еще кого-то подстрелили, изверги?
– Вовка нашему черному челюсть сломал, – нехотя пояснил Демидов. – В целях успешного завершения операции.
– С вами не соскучишься, парни, – покрутил головой Дроздов. – Сколько вас знаю, у вас никогда без приключений не обходится.
– У вас зато все гладко, – пробурчал Локис. – Особенно сегодня…
– Значит, основную часть вы сделали, – не замечая или делая вид, что не замечает колкости Локиса, продолжал майор. – Теперь надо придумать, как вы будете уходить…
– Шура, – Демидов миролюбиво положил руку на колено приятеля. – Спасибо тебе огромное за помощь, но… Дальше мы сами. Не обижайся.
Дроздов пожал плечами.
– Дело хозяйское, – проговорил он. – Не хотите, как хотите, я не навязываюсь. Буду нужен – звоните.
Майор легко поднялся из кресла, в котором все это время сидел, и наконец закурил свою сигариллу.
– Инспектора мы заберем ближе к вечеру, – сказал он, выпуская ароматный дым в потолок. – Когда шухер немного утихнет, я дам знать. Если будет нужна машина, я дам…
– Боже ж ты мой, господа, – у вышедшего из комнаты-мастерской Бертрана был совершенно растерянный вид. – Чем били этого несчастного? У него же на челюсти сломано все, что только можно сломать!
– И это Медведь с ним вежливо общался, – пробормотал Демидов, пряча улыбку.
– Это не смешно, молодой человек, – назидательно заявил доктор. – Кость, это видно даже без рентгена, сломана в двух местах; вероятно, осколочный перелом, к тому же смещение! Это очень грустно, а не смешно. Его тоже нужно класть в клинику!
– А вот это, Лев Моисеевич, невозможно, – встрял в разговор Дроздов. – Этот человек должен срочно уехать…
– Понимаю вас, понимаю, – профессор потер лоб. – Но наложить ему гипс просто необходимо. Привезите его тоже. Наложим лангет, и забирайте его с богом. Если у вас больше никто не нуждается в моей помощи, таки позвольте мне откланяться…
– Что это за чудо? – поинтересовался Демидов у Дроздова, когда врач ушел.
– Милейший человек, – проговорил Дроздов, ища глазами пепельницу, – таланты которого наше государство смогло оценить только тогда, когда он уехал жить за границу… Ладно, я тоже пойду, за пациентами приедут ближе к вечеру.
Локис, который все это время хмуро молчал, едва дождался его ухода, чутко прислушивался к удаляющимся шагам на лестнице. Потом, для верности, резко распахнул дверь комнаты. За ней никого не было.
– Ты чего, Вовик? – изумленно посмотрел на друга Купец.
– Да ничего, – заявил Локис. – Ты безгранично веришь этому чекисту с горячим сердцем и холодной головой? Лично я бы этого не делал!
– Володя, – вмешалась Анна, – что с вами такое творится? Мне этот Дрозд кажется вполне порядочным человеком…
– Как говаривал один мой знакомый, – в сердцах перебил девушку разведчик, – гэбист не может быть порядочным человеком.
– Ну, знаешь ли! – возмутился Купец. – Ты говори, да не заговаривайся! Сам, что ли, без греха? Не забывай, что он такой же спецназовец, как и мы с тобой.
Володя и сам понял, что ляпнул что-то не то.
– Ладно, – примирительно проговорил он. – Замнем для ясности. Только объясни мне, ради бога, на хрена везти этого урюка в госпиталь? Что, нельзя наложить гипс здесь? Это же риск! Он может сбежать, его могут отбить свои же… Не забывай, что в нас стреляли не столько полицейские, сколько кто-то второй, а может, и третий… Пойми, стрелял снайпер. Плохой, но снайпер! Да, в конце концов, этот Дрозд сам может не отдать его нам! Придумает какую-нибудь байку, а мы окажемся в большой ж…
– Да с чего ты это взял? – начал заводиться Купец. – И вообще, на хрена Шурке это надо? Лишняя звездочка? Ступенька на карьерной лестнице? Внеочередная премия? Что он с этого иметь будет, кроме лишних проблем?
– Мальчики, – вмешалась Анна, – хватит спорить, давайте перекусим. Я тут кое-что приготовила на скорую руку…
Несмотря на все трудности еще не закончившегося дня, аппетит у десантников не пропал. Поэтому предложение Ани оказалось своевременным. Конечно, Корнейчик не повар-виртуоз, а те полуфабрикаты, которые она обнаружила в холодильнике, не относились к деликатесам, но разведчики с удовольствием уплетали все, что было на столе.
Наевшись, Володя откинулся на спинку полукресла.
– Ладно, какие у нас планы на ближайшее время? – с видом сытого кота спросил он. – Кстати, надо бы и этого, Гудаева, покормить…
– Я отнесу, – встрепенулась Аня.
– Сиди уж, – махнул ладонью Локис. – Ему сейчас только жиденькую пищу можно.
– Ага, – хохотнул Демидов, – сухариков ему отнеси, пусть похрумкает!
– Не язви, – бросил Локис, набирая со стола пищу помягче. – Аня, завари ему бульон какой-нибудь и трубочку дай…
Девушка кивнула и, вскочив, начала по новой разогревать чайник. Володя, тяжело ступая, скрылся за дверью мастерской.
Гудаев находился в той же позе, в которой его оставил Демидов, когда Бертран осматривал Люка. Он сидел в полукресле, поджав под него ноги. Обе руки у него были пристегнуты к токарному станку. Лицо хмурое и неприветливое. Левая половина физиономии распухла так, что рот почти не открывался.
– На, – Локис поставил перед ним тарелку и начал отстегивать один наручник, – попробуй поесть.
Эмиссар зло сверкнул на Володю глазами. Тот, не обращая на это никакого внимания, опять пристегнул освободившийся наручник к станку.
– Да не зыркай, не зыркай, – хмыкнул разведчик, – меня этим не испугаешь. Я и не такое в своей жизни видел…
Он присел на верстак. От сытости и вида поверженного противника Локиса потянуло на философско- душещипательные разговоры.
– Вот скажи, Салман, – проговорил он, закуривая, – какого хрена ты от нас бегал? Неужели надеялся, что удастся спрятаться? На защиту демократических стран небось рассчитывал?
Гудаев молчал. Он разминал освобожденное от кольца наручников запястье и недобро, исподлобья, смотрел на говорившего человека. К принесенной еде он не притрагивался, даже не смотрел на нее.
– Только ведь ничего у тебя не получилось, – продолжал рассуждать Володя. – У нас государство очень не любит, когда его за нос водят…
– Ты зачем пришел, русский? – шепеляво спросил Гудаев, не сводя с Володи злого, ненавидящего взгляда. – Смеяться надо мной пришел? Если бы ты ко мне в Ичкерии в плен попал, я бы над тобой не смеялся. Я бы тебя зубами рвал! Я бы из твоей спины для своих джигитов ремни резал! Я бы…
– Да хватит якать-то, – перебил его Локис почти добродушно. – Я не смеяться пришел, я понять хочу, что же ты за человек такой? Хотя нет, до человека ты не дотягиваешь. Вот на зверька тянешь, а на человека – никак…
– Я воевал за свою землю, за свободу своего народа…
– Ой, какая старая песня! – закатил глаза Володя. – У меня даже уши в трубочку сворачиваться стали. Неужели ты все еще надеешься кого-то этим одурачить? Хоть самому себе-то не ври, урюк ты сушеный! Тебе на свободу наплевать. И на демократию тоже. Тебе бабло нужно было и власть, чтобы это бабло воровать никто не мешал. Ты и в Англию из-за этого смылся. Потому что там все то ворье собралось, которое тебе воевать в первую кампанию помогало. С деньгами собралось. С очень большими деньгами. Вот ты и рванул в Англию, а не в Америку, где у тебя нет ни хрена. А теперь рассказываешь мне тут сказки про
