как социальный работник говорит моим бабушке и дедушке, и тете Диане, что это хороший знак. Я замираю на месте, чтобы понять, не чувствую ли себя как-то иначе, но не чувствую совсем ничего, по крайней мере физически. И это длится с тех пор как сегодня утром я была в машине, и слушала Третью Сонату Бетховена для виолончели. Теперь, когда я дышу самостоятельно, батарея из аппаратов моего жизнеобеспечения гораздо реже издает краткие электронные звуки, так что и медсестры нечасто балуют меня визитами. Лишь сестра Рамирес - та, что с накладными ногтями - то и дело навещает меня, но сейчас она занята с новичком, у которого пол-лица.
- Пресвятая сперма. Это Брук Вега? - слышу я чей-то вопрос, заданный абсолютно фальшивым драматичным голосом по ту сторону автоматических дверей палаты интенсивной терапии.
Никогда раньше я не слышала, чтобы кто-то из друзей Адама изъяснялся так непотребно. Это что, их стерильная больничная версия 'Святого гребаного дерьма'?
- Вы имеете в виду Брук Вега из 'Бикини'? Брук Вега, которая в прошлом месяце предстала на обложке журнала Spin, сейчас здесь, вот в этой самой больнице?! - на этот раз я слышу Ким.
И ее слова прозвучали так, будто какой-то шестилетка произносит реплику из школьного спектакля о продуктах: 'Вы намекаете на то, что должны съедать за день пять порций фруктов и овощей?'
- Да, она самая, - говорит скрипучий голос Брук. - И я здесь, чтобы обеспечить рок-н-ролльную поддержку всем жителям Портленда.
Парочка младших медсестер - из тех, кто, вероятно, слушают поп-радио или смотрят MTV, и слышали о 'Бикини', - поднимают головы, и на их лицах застывает вопросительное выражение. Я слышу их шепотки, они желают убедиться, действительно ли это Брук, а, может, они просто радуются нечаянному перерыву в их рутинной работе.
- Да. Так и есть. В общем, я подумала, что могла бы спеть короткую песенку. Одну из моих любимых. Она называется 'Стиратель', - лопочет Брук. – Никто из вас, ребята, не желает присоединиться ко мне?
- Я могу побарабанить чем-нибудь, - отвечает Лиз. – Ни у кого нет ручки или чего-то подобного?
Теперь уже медсестры и санитары ОИТ заинтригованы и направляются к дверям. Я смотрю за тем, как они все это разыгрывают, как в кино на экране. Я стою рядом со своей кроватью, глаза мои устремлены к двойным дверям - я жду, когда они откроются, и меня буквально трясет от напряжения. Думаю об Адаме, о том, как успокаивающе действуют на меня его прикосновения, когда он рассеянно гладит мою шею или выдыхает теплый воздух на мои замерзшие руки, и я таю.
- Что происходит? - требует ответа старшая медсестра.
И все медсестры на этаже смотрят уже на нее, а не на Брук. Никто даже не пытается объяснить ей, что снаружи находится известная поп-звезда. Момент испорчен. Я чувствую, как напряжение сменяется разочарованием.
Двери так и не откроются.
Я слышу, как снаружи Брук начинает горланить слова из песни 'Стиратель'. И даже а-капелла, даже сквозь автоматические двойные двери, звучит она отлично.
- Кто-нибудь, немедленно позовите охрану, - рычит медсестра.
- Адам, просто сделай это, - кричит Лиз. - Сейчас или никогда. Наступление по всем фронтам.
- Иди! – вопит Ким, вдруг возомнившая себя генералом армии. - Мы прикроем тебя.
Двери открываются. В толпе из более чем полудюжины панков я вижу и Адама, и Лиз, и Фитци, и каких-то людей, коих я не знаю, и, наконец, Ким. Брук по-прежнему поет, как будто это и был тот концерт, ради которого она приехала в Портленд.
Когда Адам и Ким вламываются в двери, они оба выглядят довольными и даже счастливыми. Я поражена их упорством, их скрываемой где-то в закромах силой. Я хочу подпрыгивать раз за разом, и болеть за них, как я всегда делала на бейсбольных матчах Тедди, когда он проходил третий круг и направлялся к дому. Трудно поверить, но глядя на Ким и Адама в действии, я тоже чувствовала себя почти счастливой.
- Где она? – кричит Адам. - Где Мия?
- В углу, рядом со шкафчиком! – выкрикивает кто-то в ответ.
И проходит мгновение до того, как я понимаю, что это сестра Рамирес.
- Охрана! Задержите его! Задержите его! – вопит сварливая медсестра.
Она заметила Адама среди остальных нарушителей, и лицо ее побагровело от ярости. Двое больничных охранников и два санитара вбегают в палату.
- Чувак, это что, была Брук Вега? – спрашивает один, хватая Фитци за воротник и швыряя его в направлении выхода.
- Кажется, да, - отвечает второй, хватая Сару и провожая ее к дверям.
Ким заметила меня. - Адам, она здесь! – кричит она, затем поворачивается, смотрит на меня, и крик застревает у нее в горле. - Она здесь! - снова говорит она, только на этот раз шепотом.
Адам слышит ее и, увернувшись от медсестер, пробирается ко мне. И вот он тут, у края моей постели, и протягивает руку, чтобы прикоснуться ко мне. Его рука вот-вот дотронется до меня. Внезапно я вспоминаю наш первый поцелуй после концерта Йо-Йо-Ма, когда я и не подозревала, как сильно желала, чтобы его губы оказались на моих, пока поцелуй уже не стал неизбежным. Не понимала, как сильно я жаждала его прикосновений, до этого самого момента, когда я уже почти что чувствую их на себе.
Почти. Но вдруг он отходит от меня. Двое охранников хватают его за плечи и оттаскивают от моей кровати. Один из них так же берет Кима за локоть и уводит ее. Сейчас она прихрамывает и не оказывает ни малейшего сопротивления.
Брук все еще поет в коридоре. Когда она видит Адама, замолкает.
- Мне жаль, милый, - говорит она. - Я должна сваливать, иначе пропущу свое шоу. Или меня арестуют, – и она уходит, сопровождаемая парой санитаров, выпрашивающих у нее автограф.
- Позвоните в полицию, - блажит старая медсестра. – Арестуйте его.
- Мы отведем его в свой отдел. Для протокола, - отвечает ей один из охранников.
- У нас нет полномочий на арест, - добавляет другой.
- Значит, просто уведите его из моего отделения, - фыркает она и отворачивается.
- Мисс Рамирес, надеюсь, вы не пособничали этим хулиганам.
- Конечно, нет. Я была в уборной. Я пропустила все веселье, - отвечает она.
Она настолько хорошая лгунья, что на ее лице не дергается ни один мускул.
Старая сестра хлопает в ладоши: - Окей. Представление окончено. Возвращайтесь к работе.
Я кидаюсь к дверям в Отделение интенсивной терапии, пытаясь догнать Адама и Ким, которых ведут к лифтам. И заскакиваю в него вместе с ними. Ким кажется заторможенной, будто кто-то нажал на ее кнопку перегрузки, и она все еще загружается. Губы Адама сомкнуты в тонкую линию. И я не могу понять, то ли он сейчас заплачет, то ли врежет охраннику. Ради его блага, я надеюсь, что первое. Для себя же я бы предпочла последнее.
Внизу охранники подталкивают Адама и Ким к коридору с неосвещенными кабинетами. Они уже собираются войти в тот, где горит свет, и вдруг я слышу, как кто-то выкрикивает имя Адама.
- Адам! Поганец. Неужели это ты?
- Уиллоу? – восклицает Адам.
- Уиллоу? – бормочет Ким.
