– Солдат прав – все это очень странно. Зачем ему все это – стрельба, налеты?
– Как зачем? – чуть не поперхнулся Бес, – А деньги? Бабки, мани? Вы что, охренели совсем?
– Деньги – это понятно. Но ведь мы же не всегда получали при налете деньги.
– Значит, ему кто-то заплатил потом, – Бес налил себе что-то из бутылки в пластиковый стакан.
Агеев кивнул:
– Заплатил кто-то.
Это понятно. Кто-то заплатил, а вот как делить будет? И будет ли вообще делить?
Да и не в этом дело. Не в этом. Дело в том, что этот самый Крутой дважды унизил его, дважды толкал в пасть ночному кошмару. Дважды он унижал его, Андрея Агеева, Солдата. Теплая волна прокатилась по телу Агеева, теплая волна покоя.
Все стало понятно. Мир снова принял четкие очертания. Есть человек, виновный во всем. И этого человека нужно будет наказать.
Агеев почувствовал, как успокоительное тепло превращается в огонь, который вначале затлел где-то в груди, а потом полыхнул в голове. Это действительно будет последнее дельце. Солдат потом разберется во всем, узнает, откуда у ублюдка такая информированность.
Агеев оглядел сидящих. Эти его поддержат. Бес и Блондин за бабки, Стрелок – он, наверное, захочет тоже все выяснить, Наташка… Наташка сможет немного поиграться с этим мужиком.
– Мне кажется, нам нужно будет прижать этого… Крутого, – сказал Агеев.
– Что? – не понял Бес.
– После всего этого поговорить с ним откровенно. Откуда он такой умный, кто нас всех ему сдал, – Агеев посмотрел на Беса и торопливо добавил, – выяснить, где все деньги.
– В этом что-то есть, – неторопливо сказал Стрелок. – Мне бы не хотелось, чтобы меня снова кто-то нашел.
Бес молчал, и Агеев принял его молчание за одобрение.
– Мы с ним так поговорим, что он все скажет. Правда, Наташка?
Наташка поежилась, медленно повернулась к печке спиной. Ее взгляд остановился на Стрелке, потом переполз на лицо Агеева.
– Поговорим, – тихо сказала Наташка, облизнув губы, – накопилось слишком много долгов.
Агеев почувствовал, что ему захотелось есть. Все нормально. Все будет хорошо. Он докажет этому гаду, что с Солдатом никто не может так поступать. Никто. Осталось только поговорить с Блондином.
– Бес, ты уже поел?
– Ага.
– Пойди смени Блондина.
– Без проблем, – сказал Бес и встал.
Вот ублюдки, подумал Бес. Это ж на кого они хвост подняли? Ладно, не будет Бес спорить с ними, еще замочат. Бес это обсудит с Крутым.
Бес надел влажную куртку, шапку, взял с дивана автомат и вышел из халабуды. Деньги они хотят, суки.
Бес поднял воротник. Холодно.
Бабки им нужны. Крутой им не указ. Ладно.
Бес зло сплюнул. Он искренне обиделся на всех из-за Крутого. Тот неожиданно стал для Беса единственным человеком, которому Бес доверял. Это было необычное ощущение, это был не привычный для Беса страх, а что-то очень напоминавшее уважение. Кроме этого, подумал Бес, отправив Блондина греться, так деньги можно будет поделить только на двоих. Крутому и ему.
Бесу даже показалось, что на улице потеплело.
Наблюдатель
Его били по лицу. Вот сволочи, подумал Гаврилин, какого черта. Такое впечатление, что удары доносятся откуда-то издалека, хотя сомнений в том, что бьют по его лицу, у Гаврилина не было. И еще кричат. Тоже издалека. Километров с десяти, предварительно засунув в рот подушку средних размеров.
Господи, почему ему так плохо? Почему… Стоп. Почему ему вообще хоть как-то. Ведь его должны были убить. Палач наклонился к нему, посмотрел прямо в глаза… А потом кто-то стал бить Гаврилина по лицу.
Нужно попытаться открыть глаза. Нужно. Гаврилин подумал об этом как о чем-то к нему не относящемся. Открыть глаза. Чем? И чьи?
– Твою мать, – уже значительно явственней услышал Гаврилин, и на лицо ему выплеснулось что-то холодное. Рот, как оказалось, у Гаврилина был открыт, поэтому вода попала в горло, и Гаврилин закашлялся.
Больно то как, подумал Гаврилин, пытаясь перевернуться и прокашляться. У него дико болела шея, возле самого основания черепа, за ухом.
– Очнулся? Нет? – голос знакомый и требовательный, нужно открыть глаза.
Гаврилин застонал. Веки были тяжелые, к тому же, вода заливала глаза, поэтому весь процесс
