Забытый вопрос

подняться со мною до этой высоты, — и он? и не ищутъ. Он? проходятъ въ мір?, гордыя и повидимому спокойныя, съ холоднымъ челомъ и затаеннымъ пламенемъ въ груди, и, какъ альпійскія розы на неприступныхъ крутизнахъ своихъ, равнодушно смотрятъ на см?льчаковъ, готовыхъ ц?ной жизни заплатить за надежду подняться до нихъ. Но такихъ женщинъ немного…

Онъ остановился на минуту, но никто не воспользовался этимъ; вс? слушали его съ напряженнымъ вниманіемъ.

— Вообще же, продолжалъ онъ, переходя опять въ свой обычный, живой и веселый тонъ, — женщина прямо, настойчиво требуетъ осуществленія своего идеала въ жизни. Ей недостаточно, чтобы мужчина ей нравился; недовольно, чтобъ онъ съ своей стороны любилъ ее, — она желаетъ, проситъ, требуетъ, чтобъ онъ любилъ ее изв?стнымъ ей образомъ, любилъ не такъ, какъ Богъ ему на душу положитъ, а соотв?тственно тому, какъ процессъ любви сложился заран?е въ голов? ея, со вс?ми его подробностями, изъ которыхъ каждая дорога ей до боли. Самый этотъ процессъ любви, его прелюдіи, все то, что польки такъ удачно называютъ романсованьемъ, для большей части женщинъ дороже, ч?мъ сама любовь. Въ воспоминаніяхъ самой счастливой изъ нихъ всегда останется изв?стная доля горечи, если на д?л? все это произошло не такъ, какъ представлялось ей въ грезахъ первоначальной юности, если тотъ, кого любила она, не ум?лъ говорить ей т?мъ же волшебно-сладкимъ голосомъ и т? же именно волшебно- сладкія р?чи, которыя об?щало ей на зар? жизни ея молодое пробуждавшееся чувство. A много-ли изъ насъ, по правд? сказать, примолвилъ засм?явшись Фельзенъ, — способныхъ п?ть такимъ волшебнымъ голосомъ?..

— Вы первый! воскликнула неожиданно Дарья Павловна.

'Только бы и меня не вздумала Анна Васильевна отправить, какъ Галечку, отсюда', думалъ я, въ свою очередь желая все слушать и слушать его. Къ счастію, становилось уже довольно темно, и Анн? Васильевн? было трудно меня вид?ть за померанцевымъ деревомъ, на кадк? котораго я умостился.

Баронъ Фельзенъ сложилъ руки на груди, a la turque, и отв?силъ преувеличенно низкій поклонъ очарованной имъ Дарь? Павловн?.

— Продолжайте, продолжайте! крикнула она ему въ отв?тъ. — Я интересанка, даромъ комплиментовъ не д?лаю.

Онъ повиновался.

— Не надо забывать при этомъ, что идеалъ любви у каждой женщины свой, особенный, и восходитъ по ступенямъ безконечной л?стницы, начиная отъ печалованія русской бабы на то, что мужъ ея не бьетъ — значитъ не любитъ, и до т?хъ метафизическихъ областей, добравшись до которыхъ романическая женщина, какъ героиня Бальзака въ его Le lys dans la vallee, наприм?ръ, или Valerie госпожи Крюднеръ, отрицаетъ уже все т?лесное, все земное и допускаетъ лишь какое-то непрерывное воздыханіе любви двухъ душъ, посредствомъ этой же любви рафинированныхъ до чистоты безплотныхъ небожителей. Извольте же найти среди насъ, субъектовъ, соотв?тствующихъ каждой изъ этихъ ступеней разнообразн?йшихъ, но равно настойчивыхъ, горячихъ и совершенно притомъ — не надо забывать этого, — законныхъ женскихъ требованій!…

— Ахъ, какъ онъ насъ знаетъ, какъ знаетъ! выражала Анн? Васильевн? свое восхищеніе румяная дама. — У каждой изъ насъ, — c'est vrai — свое особенное въ голов? и въ сердц?. Не потрафить имъ намъ, никакъ не потрафить, съ комическою печалью приговаривала она.

— A тотъ, кто не ум?етъ, какъ вы изволите выражаться, 'потрафить' любимой женщин?, возразилъ съ одушевленіемъ Фельзенъ, — тотъ и не см?й мечтать о счастіи, потому что онъ счастья не достоинъ. Тотъ не достоинъ счастія, кто не понимаетъ, что любовь иной женщины есть высшее блаженство, какое челов?ку дано взять отъ земли, и что это блаженство даромъ не дается. Да и любитъ-ли д?йствительно тотъ, кто претендуетъ обладать сердцемъ женщины, не давъ себ? труда предварительно изучить ее, для кого такое изученіе не составляетъ уже само по себ? невыразимую радость? Въ мір? знанія тотъ только награждается именемъ настоящаго ученаго, кто вс?мъ существомъ своимъ отдался своему предмету, кто благогов?етъ предъ нимъ, видитъ въ немъ свою святыню и терп?ливо, шагъ за шагомъ, не останавливаясь ни передъ какимъ препятствіемъ, съ восторгомъ и трепетомъ проникаетъ наконецъ въ глубину его тайнъ. A сердце женщины разв? не та же наука, — живая, увлекательная, всепоглощающая наука? Но въ томъ-то и д?ло, что положительные, такъ-называемые серьезные люди, какимъ былъ и б?дный пріятель мой Лучинцевъ, pour en revenir a lui, не признаютъ ничего этого съ высоты своей положительности. Да и же могутъ они: они слишкомъ ц?льны, слишкомъ tout d'une piece; имъ недостаетъ гибкости, у нихъ н?тъ, если можно такъ выразиться, нравственнаго осязанія. Они понимаютъ любовь какъ какое-то органическое сліяніе двухъ существъ въ одно неразрывное ц?лое, но съ т?мъ непрем?ннымъ условіемъ, чтобъ оно приняло форму, краски и внутреннее содержаніе ихъ собственной индивидуальности, — другими словами, чтобъ это ц?лое было непрем?нно онъ, а не она. И это не потому, чтобъ они были деспоты, а потому что внутренній міръ женщины остается для нихъ в?чно нев?домою землей, что имъ никакъ не дается ключъ, отмыкающій этотъ очарованный замокъ. Они натягиваютъ на свой положительный аршинъ тончайшія фибры ощущеній, изъ которыхъ вся соткана женщина, и удивляются потомъ, и недоум?ваютъ, почему он? порываются подъ ихъ добросов?стною, но грубою рукой. Они называютъ капризомъ, нервностью, фантазерствомъ то, что часто составляетъ всю сущность и всю прелесть женщины: ея впечатлительность и жадность въ впечатл?ніямъ, ея воображеніе, ея непрактичность, ея в?чную заботу о прекрасномъ и отвращеніе во всему, что называется матеріальною стороной жизни… Они въ состояніи сто разъ на день, не в?дая того, что творятъ, оскорбить внутреннее чувство женщины, потому что не им?ютъ понятія о вс?хъ деликатныхъ отт?нкахъ, какими преисполнено это внутреннее женское чувство. Женщина испытываетъ эти оскорбленія въ бездн? мелочей, о которыхъ не догадываются эти господа, потому что сами они не могутъ дощупаться до нихъ пальцами. Да что говорить о мелочахъ! Въ самой сущности отношеній большинства насъ гр?шныхъ къ любимой женщин? лежитъ зародышъ ближайшихъ недочетовъ для насъ и для нея, обыкновенно одно изъ двухъ: или, — и это чаще всего, — челов?къ, добившись до обладанія женщины, связавъ законными узами жизнь ея со своею, полагаетъ д?ло свое конченнымъ и отлагаетъ всякое дальн?йшее попеченіе о томъ, чтобы не дать остыть чувству, которое онъ им?лъ счастье возбудить въ себ?; чувство это перестаетъ быть для него н?жнымъ растеніемъ, которое сл?дуетъ лел?ять и холить, и оберегать отъ холода, поддерживая въ немъ тотъ именно градусъ жара, что даетъ ему ростъ и цв?тъ и живыя краски; оно, думаетъ онъ, должно, какъ береза въ л?су, само собой рости и покрываться листьями, не требуя отъ него бол?е никакого ухода… Или, совершено напротивъ, челов?къ ненасытенъ въ наслажденіи этимъ чувствомъ, онъ требуетъ непрерывнаго его проявленія, его осязаемыхъ доказательствъ, онъ неустанно навязывается со своею страстію, не допускаетъ отдыха, подозр?ваетъ изм?ну тамъ, гд? предметъ его обожанія, — в?рн?е сказать его несчастная жертва, — силится только на мгновеніе вздохнуть на свобод?, он? запугиваетъ ее порывами безумной ревности, или мрачно молчитъ и страдаетъ и томитъ ее до самой смерти этимъ молчаніемъ своимъ и тоской. И Боже мой! воскликнулъ Фельзенъ, — сколько гибнетъ такимъ образомъ или вянетъ довременно прекрасныхъ женскихъ созданій — одн? замороженныя холодомъ окружающей ихъ атмосферы, другія задыхаясь отъ закатнаго насилія, — онъ произнесъ это съ особымъ удареніемъ, — эгоистической страсти, относящейся въ нимъ, какъ въ рабынямъ, а не какъ въ свободно-чувствующимъ, свободно-любящимъ женщинамъ. A вы, сударыня, докончилъ онъ, обращаясь въ Дарь? Павловн?, тономъ шутливаго упрека, — вы даже не допускаете для нихъ мысли о какомъ-нибудь выход? изъ такого положенія!…

Что отв?тила бы на это Дарья Павловна — осталось неизв?стнымъ: она предупреждена была Любовью Петровной:

— Тетушка, зд?сь и темно, и сыро. Я ухожу.

Она поднялась вся вдругъ, и б?лая, какъ чайка, въ своемъ кисейномъ плать? вспорхнула съ м?ста и исчезла за стеклянными дверьми большой залы. Все общество поднялось за нею. ?ома Богдановичъ встрепенулся и загоготалъ тотчасъ же, вс?хъ допрашивая, не послать-ли за его п?вчими. Но Дарья Павловна объявила ему, что баронъ об?щалъ имъ п?ть, и что надо было бы послать не за п?вчими, а за 'музыкантомъ'. ?ома Богдановичъ немедленно поб?жалъ самъ отыскивать Булкенфресса.

Я ушелъ наверхъ, ник?мъ не зам?ченный.