– Хороший мой, – теперь уже простонала я.
Серо-желтые глаза почернели. Бес вдруг начал вести себя так же, как тогда в больнице, принялся тереться об меня лицом, водить носом по волосам.
– Еще, – прорычал он.
– Хороший мой.
Не успокаивался, тогда я решила расширить количество обращений:
– Нежный мой, ласковый…
Рик хрипло выдохнул.
– Единственный мой, – прижалась сильнее.
Помогло. Временное помутнение начало сходить на нет. Тихо выдохнул. Напряженные мышцы немного расслабились. Взглянула в черные глаза. Бес ты мой, все у нас будет хорошо. Вот увидишь. Никто меня у тебя не отберет. Я скорее сдохну, чем позволю кому-то причинить тебе такую боль. Веришь? Тонкие губы чуть заметно тронула улыбка, затем он напрягся, стиснул зубы.
– Что, уже? – прошептала я.
Рик утвердительно кивнул, завел меня за спину. Я осторожно выглянула из-за его плеча. Первой на поляне возникла совершенно расстроенная древняя бабушка, следом один за другим остальные нелюди и последним русый, волоча за ногу изувеченный труп. Я резонно предположила, что сия тушка, верно, была некогда всемогущим Максимилианом.
– Томас, ты вообще-то судья, – прошипела Анжелочка.
– Ничего подобного, – самодовольно возразил русый. – Это на обычных играх, сегодня был особый случай. – Он бросил труп и обратился к роскошной брюнетке: – Давай.
Я невнимательная. Стоило догадаться, чья эта Барби. И какого она так благоговейно взирает на этого монстрика, словно и вправду собака преданная? Брюнетка с разбегу сиганула верхом на Томаса… Тома… Томика… Глупое имя. Пусть будет Тимур! Сиганула она на Тимура и засосала так, что вантуз и тот бы покраснел. Причем создавалось впечатление, что останавливаться они не собираются. Меня передернуло. Переключила внимание на остальных женщин. Поняла одну немаловажную вещь: каждая из них вела себя в меру испорченности и пристрастий своего хозяина. Почувствовала на себе внимательный взгляд Рика. Подняла на него глаза, улыбнулась. Он недовольно покачал головой, склонился и еле слышно прошептал на ухо:
– Страх.
Я вспомнила, закивала головой, спряталась обратно за спину и честно попыталась вспомнить что- нибудь страшное. Почему-то первая мысль была о пауках. Меня неприятно передернуло. Нет, не то. Не годится. Вторая мысль была более здравой. Вспомнила, как Рик пытался вырваться из хватки Максимилиана. Заставила себя вновь пережить эти моменты. Бес завел меня перед собой и прижал к груди. Ага. Значит, годится. Заставила себя представить, каково мне будет, если вдруг такое покушение повторится, скажем, со стороны Тимура. Стало жутко. По-настоящему. Хотите страху? Получите, ибо остановиться я уже не могла. Снежный ком столкнули с горы, и он несся, собирая за собой лавину. Фантазия разбушевалась, все кончилось тем, что я сначала пару раз шмыгнула носом, потом беззвучно заревела, уткнувшись в родную белую майку.
– Маленькая, – забеспокоился Рик.
Тут же рядом возникла Анжелочка, позабывшая о своем проигрыше, о котором мгновение назад спорила с кем-то мне невидимым.
– Куколка, кто тебя так напугал? Томас! – прошипела зло женщина.
Ой! Перестаралась. Надо прекращать.
– Никто, Анжелочка, все хорошо, правда. – Я потерлась лицом о грудь Рика, оторвалась, взглянула в хмурое лицо, скорчила виноватую мину, одними губами шепнула: «Я нечаянно». Он чуть заметно покачал головой, вытер оставшиеся слезы рукой. В этот момент услышала характерные звуки за спиной. Резко развернулась.
– Фу-у.
Меня непроизвольно перекосило. Тимур резко оборвал движения и с любопытством взглянул в нашу сторону. Брюнетка недовольно заерзала под ним. Поняв, что ненароком нарушила обещание помолчать, я испуганно пискнула, отвернулась к Рику и, зажмурившись, вжалась в него. В душе против воли начала закипать злоба.
– Мы уходим, – объявила чуть слышно Анжелочка. Я не сразу сообразила, что она обращается ко всем присутствующим. Слухастые же ребята. Для них это, наверное, как если б я заорала. – Сожжение пропустим.
Воздух рядом пришел в движение. Рик напрягся, зарычал.
– Стоп. А кукла? – бархатно произнес уродец Тимур. Интересно, он хоть штаны натянул? Поворачиваться и проверять не хотелось. – Я хотел раздеть, посмотреть.
И чего было вспоминать и сочинять страх, когда вот он рядом оказался. Подавила приступ паники и прижалась к Бесу сильнее, хотя куда уж сильнее, ан нет…
– Не коснешься, – рыкнул Рик.
– Тогда сам покажи.
– Черта с два. Она моя. Вся.
Первый раз так радовалась этой фразе.
– Эрик, я сильнее.
Бес зарычал.
– Достаточно, – вступила в разговор бабушка. – Ты сначала думай, кому угрожаешь, Том, а потом приступай. Иди к своей безвольной собаке, она заждалась. В отличие от нее Лена принадлежит Эрику по собственному желанию и выбору, а значит, на нее законы остальных кукол не распространяются.
Теперь зарычал русый:
– Так не бывает.
– Бывает, Том, вспомни историю. Было. Всего дважды, но было. Мы уходим. Все достаточно удовлетворили любопытство?
А все остальные тоже рядом? Проверять по-прежнему не хотелось. Мой хищник подхватил на руки и понес. Все еще было страшно. На сознание накатывали волны паники одна за другой. Хотел раздеть, посмотреть? Обняла теплое родное тело, как в первые дни знакомства, уткнулась носом в грудь, почти свернувшись калачиком. Хотелось уменьшиться до размеров невидимки, спрятаться.
– Маленькая, не надо. Все уже хорошо. Я никому тебя не отдам, никому не позволю тронуть.
Протяжно вздохнула, стараясь успокоиться. Рик меж тем посадил меня на что-то мягкое. Я открыла глаза. Наша гостиная. Диван. Бес опустился на колени напротив, заправил мои волосы за уши.
– Когда не надо, ты боишься.
Я устало изучала знакомые черты.
– Ну да. Пользы от меня не очень много.
Потерла глаза, не выдержала, заревела. Да, вот такая плакса. Рано или поздно наступает момент, когда в мозгу загорается красная лампочка «перегрузка», и ты начинаешь реветь, просто так, потому что устала, потому что слезы – своеобразный способ успокоиться, прийти в норму, привести мозг в рабочее состояние, а уж что стало причиной для слез – дело пятое. Помнится, через месяц после Витькиной красавицы Юленьки, пришедшей ко мне делить «любимого», я разревелась посреди улицы, поскользнувшись на льду и едва не свалившись. Ничего не произошло: не упала, каблук не сломала, пальто не порвала, а ревела до самого дома, благо шла не на работу, а с нее. В вечер знакомства с Риком я ревела не над испорченными сапогами, а вообще, в принципе, над всем произошедшим со мной несчастьем. Вот и сейчас тоже. Заявочки Тимура стали своеобразной последней каплей. Я согнулась пополам, всхлипывая и злясь на себя за слабость. Рик сел рядом, перетянул меня к себе на колени, прижал, начал раскачиваться взад-вперед, гладить по голове, плечам, спине и что-то тихо петь. Постепенно успокоилась и заснула. Его голос убаюкивал, дарил покой.
Проснулась от обалденно вкусного запаха и от полного одиночества. Подскочила на диване.
– Рик!
Родная фигура тут же возникла рядом с диваном.
