— Очень здравая мысль! — похвалил Рангар и, не мешкая, спешился. — Эй, кто присмотрит за тархами и накормит их?
Из дверей кабачка выскочил рыжий вихрастый мальчонка, поклонился, взял тархов под уздцы и повел к большому навесу, где уже стояли несколько привязанных тархов, уткнувшись мордами в свежескошенную траву.
В кабачке было шумно; в дымной полутьме только чудо-зрение Рангара помогло сразу отыскать свободный столик. Когда они уселись, к ним тут же подскочил парнишка чуть постарше, но такой же рыжий, и бойко зачастил, предлагая напитки и закуски.
Тангор жестом остановил его.
— Принеси нам по тарелке мясной похлебки, и чтоб горячая была, стервец! — благодушно пророкотал он, испытывая явный всплеск положительных эмоций от осознания себя свободным человеком. — Еще рыбки жареной, да тоже с пылу с жару! Ну и по кружке пива да по две стопки рн'агга.
— Я мигом! — Парнишка крутанулся на месте и исчез за перегородкой.
Ожидая еду, Рангар осмотрелся. За соседним столиком с видимым удовольствием выпивал и закусывал человек явно знатного происхождения, в дорогой одежде и перстнях. У него было располагающее лицо с высоким лбом, густыми бровями, крупным прямым носом и четко очерченным ртом и подбородком; лицо оживляли выразительные темные глаза, в которых сейчас плескалось множество разнообразных приятных чувств. Человек — бесспорно, дворянин — знал толк в еде и напитках и умел нехитрую процедуру поглощения пищи превращать в источник наслаждения. Однако тут к нему приблизился вставший из-за соседнего стола измазанный сажен оборванец и что-то сказал, наклонившись. Глаза дворянина мгновенно подернулись льдом, но более он ничем не выдал, что заметил оборванца. Тогда тот обернулся и бросил взгляд в сторону стола, где он только что сидел. Там, оседлав верхом скамью, нехорошо скалились еще шестеро таких же оборванцев. Происходящее весьма и весьма не понравилось Рангару, и он прислушался. А оборванец, получив от своих моральную поддержку, снова наклонился к дворянину.
— Так че, бла-ародный, нешто не угостишь бедняка? Ты гля, какие перстни напялил. И деньжат, знамо, видимо-невидимо… а? Так поделись, поделись с бедняком!
Продолжая глядеть перед собой в пространство ледяным взглядом, дворянин потягивал пиво, не обращая на наглеца ни малейшего внимания, будто того и вовсе не существовало. Это, видимо, и толкнуло оборванца на более решительные действия.
— А, так ты меня не замечаешь, бла-ародный выродок?! Аль и щас не заметишь?! — и он плюнул точно в бокал с пивом.
Практически не меняя позы и по-прежнему не глядя на оборванца, дворянин вдруг сделал резкое движение рукой, и бокал разлетелся вдребезги от удара о физиономию наглеца. Тот заверещал не своим голосом и с грохотом рухнул под стол. Шестеро оборванцев за соседним столом вскочили, в руках у них тускло сверкнули короткие мечи, до того спрятанные под лохмотьями.
Дворянин с ленивой грацией тоже поднялся, аккуратно отодвинул в сторону стол и обнажил клинок с фиолетовым отливом. Шум в кабачке разом стих, и жадные к зрелищам подобного рода глаза посетителей обратились к месту начинающейся схватки.
Шестеро бросились вперед, размахивая мечами, — и откатились назад, оставив в луже крови одного из своих. Невольные зрители в один голос ахнули.
Теперь оборванцы стали гораздо осторожнее и, охватив дворянина полукольцом, мелкими шажками начали приближаться. И вот засверкала сталь, и вскоре стало ясно: как ни хорошо владеет искусством фехтования дворянин, долго ему не продержаться.
Рангар начал медленно подыматься.
— Погоди, дай я разомнусь, — буркнул Тангор, извлекая из ножен свой огромный меч.
Его нападение с фланга было столь стремительным и неожиданным, что оборванцы дрогнули, смешались и панически отступили, оставив на полу кабачка еще двоих.
— Мразь! — с чувством произнес Тангор, пряча меч в ножны.
— Полностью с вами согласен, мой благородный спаситель! — сверкнув белоснежной улыбкой, дворянин учтиво поклонился. — Меня зовут Фишур Юн.
— Тангор Маас. — Тибериец не менее учтиво поклонился. — А это — мой друг Рангар Ол. Мы — вольные гладиаторы.
Фишур Юн вновь приятно улыбнулся:
— У меня есть дворянский титул, однако очень прошу вас не обращать на это внимания и называть меня просто по имени — Фишур. Я вообще считаю, что институт дворянства в нынешнем виде давно устарел и нуждается как минимум в капитальной реконструкции. Я вообще человек широких взглядов.
— Это хорошо, — сказал Рангар. — Узость и ограниченность мышления достаточно неприятны сами по себе, не говоря уже о последствиях, к которым они могут привести.
Фишур, как показалось Рангару, с удивлением взглянул на него, но промолчал.
— Видите ли, Фишур, я потерпел кораблекрушение и потерял память. Вполне возможно, что я был весьма образованным человеком.
— Вот как! Да, я понимаю вашу проблему… Но не сомневаюсь, что память вернется к вам. Вы не пробовали обращаться к магам?
— Собственно, ради этого мы с моим другом Тангором и держим путь в Валкар.
— Как интересно! — воскликнул Фишур. — Я ведь тоже туда собираюсь. Правда, по несколько иному поводу.
— В самом деле? Тогда как вы смотрите на то, чтобы составить нам компанию?
— Вполне положительно! — В голосе Фишура зазвучал неподдельный энтузиазм. — К тому же три меча не два и тем более не один. А дороги нынче неспокойны.
Тем временем в кабачке навели некое подобие порядка: убрали трупы и вытерли кровь. За стол, где уже сидели трое, подали выпивку и закуски.
…Выехали они через три тэна. Фишур, хоть и выпил больше всех, казался самым трезвым. Рангар и Тангор подремывали в седлах под мерную иноходь тархов. Лиг-Ханор давно уже скрылся за пологим лесистым холмом. Вдаль убегал Большой Срединный тракт, и была неизвестность впереди, и в какой-то момент сон напрочь отлетел от Рангара, и вновь остро защемило сердце.
Вначале была душная непроницаемая тьма. У него не было ни тела, ни чувств, ни мыслей. А микроскопический островок зародившегося в океане мрака «я» был еще слишком ничтожен, чтобы даже осознать самое себя.
Потом где-то далеко, на грани реальности и сна, появилось бледно-розовое пятно. Оно медленно приближалось из бесконечности, наливаясь светом и формируясь в овал с четко очерченными темными краями. Потом пришли звуки — плеск и лопотанье волн, явилось ощущение тела, и он почувствовал мерное покачивание.
Но прошло еще время, пока он вспомнил, кто он. Квенд Зоал, жрец серой мантии.
Ничего не понимаю, подумал он. Похоже, что я — на борту корабля, а корабль — в открытом море. Но какого демона?!.
Сделав громадное усилие, он попытался встать, тело почти не слушалось, но сесть все-таки ему удалось. И отведя глаза от иллюминатора, он осмотрелся, и едва снова не впал в беспамятство. Потому что возлежал он, одетый во все белое, на Ложе Смерти, выполненном в виде небесной ладьи, уносящей души умерших на небесный остров Таруку-Гарм… Ложе было украшено черными орайхами — цветами смерти, и впервые настоящий, первобытный ужас обуял Квенда Зоала…
К его чести, он быстро овладел собой и смог, перевалившись через край ладьи, упасть на пол. И тут же острая, как вспышка, боль в левой руке заставила его издать звериный рык. Он не потерял сознания и на этот раз и смог увидеть, как открылась дверь, и в каюту заглянул капитан Ил Сидарх. Он некоторое время безмолвно глядел на Квенда вылезшими из орбит глазами, затем заорал дурным голосом и выскочил из каюты.
К этому времени Квенд Зоал уже полностью овладел собой. Шипя от боли в руке, он все же встал на ноги и, покачиваясь, двинулся к выходу из каюты.
