– Да. Прощайте, Ренко.
Дверь приоткрылась, и в нее заглянула увенчанная головным убором в жемчужных бусинках женщина.
– Геннадий Иванович, дорогой, что вы делаете? Когда мы будем есть?
– Сейчас, – ответил Федоров.
– Мы ничего не ели с самого Минска, – пожаловалась она.
Она решительно переступила порог, за ней последовали в кабинет и другие участницы народного хора. Они заполняли комнату, а Аркадий, протискиваясь между юбками и лентами и избегая шипов роз, двигался в противоположном направлении.
В польском магазине подержанных вещей, что к западу от вокзала, Аркадий разыскал механическую пишущую машинку в потертом пластмассовом футляре с разболтанным механизмом и с шрифтом кириллицей. Он перевернул ее вверх дном. На основании был выведен военный инвентарный номер.
– Красная Армия, – сказал хозяин магазина. – Уезжают из Восточной Германии и что не хотят брать с собой, продают, черт бы их побрал. При малейшей возможности они и танки бы загнали.
– Можно попробовать?
– Валяйте, – хозяин уже направлялся в сторону лучше одетого, более перспективного покупателя.
Аркадий достал из кармана пиджака сложенный лист бумаги и заправил в машинку. Бумага была со стола Федорова. Вверху вытеснено название советского консульства, все честь по чести: с серпом и молотом и золотыми колосьями хлеба. Аркадий подумал было написать по-немецки, но не был уверен, что совладает с витиеватыми готическими буквами. Кроме того, для качества стиля годился только русский.
Он написал:
«Ну прямо как у Федорова!» – мысленно восхитился Аркадий последней фразой. Он вытащил лист из машинки и поставил красивую завитушку.
– Значит, работает? – подошел хозяин.
– Потрясающе, не правда ли?! – воскликнул Аркадий.
– Я предложу вам хорошую цену. Отличную цену.
Аркадий отрицательно покачал головой. По правде говоря, его не устроила бы никакая цена.
– У вас много покупателей на русские машинки?
Хозяину оставалось только расхохотаться.
В квартире Бенца по-прежнему не было света. В девять часов Аркадий прекратил слежку. Он рассчитал таким образом, чтобы половина пути приходилась на парки: Энглишер Гартен, Финанцгартен, Хофгартен, Ботанишер Гартен. Вокруг было тихо. Тишину нарушали лишь легкое шуршание в траве да мягкий шелест деревьев. Время от времени Аркадий останавливался в темноте и прислушивался. Ничего подозрительного. Только редкие прохожие да одинокие любители бега трусцой. Он так и не услышал за собой никаких внезапно обрывающихся шагов. Словно, покинув Москву, он ступил за пределы мира. Исчез. Растворился. Кому он здесь был нужен?..
Аркадий вышел из Ботанического сада в квартале от вокзала. Переходя улицу с намерением проверить, на месте ли пленка в камере хранения, он увидел, как пешеходы бросились врассыпную от разворачивающегося в неположенном месте автомобиля. Возмущение публики было настолько велико, что он даже не обратил внимания на автомобиль. Затем, постояв немного, Аркадий миновал вокзал и пошел вдоль железнодорожной колеи. Он выбрал не самый безопасный путь, если учесть, что по обе стороны стремительно неслись машины. Ближайшей улицей была Зейдельштрассе, где он жил, а дальше советское консульство. Услышав шум замедляющих движение шин, он оглянулся и увидел знакомый потрепанный «Мерседес». За рулем сидел Стас.
– Мне казалось, ты хочеш видеть Ирину.
– Я ее видел, – сказал Аркадий.
– Ты ушел еще до того, как она кончила интервью. Посидел секунду в аппаратной и тут же ушел.
– Того, что я услышал, с меня достаточно, – ответил Аркадий.
Стас не обращал внимания на знаки «Остановка запрещена» и беспечным взмахом руки пропускал вперед машины, идущие позади него.
– Я приехал узнать, не случилось ли чего с тобой.
– В такой-то час?
– У меня работа. Приехал, когда смог. Хочешь, поедем на вечеринку?
– Сейчас?
– А когда же еще?
