— Спасибо теб?, Боря, ты добрый. Со мною не весело, какъ съ другими, я это знаю, а вотъ ты полюбилъ меня…
— И еще какъ! Мн? кажется, что я съ тобой друженъ отъ самой колыбели. Отчего это такъ бываетъ, что сразу увидишь, и вдругъ полюбишь?
Вася улыбнулся.
— Пословица говоритъ: рыбакъ рыбака видятъ издалека. Ну, и хорошіе люди тоже, должно-быть, узнаютъ другъ друга…
— A разв? хорошій челов?къ, прервалъ я его, — непрем?нно долженъ полюбить такого же хорошаго? Разв? такъ не можетъ случиться, что просто полюбишь, самъ не зная за что?
— И что тогда? спросилъ неожиданно Вася.
— Что? не знаю… промолвилъ я, озадаченный такимъ вопросомъ.
— Я думаю, сказалъ онъ, съ внезапнымъ волненіемъ въ голос?,- что отъ этого можетъ произойти много нехорошаго…
— Отчего нехорошаго, Вася?
— Надо им?ть волю надъ собой, продолжалъ онъ, не отв?чая на вопросъ мой:- прежде ч?мъ полюбить, надо знать, что д?лаешь…
— Да разв? можно сказать себ?: вотъ этого я полюблю, а вотъ этого н?тъ? опровергалъ я его. Это невольно д?лается.
Вася помолчалъ.
— A какъ бы ты поступилъ въ такомъ случа?, наприм?ръ? молвилъ онъ зат?мъ, пристально глядя на меня своими большими, темно-синими глазами. — Мы вотъ такъ съ тобой, положимъ, подружились, что любимъ другъ друга какъ братья. И вотъ ты встр?чаешь другаго мальчика, который теб? вдругъ понравится. Я, твой другъ, это вижу. И не я, а положимъ отецъ твой и мать, которые гораздо для тебя дороже, видятъ это и говорятъ теб?: Боря, тотъ, кто теб? нравится, не стоитъ, чтобы ты его любилъ; но еслибъ онъ и стоилъ, знай, что если ты его полюбишь, мы будемъ несчастливы, очень, на в?ки несчастливы! Говори, что бы ты сд?лалъ тогда?
— Я постарался бы не полюбить его, Вася; уходилъ бы отъ него, старался бы его забыть…
— А! вотъ видишь, вотъ видишь! прервалъ меня съ торжествомъ Вася. — Ты бы не захот?лъ вид?ть несчастными близкихъ теб? и постарался бы заглушить въ себ? то чувство, отъ котораго могло бы придти это несчастіе? Такъ в?дь, такъ?
— Такъ, Вася, но заглушить, какъ ты говоришь, мое чувство, не думать о немъ, я не знаю, усп?лъ-ли бы я.
— Усп?лъ бы, еслибы захот?лъ, лишь была бы твердая воля. A главное то, что ты бы поступилъ такъ, какъ теб? сл?довало, какъ теб? Богъ вел?лъ. Не правда-ли?
— Конечно!
— Ты былъ бы самъ, можетъ-быть, немножко несчастливъ, за то спасъ бы отъ большаго несчастія т?хъ, кто теб? долженъ быть всего дороже на св?т?!..
Я не отв?чалъ Вас? и молча гляд?лъ на него. Мн? вдругъ сд?лалось очень, очень тяжело на сердц?. Я хорошо понималъ, о чемъ, о комъ онъ думалъ, говоря о 'большомъ несчастіи'…
Самъ онъ съ мигающими глазами всталъ, откинулъ об?ими руками назадъ свои длинные волосы, заглянулъ въ комнату отца и, возвращаясь на м?сто:
— Такъ вотъ видишь. Борисъ, сказалъ онъ, улыбаясь. — что ты, можетъ-быть, очень неосторожно поступилъ, полюбивъ меня такъ сразу, 'самъ не зная за что.' Можетъ-быть, я совс?мъ не достоинъ, чтобы ты меня любилъ?….
— Н?тъ, пожалуйста, не говори ты мн? этого! воскликнулъ я, кидаясь обнимать его. — Я знаю, какой ты отличный!…
— И ошибаешься! сказалъ онъ. — Совс?мъ не 'отличный!' Разв? такіе должны быть отличные люди?… Я прощать не ум?ю, неожиданно, глухо примолвилъ онъ.
Слова эти какъ бы противъ его воли сорвались у него съ языка; онъ вдругъ побл?дн?лъ, опустилъ голову и принялся искать чего-то глазами на ковр?.
Я задумался тоже: мн? не случалось до сихъ поръ слышать подобныя р?чи, — он? поражали меня, и тоскливо, — а вм?ст? съ т?мъ какъ бы унижая меня своимъ превосходствомъ надъ моими мелкими, ребяческими ощущеніями, звучало для меня это скорбное, зр?лое чувство…
— Ты совс?мъ какъ
Онъ поднялъ голову и усм?хнулся.
— Да я и не маленькій, отв?чалъ онъ. Мн? на дняхъ шестнадцать л?тъ минетъ: я совс?мъ не почитаю себя за ребенка.
— Вотъ и мн? шестнадцатый годъ, только я самъ чувствую, что я предъ тобою какъ малое дитя…
— A у тебя разв? это есть на рукахъ? отв?чалъ мн? онъ, указывая на комнату. изъ которой довольно явственно слышался храпъ его спящаго отца. Ты счастливъ, оттого ты и дитя, Борисъ, — дай Богъ теб? никогда не знать…
Онъ не докончилъ, прошелся еще разъ по комнат? и с?лъ прямо противъ меня.
— Послушай, сказалъ онъ, взявъ меня за об? руки. — Я теперь безъ шутокъ говорю теб?: не привязывайся тыочень ко мн?.
— Ты не хочешь! чуть не плача вскрикнулъ я.
— Шш… папа разбудишь! Я радъ, напротивъ, я теб? благодаренъ, и не пустое слово я говорю теб? этимъ. У меня до сихъ поръ не было ни единаго друга, товарища, даже просто сверстника, съ которымъ я бы могъ поговорить, обм?няться мыслью. A в?чно, в?чно быть одному, в?чно носить свою мысль въ себ? — ты не знаешь, какъ это бываетъ иногда тяжело, Борисъ. Но стыдно только о себ? думать. Я уже говорилъ теб?, со мною не весело, отъ меня не жди того же, что отъ Саши Рындина или отъ другихъ твоихъ товарищей: ты самъ вид?лъ, я никакихъ игръ не знаю. У меня какія забавы — вс? тутъ вотъ. Теб? это или наскучитъ, Боря, и ты станешь отдаляться отъ меня? а это мн? будетъ больно, потому что я привяжусь къ теб?,- или…
— Или что? нетерп?ливо допрашивалъ я, видя, что онъ какъ бы не р?шается договаривать.
— Или самъ ты перем?нишься, Борисъ…
Онъ пожалъ мн? руки и съ какою-то родительскою н?жностью взглянулъ мн? въ лицо.
— Ты вернешься домой не тотъ. какимъ сюда прі?халъ… A что скажетъ на это твоя мать?
— Разв? я ее меньше буду любить оттого, что сд?лался твоимъ другомъ?
— Боже сохрани! возразилъ живо Вася. — Но если ты желаешь быть мн? искреннимъ другомъ, ты захочешь понимать меня, думать заодно со мною, ты станешь размышлять, ты увидишь, можетъ-быть, ты узнаешь многое, отъ чего ты будешь страдать и оскорбляться, и перестанешь быть т?мъ, ч?мъ ты былъ до сихъ поръ, потому что я знаю, тетушка Анна Васильевна мн? еще сейчасъ говорила, у тебя сострадательное сердце и не глупая головушка. Къ чему же теб? страдать чужимъ горемъ? Да къ чему теб? и знать… Ахъ, Борисъ, право, заключилъ странный мальчикъ, — напрасно, напрасно отпустили тебя сюда!
— Н?тъ, не напрасно! возражалъ я, — потому что горе вдвоемъ легче сносить, это вс?мъ изв?стно. Ну, я и возьму половину твоего горя!…
— О, о, какой ты отважный! улыбнулся Вася. — Только горю моему не поможетъ то, что ты, б?лый голубокъ, замараешь въ немъ крылья.
Мрачное, почти злое выраженіе исказило мгновенно лицо Васи. Я никогда бы не пов?рилъ, что оно могло быть способно на такое выраженіе. Тутъ только понялъ я, что хот?лъ онъ сказать, говоря, что не ум?етъ прощать…
— Онъ думаетъ, что у меня б?лыя крылья, а я, я…
И почти съ ужасомъ вспомнилъ я въ эту минуту смущеніе, какое производила во мн? красота его матери…
Герасимъ Ивановичъ все не просыпался, и мы проговорили съ Васей вплоть до самаго об?да. Онъ разсказалъ мн?, какъ, почти тому три года, пораженъ былъ ударомъ его отецъ. Это было зимой въ Петербург?. Вас? шелъ тринадцатый годъ. Отецъ очень занимался имъ, самъ давалъ ему уроки. Комната его была смежна съ кабинетомъ Герасима Ивановича. Однажды вечеромъ отецъ его и мать у?хали куда-то на балъ. Вася легъ въ постель, но долго уснуть не могъ; онъ съ вечера готовилъ математическую задачу
