Бл?дныя опухшія руки лежали безъ движенія на его кол?няхъ. То былъ отецъ Васи. Старый слуга, какъ лунь с?дой, нагнувшись въ трав?, набиралъ резеды и маргаритокъ и очень искусно подвязывалъ ихъ къ пышному букету изъ розъ и душистаго горошка. Глаза больнаго прилежно сл?дили за его работой.
То были большіе, темные, странные глаза. До сихъ поръ не могу забыть ихъ необычайнаго выраженія. Какъ въ надписи, случайно сохранившейся всец?ло на обрушенномъ памятник?, въ нихъ сосредоточивалась, казалось, вся жизнь, весь смыслъ жизни, покинувшей это омертв?лое т?ло. Въ глубокой впадин? ихъ гор?ли зоркіе, подвижные зрачки и въ нихъ говорила скорбная, но неизсякнувшая и д?ятельная мысль. 'Ничего не понимаетъ!' вспоминались мн? слова Любови Петровны. Н?тъ, эти глубокіе, говорящіе глаза должны были все вид?ть, все понимать: Вася былъ правъ!
Мы подошли къ больному.
Онъ поднялъ голову, живо взглянулъ на Васю, потомъ на меня и зат?мъ остановилъ на сын? продолжительный взглядъ, видимо полный вопросовъ.
— Мы недавно изъ-за стола, посп?шилъ отв?чать на нихъ Васія:- вс?, и maman, на террас?, кофе пьютъ. A это Борисъ Л., промолвилъ онъ, взявъ меня за руку и подводя къ отцу: — онъ добрый, папа; тетушка Анна Васильевна его очень любитъ.
Бл?дныя губы больнаго зашевелились; послышался какой-то смутный лепетъ, прошип?ли надорванные, безсмысленные звуки и тотчасъ смолкли. Безобразная складка, что-то похожее на отчаянную, безнадежную улыбку, искривила эти безсильныя уста. Но чудесные глаза сказали свое. Они обнимали однимъ н?жнымъ взглядомъ и меня, и Васю; они такъ явственно говорили мн?: 'Да, я вижу, ты добрый; полюби же моего Васю!'
Я отвернулся, боясь заплакать.
— Дай ему руку; онъ хочетъ, чтобы ты ему руку далъ, шепнулъ мн? Вася.
Больной не покидалъ меня глазами.
Дрожащіе пальцы его правой руки слабо шевелились, какъ бы ища чего-то.
Я взялъ эту б?дную, немощную руку и, повинуясь неудержимому влеченію, прильнулъ въ ней губами.
Я не усп?лъ поднять головы, какъ Вася обнялъ ее об?ими руками и кр?пко прижалъ въ груди своей. Это пришлось очень кстати: я былъ растроганъ и сконфуженъ въ одно и то же время и не зналъ, куда д?ть пылающее и влажное лице мое.
— A я зам?чаю, теб? лучше, папа, началъ весело Вася. — Пальцы твои оживаютъ, ты ими теперь уже двигать можешь. Правда, папа, лучше теб??
— Да, сказали улыбаясь глаза больнаго.
— Вотъ видишь! Въ деревн? ты совс?мъ выздоров?ешь.
Больной вздохнулъ. Глаза его отуманились.
— Выздоров?ть я не могу, говорили они.
— Полно, полно грустить, папа, выздоров?ешь, непрем?нно, я теб? говорю… Что это ты такъ стараешься, Савелій? спросилъ Вася, обращаясь въ старому слуг?.
— Батюшки вашего фантазію сполняю, Василій Герасимычъ, весело отв?чалъ тотъ, разгибая спину и вертя во вс? стороны букетъ, оказавшійся огромнымъ. — Жаль-отъ, примолвилъ онъ, — травки подходящей не найти, въ обертку, значитъ, пустить, трафаретомъ. A впрочемъ, ничего-съ, живетъ и такъ!
И, самодовольно улыбаясь своему произведенію, старикъ бережно положилъ букетъ на кол?ни своего барина, между недвижныхъ рукъ его.
— Теб? цв?товъ захот?лось, папа? спросилъ Вася.
Губы больнаго беззвучно зашамкали. Онъ взглянулъ на сына своимъ говорящимъ взглядомъ. Сынъ понялъ.
— Для мамы? спросилъ онъ.
— Да, отв?чали глаза.
— Хочешь, я ей отнесу?
Больной тревожно замоталъ головой. Пальцы его слабо сжались вокругъ стеблей букета, какъ бы желая защитить его.
— Ты самъ хочешь отдать? спросилъ Вася съ какимъ-то грустнымъ отт?нкомъ въ голос?.
— Самъ хочу! говорили глаза и обернулись на Савелья.
Старикъ всталъ за спинку кресла, взялся за ручки.
— Мама на террас?, тамъ теперь тьма народу, тихо зам?тилъ Вася.
— Везите меня! отв?чалъ упорный взглядъ его отца.
Савелій взглянулъ мелькомъ на Васю, вздохнулъ, поплевалъ на руки и тихо покатилъ больнаго по направленію дома.
Молча шли мы рядомъ съ Васей за этою колясочкою, тяжело скрип?вшею по крупному песку. Урывками доносились до насъ далекій гамъ и хохотъ товарищей, игравшихъ въ чехарду подл? кр?пости. Пискливые голоса д?вочекъ, птичій щебетъ миссъ Пинкъ прозвучали гд?-то недалеко. Изъ боковыхъ дорожекъ выходили группы дамъ и офицеровъ, громко см?ясь и болтая. Но, при встр?ч? съ нами, все это смолкало мгновенно; пугливое недоум?ніе изображалось на лицахъ гуляющихъ, и съ обидною осторожностью сп?шили они пройти мимо больнаго, какъ бы озадаченные непріятно его неожиданнымъ и непрошеннымъ появленіемъ.
'Точно съ покойникомъ встр?чаются!' подумалъ я, взглянувъ на Васю.
Глаза его темн?ли; онъ кусалъ губы и хмурился. Онъ видимо страдалъ.
Больной, казалось, ничего не зам?чалъ. Онъ не отрывалъ глазъ отъ своихъ цв?товъ. Но вдругъ онъ встрепенулся, зашамкалъ губами, залепеталъ.
— Поторопись, Савелій, сказалъ Вася, не покидавшій отца глазами.
— Неловко вамъ, Герасимъ Иванычъ? спросилъ заботливо старикъ, наклонясь въ нему черезъ спинку кресла.
Больной нетерп?ливо задвигался.
— Онъ маму видитъ, объяснилъ тихо Вася.
— Гд? же это он?? спросилъ Савелій, озираясь.
Въ одной изъ боковыхъ аллей, между деревьевъ, б?л?ло женское платье. Сверкавшіе глаза больнаго указывали въ эту сторону. Онъ раньше вс?хъ узналъ Любовь Петровну. Онъ словно какимъ-то чутьемъ угадалъ ея близкое присутствіе.
Савелій дернулъ плечомъ и повернулъ кресло вправо.
IX
Она сид?ла на скамь?, бл?дная и недвижная, прислонясь головой къ дереву, опустя глаза и руки. Густая кленовая в?твь тихо качалась надъ ней, и, сквозь ея лапчатые листья, вечерній св?тъ обливалъ ее всю узорнымъ и трепетнымъ сіяніемъ.
Красавица была не одна. Подл? нея, за деревомъ, небрежно прислонясь къ нему плечомъ, стоялъ Фельзенъ, неизб?жный Фельзенъ; на первыхъ порахъ я не зам?тилъ его. Въ немъ, повидимому, не оставалось уже ни т?ни того угрюмаго расположенія, съ которымъ онъ, во время об?да, такъ упорно изб?галъ взгляда Любови Петровны. Теперь онъ весь сіялъ, казалось. Острые зубы сверкали изъ-подъ приподнятыхъ усовъ; онъ улыбался съ какою-то гордостью, будто только что вернулся поб?дителемъ изъ сраженія.
'Они помирились. она ему простила, противный гусаръ!…' И мн? сд?лалось вдругъ невыразимо грустно.
— Votre mari! услышалъ я голосъ Фельзена.
Она вскинула голову, какъ бы просыпаясь, взглянула кругомъ. Колясочка быстро приближалась. Тоскливое напряженіе изобразилось на лиц? сидящаго въ ней больнаго. Онъ также увидалъ Фельзена. Его большіе глаза гор?ли, гор?ли бол?зненно, быстро переб?гая отъ гусара въ жен?. Но Савелій прибавилъ шагу, подвезъ кресло прямо къ скамь?, занимаемой Любовью Петровной и, круто повернувъ его, изловчился
