- Это не просто из-за песни, - сказала мама, отбирая свою руку у него, - а из-за того, что она значила. Что все это – всего лишь фарс. Уж ты-то, из всех людей, должен это понимать.
Папа пожал плечами и грустно улыбнулся.
- Может и должен. Но не могу злиться на его семью. Просто я подумал, что эти похороны – это их способ показать, что он их сын.
- Ой, не надо, - сказала мама, качая головой. – Если они хотели показать, что он их сын, почему же тогда они не уважали тот стиль жизни, который он выбрал для себя? Почему же ни разу не приехали навестить? Почему не поддерживали его музыку?
- Мы же не знаем, что они думают обо всем этом, - ответил папа. – Давай не будем так суровы в суждениях. Это должно быть больно – хоронить собственного ребенка.
- Не могу поверить, что ты их оправдываешь, - воскликнула мама.
- Я и не оправдываю. Просто думаю, ты слишком много увидела в простом выборе музыки.
- А я думаю, что ты просто путаешь сопереживание с тем, что ты простофиля!
Папа едва заметно вздрогнул, но этого было достаточно, чтобы Адам сильнее сжал мою руку, а Генри и Уиллоу обменялись взглядами. Генри пришел папе на помощь:
- Думаю, для тебя с твоими родителями это иначе, - сказал он папе. – Ведь хоть они и старомодны, они все равно всегда интересовались тем, что ты делал, даже в свои самые дикие деньки, ты всегда хороший сын и отец. Всегда обедаешь дома по воскресеньям.
Мама горько хохотнула, как будто Генри только подтвердил её точку зрения. Мы все повернулись к ней, и наши шокированные лица, очевидно, остудили её пыл.
- Наверное, я просто слишком эмоциональна сейчас, - сказала она. Папа, кажется, понял, что большее из того, что он сейчас мог получить в качестве извинений. Он вновь взял её руку в свою, но на этот раз она не отдернула её.
Папа остановился, сомневаясь перед тем, как сказать: - Просто я думаю, что похороны во многом похожи на саму смерть. У тебя могут быть желания, планы, но в конце дня это уже просто не в твоей власти.
- Не правда! – сказал Генри. – По крайней мере, это не так, если ты дашь знать нужным людям.
Он повернулся к Уиллоу и заговорил, обращаясь к животу:
- Слушай сюда, семья. На моих похоронах никому нельзя быть в черном. А по поводу музыки, я хочу что-нибудь попсовое из старой школы, вроде Mr. T Experience, - он посмотрел на Виллоу. – Ясно?
- Mr. T Experience. Я прослежу.
- Спасибо, а как насчет тебе, дорогая? – спросил он её.
И как ни в чем не бывало, Уиллоу ответила:
- Музыка Eels – «PS. You Rock My World». И я хочу одни из тех «зеленых» похорон, где тебя хоронят в земле под деревом. Так, чтобы сами похороны проходили на природе. И никаких цветов. В смысле, подари мне хоть все пионы, пока я жива, но как только меня не станет, лучше эти деньги отдать на благотворительность от моего имени в фонд вроде «Доноры Без Границ».
- Ты все продумала вплоть до деталей, - заметил Адам. – Это все медсестры такие?
Уиллоу только пожала плечами.
- По словам Ким, это значит, что ты серьезный человек, - сказала я. – Она говорит, что люди делятся на две категории – тех, кто представляет свои похороны, и тех, кто нет, и что умные и талантливые люди как раз относятся к первой категории.
- А как насчет тебя? – спросил у меня Адам.
- Я бы хотела, чтобы на моих похоронах играл «Реквием» Моцарта, - сказала я и повернулась к родителям. – Не волнуйтесь, я не помышляю о суициде или о чем-то в этом роде.
- Да ладно, - сказала мама, её настроение повышалось с каждым новым глотком кофе. – Когда я росла, у меня были тщательно продуманные фантазии на тему моих похорон. Мой никчемный отец и все мои друзья, которые были ко мне несправедливы, рыдали бы над моим гробом, который был бы красным, конечно же, а играла бы музыка Джеймса Тейлора*.
- Дай угадаю, - сказала Уиллоу, - «Fire and Rain»?
Мама кивнула, и они с Уиллоу начали смеяться, и вскоре все присоединились к ним и хохотали так, что слезы из глаз потекли. А затем мы плакали, даже я, кто не знала Керри так уж хорошо. Плакали и смеялись, смеялись и плакали.
- А сейчас? – спросил Адам мою маму, когда мы успокоились. – До сих пор, испытываете нежные чувства к мистеру Тейлору?
Мама остановилась и несколько раз моргнула, что она делала всегда, когда серьезно о чем-то задумывалась. Затем она потянулась рукой к папе и погладила его по щеке, редкая для нее демонстрация подобных эмоций.
- В моем идеальном сценарии мой великодушный простофиля-муж и я умрем быстро и в один миг, когда нам будет девяносто два. Не уверена как. Может, мы будем на сафари в Африке, - потому что в будущем мы богаты, это ведь только моя фантазия, - и мы подцепим какое-нибудь экзотическое заболевание, уснем однажды ночью и уже не проснемся. И никакого Джеймса Тейлора. Миа будет играть на наших похоронах. Если мы, конечно, сможем выцепить её из Нью-Йоркского филармонического оркестра.
Папа ошибался. Это правда, что тебе может не представиться возможность контролировать свои похороны, но иногда ты можешь выбрать свою смерть. И я не могу не думать о том, что часть маминого желания все-таки сбылась. Она ушла с папой. Но я не буду играть на её похоронах. Возможно, её похороны будут и моими. Было в этом что-то утешительное. Уйти всей семьей, никого не оставив. Но, подумав об этом, я также не могла не думать о том, что маме бы это не понравилось. На самом деле Мама Медведица была бы в абсолютной ярости от того, как складывались сегодняшние события.
* -
