчет матери?
– Я сам позабочусь о безопасности Аурелии, но не могу рисковать – вдруг мне придется оказаться в двух местах одновременно?
– Понятно.
На следующий день Гревилл вошел в дом и оказался в самом центре настоящего безумия. Маленькая фигурка больше всего напоминающая кружащегося дервиша, плясала и пронзительно кричала в середине обычно мирного холла, а вокруг нее охали, что-то восклицали и всплескивали руками все находившиеся в доме. Все они говорили одновременно и вроде бы пытались остановить стремительно кружащееся создание.
К Гревиллу подошла Лира и прижалась к его ноге, словно защищая хозяина от суматохи, достигшей к этому моменту своего пика.
– Тихо, – произнес Гревилл, почти не повысив голоса. Однако стремительное вращение прекратилось, а окружавшие перестали всплескивать руками и суетиться. В наступившей тишине стало слышно, как маленькая фигурка душераздирающе икнула.
– Что, скажи на милость, все это значит, Фрэнни? – спросил Гревилл, опускаясь рядом с девочкой на колено.
Фрэнни всхлипнула и вытерла нос рукой.
– Я хотела взять Лиру погулять в тот парк… мама обещала, что я сегодня могу… а они мне не разрешили. Дейзи боится Лиру. – Ее голосок делался все пронзительнее.
Дейзи сказала:
– Простите, сэр Гревилл, но миледи ничего не говорила мне про то, чтобы взять собаку на прогулку в парк.
– Фрэнни, довольно, – строго произнес Гревилл, потому что по лицу девочки снова потекли слезы, а рот широко открылся – Фрэнни опять готовилась заорать. – Дейзи знает, что Лиру разрешается брать с собой, только двоим – мне или твоей маме.
– Мамы здесь нет, – запротестовала Фрэнни. – И она обещала. Она обещала, а обещания нарушать нельзя, она сама так говорит!
– Я уверен, что у нее есть на это причины, – сказал Гревилл. – Если ты спокойно подождешь десять минут, Фрэнни, я сам отведу тебя и Лиру на прогулку в парк.
Фрэнни икнула и кивнула. Гревилл пошел в библиотеку. Она потопала следом и уселась на низкую кушетку, глядя, как он просматривает дневную почту.
– Ладно, сейчас пойдем.
Он прицепил поводок к ошейнику Лиры и крепко взял Фрэнни за руку, выходя из дома. Аурелия не сообщила, куда идет, но наверняка она не пешком и не верхом, так как Лира осталась дома. Однако на нее это непохоже – нарушить данное дочери обещание.
Пока они шли в сторону Гросвенор-парка, Гревилл небрежно поглядывал то в одну, то в другую сторону улицы. Мужчина, убиравший листья из канавы, почесал нос, когда Гревилл с девочкой проходили мимо. Гревилл коротко кивнул, здороваясь с человеком, присланным из министерства, чтобы присматривать за домом. Он не чувствовал ни малейшего присутствия другого, куда более зловещего наблюдателя, но все равно оставался настороже, а Лира, которая, как всегда, вела себя прекрасно, спокойно шла рядом, и только высоко поднятая голова и настороженные уши давали знать, что она тоже бдит.
– Ворота вон там! – дернула Гревилла за рукав Фрэнни, когда они перешли через дорогу и подошли к большому огороженному скверу, расположенному в центре площади. Фрэнни вырвала руку и забралась на нижнюю перекладину ограды, чтобы открыть щеколду. – Она гораздо больше, чем та, где мы играли раньше… в старом доме, – сообщила девочка, катаясь на открывшейся калитке.
– Да, парк на Кавендиш-сквер гораздо меньше, – согласился Гревилл, терпеливо дожидаясь, пока Фрэнни накатается и спрыгнет. Он закрыл калитку, отстегнул поводок и пошел вслед за девочкой и собакой, помчавшимися к поросшей травой лужайке в середине парка. Фрэнни восторженно скакала и распевала во весь голос, совсем позабыв о неистовой истерике, случившейся с ней полчаса назад.
Гревилла удивляло, что у такой спокойной, уравновешенной женщины, как Аурелия, выросла столь необузданная дочь. Фредерик тоже не проявлял признаков неуравновешенности. Он принимал события по мере их возникновения и управлялся с любой ситуацией с хладнокровным практицизмом. Смог бы он понять свою маленькую дочь, чью жизнь либо заливало тропическое солнце, либо сотрясали зимние бури?
Гревилл остановился на лужайке и стоял там, глядя, как Фрэнни и Лира гоняются друг за другом и кувыркаются в траве, причем огромный пес играет радостно, как маленький щенок, но с большой осторожностью, стараясь не сбить ребенка с ног.
Первое ощущение, что за ними наблюдают, возникло как обычно. В грудь стукнулось возбуждение, сменившись глубоким спокойствием. Гревилл ласково улыбнулся, глядя на играющих ребенка и собаку, небрежно оглянулся, подобрал палочку и бросил ее Лире. Собака прыгнула. Гревилл направился к Фрэнни, шаря вокруг взглядом, и заметил мужчину. Тот стоял на гравийной дорожке, огибавшей лужайку.
Высокий, хорошо одетый бородатый джентльмен. Черные, глубоко посаженные глаза, худое, ястребиное, угловатое лицо. Он постоял еще мгновение и неторопливо пошел дальше.
