короткая палочка. Ты рискнул и проиграл.
– Да-а. Только я потерял не десять долларов, а свои ноги. Совсем не ерундовая ставка.
– Мне кажется, что они все еще при тебе. – Тана глянула на беспомощные конечности, а он чуть не зарычал на нее:
– Не будь идиоткой! Какая сейчас от них польза?
– Но они есть, и ты жив, и у тебя масса возможностей. А если послушать медсестер, так у тебя еще встает. – Никогда еще она не говорила с ним так резко, да и для Рождества это был чертовски неподходящий тон, но Тана была уверена, что пришла пора подтолкнуть его, особенно если он решил, что умирает. – Взгляни же на все с хорошей стороны, черт побери, ты даже можешь опять и триппер подцепить.
– Меня тошнит от тебя. – Он отвернулся, но Тана не раздумывая схватила его за руку, и он вынужден был повернуться к ней.
– Послушай, ты, это меня от тебя тошнит. Из твоего взвода половину ребят поубивали, а ты жив, так что нечего валяться тут и скулить о том, чего ты лишен. Думай о том, что у тебя есть. Жизнь еще не кончена, если, конечно, ты сам не решишь иначе, а я не хочу тебя хоронить, – глаза щипало от слез, – я хочу, чтобы ты выбросил из головы всю эту чушь, даже если мне придется десять лет тащить тебя за волосы, чтобы заставить встать и снова жить. Ясно? – Слезы струились по ее щекам. – Я тебя в покое не оставлю. Никогда! Это ты понимаешь?
Медленно, потихоньку в его глазах стала появляться улыбка.
– Ты совершенно чокнутая баба, Тэн, ты знаешь это?
– Ну, может быть и так, но если ты не начнешь делать что-нибудь сам, чтобы облегчить нам жизнь, ты на своей шкуре узнаешь, насколько я чокнутая.
Она вытерла слезы, а он усмехнулся ей и впервые за много дней стал похож на прежнего Гарри.
– Знаешь, что это?
– Что? – растерялась она. Последние дни были самыми эмоционально напряженными за всю ее жизнь, и никогда еще она не чувствовала себя такой утомленной и возбужденной, как сейчас.
– Это все та сексуальная энергия, что накопилась в тебе, именно она заставляет тебя выкладываться во всем, что ты делаешь. Иногда это делает тебя совершенно невыносимой.
– Благодарю.
– Всегда пожалуйста, – он усмехнулся и прикрыл на минутку глаза, потом снова открыл. – А для чего ты так нарядилась? Куда-нибудь идешь?
– Да. Сюда. Навестить тебя. Рождество все-таки, – глаза ее смягчились, и она улыбнулась ему. – С возвращением к людям!
– Знаешь, мне понравилось то, что ты сказала раньше, – он все еще улыбался, и Тана поняла, что худшее позади. Если в нем не угаснет воля к жизни, все будет в порядке, относительно, конечно. Так считает нейрохирург.
– Что я сказала? О том, что тебе надо дать пинка под зад, чтобы ты занялся собой?.. Уже пора, – довольно отозвалась она.
– Нет, о том, что встает, и о возможности снова подцепить триппер.
– Козел, – она с отвращением посмотрела на него, но тут вошла медсестра, и они расхохотались. Вдруг, на какое-то мгновение вернулись старые добрые времена, но смех оборвался, когда отец Гарри вошел в палату и улыбнулся: они были похожи на расшалившихся детей. Гаррисон Уинслоу отчаянно хотел подружиться с сыном и уже чувствовал, как сильно ему нравится эта девушка.
– Не позволяйте мне омрачить вашу радость. О чем это вы?
Тана вспыхнула. Трудно разговаривать с таким космополитом, но, в конце концов, проговорили же они полдня.
– Ваш сын показал себя сейчас таким же грубияном, каким был всегда.
– Ничего удивительного, – Гаррисон сел на один из стульев и оглядел обоих, – хотя в рождественский вечер мог бы постараться вести себя чуточку повежливей.
– Знаете, он говорил о медсестрах и…
Гарри покраснел и стал возражать, Тана засмеялась, и отец Гарри тоже неожиданно рассмеялся. Что-то почти неуловимое изменилось в их отношениях, и хотя никто из них не мог чувствовать себя совершенно непринужденно, они поболтали полчаса, а потом Гарри начал уставать, и Тана поднялась.
– Я пришла, чтобы просто подарить тебе рождественский поцелуй, и даже не думала, что ты проснулся.
– И я тоже, – Гаррисон Уинслоу тоже встал. – Мы придем завтра, сын.
Он наблюдал, как Гарри смотрит на нее, и решил, что все понял. Она была в неведении о чувствах Гарри, а он по какой-то причине, по какой – отец не мог понять, предпочитал не открываться ей. Здесь была некая тайна, недоступная его пониманию. Он снова взглянул на сына:
– Что-нибудь тебе еще нужно?
Гарри долго и грустно смотрел на него, потом покачал головой. Конечно, кое-что ему было нужно, но не в их силах дать это ему. «Подарите мне ноги». Отец понял и нежно прикоснулся к его руке:
– До завтра, сынок.
– Спокойной ночи. – В прощании Гарри с отцом не было особой теплоты, но глаза его зажглись, когда он перевел взгляд на прекрасную блондинку. – Тана, веди себя хорошо.
