?ома Богдановичъ явился мн? на выручку. Онъ съ шумомъ влет?лъ въ комнату, объявляя, что комната моя готова и Керети тоже, и что самъ французъ тутъ, и что онъ къ нему послалъ Булкенфресса, чтобы французу одному скучно не было, и что племянникъ его, Герасимъ Ивановичъ, совс?мъ молодецъ, и что все отлично вообще, и Ганнуся такъ славно умомъ прикинула, выведя Софью Михайловну изъ затрудненія и привезя насъ въ Богдановское, что онъ отблагодаритъ ее т?мъ, что на Успеніе дастъ всему сос?дству балъ, на которомъ окончательно оправившійся Герасимъ Ивановичъ будетъ съ нимъ, ?омой Богдановичемъ, 'откалывать гопака', Весь этотъ добродушный вздоръ сопровождался, по обыкновенію, хохотомъ, б?ганьемъ взадъ и впередъ по комнат?, щекотаніемъ собес?дниковъ своихъ подъ мышки и вс?мъ этимъ гамомъ, который будто носилъ въ себ? добрый пом?щикъ какъ табакерку съ музыкой, и безъ котораго онъ жить не могъ, какъ рыба безъ воды.
— A
Больной н?сколько разъ качнулъ утвердительно головой.
— Ну вотъ, я радъ, и не скажу какъ радъ! Спасибо барону! Я ему все говорю: а ч?мъ бы это мн? моего недужнаго ут?шить? A онъ говоритъ: картинки покажите ему, у меня ихъ интересная коллекція. Вотъ и прислалъ; тутъ еще не все, об?щалъ другую папку прислать.
Герасимъ Ивановичъ задвигался вдругъ тревожно въ своемъ кресл?.
— Что, папа? подб?жалъ къ нему Вася.
Больной зашевелилъ губами.
— Не надо! прошепталъ онъ.
— Чего не надо, папа?
Глаза указывали на эстампы, лежавшіе на стол?, рука нетерп?ливо двигалась сверху внизъ…
— Унести ихъ прочь?
— Да! да! съ напряженіемъ, довольно громко произнесъ больной.
?ома Богдановичъ, открывъ ротъ, съ изумленіемъ гляд?лъ на эту сцену: онъ ничего не понималъ.
Вася съ зам?шательствомъ взглянулъ на дядю.
— Ему довольно, объяснилъ онъ, — онъ утомляется…
— A утомляется, такъ и не надо! воскликнулъ совершенно удовлетворенный ?ома Богдановичъ. — Борисъ, бери это все, неся къ своему французу, пусть подивуется на своего короля, какая изъ него здоровая
— Н?тъ, см?ясь отв?чалъ я, собирая эстампы, — ему это, напротивъ, очень понравится: онъ Луи- Филиппа терп?ть не можетъ.
— О! скажите на милость, своего короля терп?ть не можетъ! И ?ома Богдановичъ приподнялъ плечи съ негодованіемъ. — Я же вотъ правду всегда говорю, что французы самый лядащій народъ!… Ну, до свиданія! A гд? об?дать будешь? спросилъ онъ меня.
Вася посп?шилъ сообщить мн?, что онъ об?даетъ съ отцомъ въ его комнат?. Я отв?чалъ ?ом? Богдановичу, что если Герасимъ Ивановичъ позволитъ, то и я буду об?дать съ ними.
— Да, да, закивалъ утвердительно больной.
— Ну, и славно, ну и хорошо! Втроемъ и будете! Собирай цацки, Борисъ, ходимъ до твоего француза!
Въ отведенномъ намъ поко? мы застали Максимыча, уже усп?вшаго разобрать и разложить наше добро по шкапамъ и столамъ, и Керети, весело болтавшаго съ пріятелемъ своимъ Булкенфрессомъ. Приходъ ?омы Богдановича, принесенныя мною каррикатуры еще увеличили эту веселость. Музыкантъ въ глаза подымалъ на см?хъ своего Gutsbesitser'а, какъ называлъ онъ ?ому Богдановича, который въ простодушіи своемъ и допустить не могъ, что онъ служитъ посм?шищемъ челов?ку, живущему у него на хл?бахъ. ?ома Богдановичъ плохо разум?лъ по-французски, а объяснялся еще хуже; изъ этого проистекали презабавныя недоразум?нія, выходившія еще см?хотворн?е въ перевод? ихъ Булкенфрессомъ Керети, который только рукой отмахивался, повторяя: Mais finissez donc, vous allez me faire perire de rire! Онъ наконецъ зам?тилъ по моимъ глазамъ, что ему неприлично принимать участіе въ этомъ шутовств?, оскорбительномъ для челов?ка, подъ кровомъ котораго мы находились.
— Voyons, finissez donc pour de bon! сказалъ онъ музыканту, — vous devenez inconvenant!
Булкенфрессъ глянулъ на меня изъ-подъ очковъ, сжалъ губы и смолкъ. A добр?йшій хозяинъ, трепля его по плечу, поощрялъ его:
— Ай да н?мецъ, — пот?шилъ! Съ нимъ со скуки не помрешь! Pas mourir triste avec lui! пояснилъ онъ Керети.
— Non, monsieur, non, jamais, отв?чалъ ему тотъ, отворачиваясь, чтобы не расхохотаться снова.
?ома Богдановичъ ушелъ. а за нимъ Булкенфрессъ увелъ къ себ? моего гувернера.
— Безпокойно имъ будетъ зд?сь, кивая во сл?дъ Керети головой, сказалъ мн? Максимычъ, едва остались мы съ нимъ вдвоемъ.
— A почему ты думаешь?
— Сами видите, окна-то куда выходятъ. Зд?сь по вечерамъ лясы да плясы, въ самой этой зал?, значитъ, инд? до п?туховъ; говорятъ, иной разъ всякая тутъ музыка бываетъ, пьютъ и играютъ, — вотъ этотъ самый музыкантъ исполняетъ, а съ нимъ и вся офицерія зд?шняя. Гд? же больному покой себ? им?ть? Да и вамъ самимъ, Борисъ Михайловичъ, не знаю, какъ спать-то вамъ будетъ зд?сь.
— Э! еще какъ спать буду, Максимычъ!
— Ну, глядите, чтобы мн? завтра од?яла съ васъ не тащить. Не ожидаю я зд?сь большаго покоя ни для кого, то-есть, примолвилъ мой дядька, морщась и шевеля плечами, что всегда означало въ немъ крайнее неудовольствіе. — Содомъ, какъ есть содомъ! подтвердилъ онъ, значительно взглянувъ на меня, — поживите, сами увидите, а не увидите, такъ это, значитъ, для васъ еще лучше.
'Максимычъ, подумалъ я, в?рно что-нибудь слышалъ про этого противнаго барона и про….' Но мн? стыдно было разспрашивать моего старика. и я снова отправился къ Вас?. 'Когда я
XIII
Герасимъ Ивановичъ спалъ въ своемъ кресл?. 'Анна Васильевна только-что къ нему заходила, сказалъ мн? Вася, и ушла къ дочери.' Вася повелъ меня въ свой пріютъ, какъ онъ называлъ очень милую съ ковромъ комнатку, въ которой когда-то спала Галечка, переведенная теперь, по случаю прі?зда Лубянскихъ, въ другую часть того же этажа. Онъ передалъ мн?, что отецъ его обыкновенно засыпаетъ по н?скольку разъ въ день, за то ночи проводитъ почти безъ сна, сидя одинъ, въ потьмахъ, у открытаго окна. 'Онъ сердится, говорилъ Вася, когда Савелій или я входимъ къ нему въ это время. Но в?дь нельзя же оставить его совс?мъ одного, и мы поэтому чередуемся съ Савеліемъ и еще другимъ челов?комъ, который при папа. Я дежурю въ своей комнат? отъ девяти часовъ до дв?надцати, потомъ приходитъ мн? на см?ну Савелій и сидитъ зд?сь до двухъ, а потомъ тотъ челов?къ до зари; на зар? папа всегда заснетъ, и это его лучшій сонъ.
— И это все ты такъ устроилъ? спросилъ я.
— A то это же? отв?чалъ онъ улыбаясь.
— Н?тъ, я думалъ… твоя мама…
— Мама… да… пробормоталъ Вася, и онъ торопливо провелъ рукой по лицу. — Она обыкновенно приходитъ сюда утромъ, посл? завтрака….
— Ты только тогда ее и видишь?
— Она живетъ тамъ, въ павильон?. Вася указалъ въ окно по направленію сада, — об?даетъ она внизу со вс?ми, а я зд?сь, и вечеромъ также зд?сь, внизъ я почти никогда не схожу… A много ты стиховъ сочинилъ за все это время? спросилъ онъ меня вдругъ, очевидно желая заговорить о другомъ.
— Н?тъ, я ничего не сочинялъ, такъ скучно было. Мн? очень хот?лось тебя вид?ть, Вася.
