— Каждый день то же, зам?тилъ онъ, шевельнувъ плечомъ.
— Да, Анна Васильевна говоритъ, что у нихъ в?чная ярмарка. ?ома Богданычъ безъ этого жить не можетъ.
— Очень онъ ужь добръ и гостепріименъ, сказалъ Вася, — а люди пользуются… И что же тамъ д?лали? спросилъ онъ опять.
— Такъ, разговаривали, отв?чалъ я, — стараясь изб?жать его взгляда и принимаясь для этого разсматривать давно знакомую мн? картину, вис?вшую на ст?н? этой бывшей Галечкиной спальни и изображавшую святую Елисавету, королеву венгерскую, на кол?няхъ предъ больнымъ нищимъ, которому она перевязываетъ рану на ног?.
— И разговоръ интересный? продолжалъ между т?мъ Вася.
— Такъ себ?…
Мн? становилось очень неловко.
— Или это секретъ?
Насм?шка звучала въ его голос?. Я обернулся къ нему.
— Какой же можетъ быть тутъ секретъ, Вася! жалобно проговорилъ я.
— Потому что ты такъ неохотно отв?чаешь… Прости меня, Борисъ! молвилъ онъ неожиданно, протягивая мн? руку: — я точно допытываю тебя…
— Н?тъ, Вася, н?тъ, нисколько, я и не думалъ… Мн? стало легче отъ его ласковыхъ словъ.- A насчетъ разговора…
— Я знаю, о чемъ говорили, не далъ онъ мн? кончить, и какая-то горькая и вм?ст? съ т?мъ презрительная усм?шка сложилась на его губахъ, — про чувство, про любовь…
— Да, ты отгадалъ!
— Я знаю, повторилъ онъ, — и скажу теб? напередъ, что говорилъ, в?рно, все одинъ, а другіе только слушали, да поддакивали.
— Да, почти такъ, это правда. Говорилъ все этотъ офицеръ, баронъ…
— Баронъ Фельзенъ, твердо произнесъ Вася. Онъ гляд?лъ въ своего н?мецкаго Геерена и продолжалъ дописывать недоконченную страницу перевода, не прерывая бес?ды со мною. Онъ казался совершенно спокойнымъ, только неестественно сдвинувшіяся его брови напоминали то недоброе выраженіе, которое такъ поразило меня въ немъ утромъ.
— A онъ очень хорошо говоритъ, Вася! сказалъ я.
— Да, такъ же спокойно отв?чалъ онъ: — онъ вообще уменъ и на все, кажется, способенъ.
— И по всему видно, примолвилъ я, — что онъ такъ много знаетъ…
— Романовъ, д?йствительно, кажется, не мало на своемъ в?ку прочелъ!
— Н?тъ, Вася, кажется, онъ и исторію великол?пно знаетъ!
Онъ съ легкою улыбкой приподнялъ губу и продолжалъ писать.
— Ты мн? не в?рвшь, не безъ досады сказалъ я, — ты думаешь, я не могу объ этомъ судить, но еслибы ты послушалъ его сегодня, ты самъ бы сказалъ, что онъ такъ краснор?чивъ, qu'il est si lettre и что…
Вася положилъ перо, печально взглянулъ мн? прямо въ глава и договорилъ за меня:
— И что онъ совершенно пл?нилъ тебя…
— Вася! кинулся я къ нему, — ради Бога, милый, не сердись на меня, выслушай только!… Я самъ не знаю, какая каша у меня теперь въ голов?. Когда ты меня позвалъ, тамъ, на л?стниц?, я стоялъ и именно объ этомъ думалъ… Видишь, этотъ челов?къ, я какъ только его увид?лъ тогда въ первый разъ, съ перваго же раза онъ мн? сталъ противенъ, и когда ты Саш? Рындину сказалъ тогда, что ты его не любишь, я тебя еще больше полюбилъ за это… И сегодня, еслибы ?ома Богданычъ не схватилъ меня на террас?, я ни за что бы не пошелъ самъ его слушать… Но я ничего не хочу скрывать отъ тебя, Вася, я теб? буду прямо говорить все, все, что у меня въ душ? происходитъ, — да, онъ меня сегодня пл?нилъ, то-есть не онъ, Боже сохрани! а его разговоръ, его манера, то, что я еще ни одного челов?ка до сихъ поръ не встр?чалъ, который бы такъ ловко выражался, и съ такимъ 'изяществомъ', Вася, — объяснилъ я новымъ для меня словомъ, употребленнымъ н?сколько разъ барономъ Фельзеномъ и которое очень мн? нравилось, — и потомъ еще то, Вася, что онъ такъ горячо стоитъ за несчастныхъ жертвъ…
— За какихъ же это онъ такихъ несчастныхъ жертвъ стоитъ? съ удивленіемъ спросилъ меня Вася.
— За женщинъ, Вася!… Я при этомъ см?шался и опустилъ глаза, чувствуя, что зашевелилъ вопросъ жгучій для насъ обоихъ.
Онъ все также пристально гляд?лъ на меня.
— Какихъ же именно женщинъ, спросилъ онъ насм?шливо, — признаетъ этотъ господинъ 'жертвами': старухъ или молодыхъ и красивыхъ?
— Онъ говорилъ вообще о женщинахъ, о т?хъ, которыхъ любятъ мужчины…
— И онъ о нихъ сокрушается! Видно сейчасъ — настоящій рыцарь! И это теб? такъ понравилось?
— Да… отв?чалъ я конфузливо, — потому что все-таки мы, мужчины, сильны, а он? слабы, а… а между т?мъ 'он? одарены лучше насъ', промолвилъ я и такъ неловко, что Вася тотчасъ же догадался, что я, какъ скворецъ, зап?лъ съ чужаго голоса.
— Если он? одарены лучше насъ, Борисъ, — то, какъ ты думаешь; в?дь выходитъ, что
— Н?тъ, возразилъ
— Да, то есть, что есть женщины, которыхъ мужья ихъ бьютъ. Объ этихъ 'несчастныхъ жертвахъ' говорилъ г. фонъ-Фельзенъ? все такъ же насм?шливо объяснилъ Бася.
— Да н?тъ же…
— Сл?довательно о т?хъ именно, какъ ты сказалъ сейчасъ, которыхъ мужья любятъ?
— Дда… Я совершенно растерялся.
— И твой благородный рыцарь плачетъ о томъ, это этихъ 'несчастныхъ' см?ютъ любить?
— Вася, ты совс?мъ меня сбилъ, и самъ я себ? кажусь очень глупымъ въ эту минуту. Пойми ты, что тутъ былъ ц?лый разговоръ и споры съ одной дамой, ее Дарьей Павловной зовутъ. Онъ доказывалъ ей, что у каждой женщины есть свой. особенный идеалъ любви, какъ онъ выражался, но что между мужчинами р?дко находятся 'субъекты', — это опять его выраженіе, — которые понимали бы этотъ идеалъ, и потому женщинъ никогда почти не любятъ такъ, какъ бы имъ хот?лось, чтобъ ихъ любили, и очень много ихъ 'гибнутъ довременно' или отъ равнодушія, или… Я испугался того, что чуть не слет?ло у меня съ языка: какъ же это сказать 'отъ ревности' при Вас?? A если онъ знаетъ, что отецъ его такъ мучилъ ревностію жену свою?… Или оттого, что къ нимъ, какъ говорилъ баронъ. 'относятся какъ въ рабынямъ, а не какъ въ свободно- чувствующимъ женщинамъ!' Вотъ что онъ говорилъ. Вася, докончилъ я, весьма довольный, что такъ счастливо, казалось мн?, усп?лъ выпутаться изъ затруднительнаго положенія.
Вася провелъ рукой по лицу? откинулся головой на спинку кресла и, глядя въ потолокъ, промолвилъ, будто говоря самъ съ собою:
— Не знаю, много-ли ихъ гибнетъ оттого, что ихъ любятъ не такъ, какъ имъ хочется, а что погибаютъ т?, которые ихъ слишкомъ любятъ — тому я знаю прим?ры!…
— Не сердись на меня, Вася, ради Бога! просилъ я, подходя къ нему и взявъ его за руку:- я говорилъ теб? откровенно, я самъ не знаю какъ справиться со вс?ми мыслями, которыми наполнена теперь моя несчастная голова. Я очень хорошо понимаю, что онъ противный челов?къ…
— Во-первыхъ, возразилъ Бася, — что онъ даже не противный, онъ не виноватъ… Вася не договорилъ, и его щеки покрылись быстро наб?жавшимъ румянцемъ. — A потомъ, за что, скажи, буду я на тебя сердиться? За то, что р?чи и манеры барона Фельзена теб? понравились? Он? не одному теб? нравятся… Или за то, что онъ тебя ув?рилъ, что женщины вообще несчастны, потому что ихъ не долюбливаютъ или перелюбливаютъ, а никогда не любятъ такъ, какъ имъ нравится? Такъ объ этомъ, — знаешь что, Борисъ, я посов?товалъ бы теб? лучше всего спросить у твоей матери, когда ты съ нею увидишься, и я желаю для тебя, чтобъ это случилось какъ можно скор?е, — а мн? сердиться на тебя за это было бы такъ безсмысленно, такъ глупо… Ты ужасный еще ребенокъ, Боря, договорилъ онъ и, потянувъ въ себ?, поц?ловалъ меня въ голову.
