– В таком случае, вы не будете возражать, если мы пришлем к вам своего человека.
– Пожалуйста, присылайте. Чтобы покончить с этим делом.
– Его зовут Ренко.
Третий этаж советского консульства был полон женщин в искусно вышитых блузках и в широких юбках, украшенных яркими лентами, так что казалось, что по коридору беспорядочно катались пасхальные яйца. Если добавить, что у каждой в руках было по букету роз, то нетрудно себе представить, сколько усилий и извинений требовалось для того, чтобы преодолеть коридор.
Письменный стол Федорова стоял в окружении ведер с водой. Он оторвал голову от груды виз и прорычал, давая понять, что уже исчерпал свою дневную квоту дипломатии:
– Какого черта вам здесь надо?
– Как здесь мило, – заметил Аркадий.
Кабинет был небольшой и без окон, мебель современная. Возможно, его обитателя постоянно преследовало ощущение, что с каждым появлением на работе он растет в размерах и все больше пропитывается влагой. Влажное пятно на ковре свидетельствовало о недавно опрокинутом ведре. Аркадий заметил также мокрые пятна на брюках и пиджаке Федорова, розовые лепестки, прилипшие к отворотам.
Галстук на шее Федорова был не развязан, а расслаблен и сдвинут в сторону.
– Когда будет надо, мы сами придем. А вы сюда не ходите.
Кроме паспортов на столе лежали консульские бланки, набор из ручки и карандаша, стоял спаренный телефон; все было новенькое и блестящее, как набор первоклассника.
– Мне нужен паспорт.
– Ренко, напрасно теряете время. Прежде всего, ваш паспорт у Платонова, а не у меня. Во-вторых, вице-консул собирается держать его у себя до тех пор, пока вы не сядете в самолет, а это, если все пойдет нормально, будет завтра.
– Может, чем-нибудь помочь? Похоже, у вас дел под завязку, – Аркадий кивком указал на коридор.
– Минский народный хор? Мы просили десять, прислали тридцать. Будут укладываться спать, как блины. Попробую им помочь, но если будут требовать в три раза больше виз, то им же хуже.
– Так на то и консульство, – заметил Аркадий. – Может быть, все-таки помогу?
Федоров тяжело вздохнул.
– Нет, нет и нет! Кто угодно, только не вы.
– Может, встретимся завтра, пообедаем или поужинаем?
– Завтра опять гонки. Утром делегация украинских католиков, ленч с народным хором, потом надо поспеть днем к католикам в Фрауенкирхе, а после – вечер, посвященный Бертольту Брехту. Дел под завязку. Кстати, к этому времени вы уже будете лететь домой. А теперь, не обижайтесь, я действительно занят. Если хотите сделать доброе дело, не приходите сюда.
– Можно хотя бы позвонить?
– Нет.
Аркадий дотянулся до телефона:
– Москва все время занята. Может быть, отсюда дозвонюсь.
– Нет!
Аркадий поднял трубку.
– Я быстро.
– Нет же!
Федоров ухватился за трубку, Аркадий выпустил ее из рук, и атташе консульства, качнувшись назад, опрокинул еще одно ведро. Аркадий хотел через стол удержать его, но вместо этого смахнул со стола все паспорта. Красные книжечки рассыпались по ковру, попадали в лужи и ведра.
– Вот идиот! – закричал Федоров. Он метался вокруг ведер, выхватывая из воды паспорта, прежде чем те потонут. Аркадий скомканными бланками промокал воду на ковре.
– Без толку, – проворчал Федоров.
– Хочу хоть чем-нибудь помочь.
Федоров вытирал паспорта о рубашку.
– Не надо. Лучше уходите, – его вдруг молнией пронзила мысль. – Стой! – не спуская с Аркадия глаз, он собрал со стола все паспорта. Тяжело дыша, он тщательно дважды пересчитал их и проверил мокрое, но нетронутое содержимое. – Хорошо. Ступайте.
– Извините, – повторил Аркадий.
– Прошу вас, уходите.
– Когда буду уходить, сказать мне внизу о воде?
– Нет, никому не говорите.
Аркадий посмотрел на опрокинутые ведра, на залитый водой ковер.
– Какой стыд! Совсем новый кабинет и…
